> Василия Филипповича Саломаткина я навестила накануне его восьмидесятилетия
Русский характер
Тишину уютной комнаты нарушали только бой старинных часов и размеренный голос моего собеседника. А если быть точным – рассказчика. Василия Филипповича Саломаткина я навестила накануне его восьмидесятилетия. И предполагаемой беседы, практически не получилось, потому что больше говорил он, а я, очарованная им самим, его голосом, но главное – услышанным, молча впитывала все в себя. Он говорил так проникновенно и убедительно, что порой мне казалось, если я его прерву, и задам какой-либо вопрос, он посчитает это за кощунство.
Василий Филиппович вспоминал о давно минувших событиях с мельчайшими подробностями, создавалось впечатление, будто бы все произошло вчера.
Ветеран старался изо всех сил рассказывать спокойно. Но события прошлой войны: пленение, когда находился в бреду из-за ранения, фашистский лагерь, подневольный труд, подполье, освобождение – по ходу рассказа им переживались заново. И эта боль, давняя, острая, дала-таки о себе знать, выплеснувшись неожиданно слезами.
…Немцы спешно погрузили узников на корабли, которые находились в бухте. Василий попал на «Карп Арконе» в мирное время перевозивший пассажиров по маршруту Гамбург-Нью-Йорк. Что планировали немцы, трудно было предположить. Неожиданно на корабли налетела английская авиация, летчики и не предполагали, что на борту находятся жертвы войны – узники. Во время бомбежки пленные попытались выбраться из трюмов наверх, но охрана била их, сталкивала вниз. Англичане интенсивно бомбили, и немцам уже было не под силу удержать узников, которые поднимались на палубу и, увидев, как бомба повредила носовую часть корабля, стали выпрыгивать за борт. Так Василий оказался в холодной воде. Многие узники тщетно пытались спастись в водной стихии. Ведь до берега нужно было плыть не менее пяти-шести километров. Но каждый из них плыл, покуда были силы. К счастью, начался прилив, который выбросил Василия, как и некоторых других, на берег в бессознательном состоянии.
Попыток к бегству из плена, в который он попал после одного из жарких боев под Москвой тяжело раненый, было несколько.
-Нас, истекающих кровью от ран, как скот, погрузили на открытые платформы и повезли на Запад. По прибытию загнали в бывшую конюшню, - вспоминает Василий Филиппович. – В ней было сооружено три яруса нар. О тепле и речь нечего вести. Конюшня, она и есть конюшня. Пленные помогали друг другу перевязывать раны лоскутами от нижнего белья. Нечеловеческие условия сразу же дали о себе знать: пленные стали гибнуть сотнями от сыпного тифа.
Немцы сразу отделили нас, офицеров, от рядовых солдат, поместили в отапливаемое административное здание. Сменили нам белье, из госпиталя прислали медиков, которые впервые после ранения осмотрели и обработали раны. Цену такого внимания к себе со стороны немцев мы узнали позже.
Выздоровевших офицеров отправили в город Кальвария (Литва). И здесь началась идеологическая обработка пленных. Но происшедший случай заставил врагов иначе распорядиться пленными русскими.
-Среди нас было три пленных генерала – Данилов, Пресняков и… (запамятовал его фамилию). При них служил адъютант-офицер, которому генералы устроили побег, - рассказывает ветеран. – Хоть и озверели немцы, нещадно били всех, что боязно было подходить за баландой с брюквой, - но после этого случая мысль о побеге (которая ни на минуту не покидала многих) еще больше укрепилась в сознании.
-Это было в 1943 году, когда мы работали на железнорудной шахте в Хападно Германии. Английская авиация часто бомбила шахты, и немцы во время бомбежки выключали свет. А эти два обстоятельства были на руку нам, - рассказывает Василий Филиппович. – Решили бежать в пересменку. Охрана строила нас в колонну по три и вела полтора километра таким строем в лагерь. Во время построения (по договоренности) передние в колонне затеяли драку для отвлечения охраны, а беглецы в темноте незаметно оторвались от колонны. Бежали втроем: я, капитан Кузнецов и старший лейтенант танкист Маленков.
Около месяца ночами пробирались на Восток. Вышли на небольшой хутор в Польше, когда невыносимым стало чувство голода. Ведь от скудного запаса сухариков, который помогали собирать такие же узники для побега, давно ничего не осталось. Но здесь молодая полячка их предала, вернее продала (за каждого русского давали полякам по пятьсот злотых), пригласив их, изголодавшихся, измотанных переходами, в дом поесть.
И снова плен, штрафной лагерь. Здесь немцы заставляли очищать дно канала от грязи, по которому ходили баржи. В голове созрел новый план побега, но предатель подвел. Желающих доносить было немало.
Попросил шеф канала навести у него порядок в доме. Справившись с заданием, пленные под охраной возвращались в бараки. Но когда шли мимо железнодорожных вагонов, их остановил служащий вокзала. Он не мог упустить возможность использовать дармовую силу в своих целях и попросил охрану разрешить пленным уложить лучше груз в вагонах и закрыть их. В мешках был сахар, и пленные не устояли, набрали его в кальсоны. Справившись с работой, вернулись в барак. Сахаром поделились по-товарищески с другими узниками. Но кто-то об этом донес немцам. Сахар, спрятанный в самодельных мешочках под матрасами, был найден. Наказания не пришлось долго ждать. Саломаткина, как и его товарищей, отправили на лесоразработку, с которой, как оказалось, еще удобнее было бежать.
Немцы приветствовали тех, кто стремился выполнять работу хорошо. Саломаткин, Кузнецов и Маленков это усвоили и использовали для своих целей. Убедили охрану, что они неплохие работники и им можно доверять. Попросились втроем по нужде в лес и сбежали. Темнота и начавшийся дождик способствовали их бегству.
Еще много раз пришлось убегать от погони: от полицейских, которых вызвал парень-гармонист, обещавший принести спички, от немецких солдат, охраны в пригороде Гамбурга. Прятаться в болоте, в тормозной будке вагона, в подвале разбитого дома. Во время одной из множества погонь потеряли товарища – Маленкова, когда немцы пустились в погоню с собаками.
Утром арестованных Саломаткина и Кузнецова отвезли в лагерь, где к удивлению других, поместили в барак, отличающийся особой чистотой и порядком. На военном заводе, куда попал Василий Саломаткин, переводчик бельгиец посоветовал скрыть мирную профессию – учителя, а сказать, что он фрезеровщик. Немцам нужны были специалисты. Потом, как выяснилось, в лагере находились люди разных национальностей, со многими Саломаткин сдружился и стал заниматься подпольной деятельностью. Товарищи по борьбе знали его как Антонова. Сначала он не знал, как вдали от Родины, в плену можно помочь ей в борьбе с фашизмом. Майор Букреев подсказал – выпускать брак, за что немцы, узнав, отпустили двадцать пять ударов розгами.
Подпольщики, как могли, поддерживали друг друга, особенно русских, которым Красный Крест отказывал помогать в отличие от пленных других национальностей. Они набирались сил для восстания, строился план его осуществления. Но… война шла к исходу, и немцы насчет пленных строили свои планы…
Очнулся Саломаткин и не поверил своим глазам: он лежит на белоснежной простыне, рядом находятся такие же раненые. Позже он узнал, что на берегу его обнаружили англичане, поместили в госпиталь.
По выздоровлении Василий Филиппович стал заместителем начальника лагеря по репатриации узников товарища подполью – Букреева.
23 декабря 1945 года по приказу маршала Жукова лагерь ликвидировали и В.Ф.Саломаткин отправился домой.
В послевоенное время он вернулся к своей мирной профессии. Окончив заочно пединститут, тридцать лет проработал в школе. И за все эти годы провел множество встреч с молодежью, рассказывая ей об ужасах войны. Были и встречи с узниками фашизма, участвовал в работе двух международных конгрессов узников в Москве.
В настоящее время Василий Филиппович на заслуженном отдыхе. И хотя давит груз лет, и здоровье дает сбои, он по-прежнему крепок духом.
Татьяна ФОКИНА.
На снимке дважды Герой Советского Союза генерал армии П.И.Батов вручает награду В.Ф.Саломаткину.
Газета «Красная Слобода» от 20 февраля 1999 года.
Сейчас, сейчас
не фашист »
Русский характер
Тишину уютной комнаты нарушали только бой старинных часов и размеренный голос моего собеседника. А если быть точным – рассказчика. Василия Филипповича Саломаткина я навестила накануне его восьмидесятилетия. И предполагаемой беседы, практически не получилось, потому что больше говорил он, а я, очарованная им самим, его голосом, но главное – услышанным, молча впитывала все в себя. Он говорил так проникновенно и убедительно, что порой мне казалось, если я его прерву, и задам какой-либо вопрос, он посчитает это за кощунство.
Василий Филиппович вспоминал о давно минувших событиях с мельчайшими подробностями, создавалось впечатление, будто бы все произошло вчера.
Ветеран старался изо всех сил рассказывать спокойно. Но события прошлой войны: пленение, когда находился в бреду из-за ранения, фашистский лагерь, подневольный труд, подполье, освобождение – по ходу рассказа им переживались заново. И эта боль, давняя, острая, дала-таки о себе знать, выплеснувшись неожиданно слезами.
…Немцы спешно погрузили узников на корабли, которые находились в бухте. Василий попал на «Карп Арконе» в мирное время перевозивший пассажиров по маршруту Гамбург-Нью-Йорк. Что планировали немцы, трудно было предположить. Неожиданно на корабли налетела английская авиация, летчики и не предполагали, что на борту находятся жертвы войны – узники. Во время бомбежки пленные попытались выбраться из трюмов наверх, но охрана била их, сталкивала вниз. Англичане интенсивно бомбили, и немцам уже было не под силу удержать узников, которые поднимались на палубу и, увидев, как бомба повредила носовую часть корабля, стали выпрыгивать за борт. Так Василий оказался в холодной воде. Многие узники тщетно пытались спастись в водной стихии. Ведь до берега нужно было плыть не менее пяти-шести километров. Но каждый из них плыл, покуда были силы. К счастью, начался прилив, который выбросил Василия, как и некоторых других, на берег в бессознательном состоянии.
Попыток к бегству из плена, в который он попал после одного из жарких боев под Москвой тяжело раненый, было несколько.
-Нас, истекающих кровью от ран, как скот, погрузили на открытые платформы и повезли на Запад. По прибытию загнали в бывшую конюшню, - вспоминает Василий Филиппович. – В ней было сооружено три яруса нар. О тепле и речь нечего вести. Конюшня, она и есть конюшня. Пленные помогали друг другу перевязывать раны лоскутами от нижнего белья. Нечеловеческие условия сразу же дали о себе знать: пленные стали гибнуть сотнями от сыпного тифа.
Немцы сразу отделили нас, офицеров, от рядовых солдат, поместили в отапливаемое административное здание. Сменили нам белье, из госпиталя прислали медиков, которые впервые после ранения осмотрели и обработали раны. Цену такого внимания к себе со стороны немцев мы узнали позже.
Выздоровевших офицеров отправили в город Кальвария (Литва). И здесь началась идеологическая обработка пленных. Но происшедший случай заставил врагов иначе распорядиться пленными русскими.
-Среди нас было три пленных генерала – Данилов, Пресняков и… (запамятовал его фамилию). При них служил адъютант-офицер, которому генералы устроили побег, - рассказывает ветеран. – Хоть и озверели немцы, нещадно били всех, что боязно было подходить за баландой с брюквой, - но после этого случая мысль о побеге (которая ни на минуту не покидала многих) еще больше укрепилась в сознании.
-Это было в 1943 году, когда мы работали на железнорудной шахте в Хападно Германии. Английская авиация часто бомбила шахты, и немцы во время бомбежки выключали свет. А эти два обстоятельства были на руку нам, - рассказывает Василий Филиппович. – Решили бежать в пересменку. Охрана строила нас в колонну по три и вела полтора километра таким строем в лагерь. Во время построения (по договоренности) передние в колонне затеяли драку для отвлечения охраны, а беглецы в темноте незаметно оторвались от колонны. Бежали втроем: я, капитан Кузнецов и старший лейтенант танкист Маленков.
Около месяца ночами пробирались на Восток. Вышли на небольшой хутор в Польше, когда невыносимым стало чувство голода. Ведь от скудного запаса сухариков, который помогали собирать такие же узники для побега, давно ничего не осталось. Но здесь молодая полячка их предала, вернее продала (за каждого русского давали полякам по пятьсот злотых), пригласив их, изголодавшихся, измотанных переходами, в дом поесть.
И снова плен, штрафной лагерь. Здесь немцы заставляли очищать дно канала от грязи, по которому ходили баржи. В голове созрел новый план побега, но предатель подвел. Желающих доносить было немало.
Попросил шеф канала навести у него порядок в доме. Справившись с заданием, пленные под охраной возвращались в бараки. Но когда шли мимо железнодорожных вагонов, их остановил служащий вокзала. Он не мог упустить возможность использовать дармовую силу в своих целях и попросил охрану разрешить пленным уложить лучше груз в вагонах и закрыть их. В мешках был сахар, и пленные не устояли, набрали его в кальсоны. Справившись с работой, вернулись в барак. Сахаром поделились по-товарищески с другими узниками. Но кто-то об этом донес немцам. Сахар, спрятанный в самодельных мешочках под матрасами, был найден. Наказания не пришлось долго ждать. Саломаткина, как и его товарищей, отправили на лесоразработку, с которой, как оказалось, еще удобнее было бежать.
Немцы приветствовали тех, кто стремился выполнять работу хорошо. Саломаткин, Кузнецов и Маленков это усвоили и использовали для своих целей. Убедили охрану, что они неплохие работники и им можно доверять. Попросились втроем по нужде в лес и сбежали. Темнота и начавшийся дождик способствовали их бегству.
Еще много раз пришлось убегать от погони: от полицейских, которых вызвал парень-гармонист, обещавший принести спички, от немецких солдат, охраны в пригороде Гамбурга. Прятаться в болоте, в тормозной будке вагона, в подвале разбитого дома. Во время одной из множества погонь потеряли товарища – Маленкова, когда немцы пустились в погоню с собаками.
Утром арестованных Саломаткина и Кузнецова отвезли в лагерь, где к удивлению других, поместили в барак, отличающийся особой чистотой и порядком. На военном заводе, куда попал Василий Саломаткин, переводчик бельгиец посоветовал скрыть мирную профессию – учителя, а сказать, что он фрезеровщик. Немцам нужны были специалисты. Потом, как выяснилось, в лагере находились люди разных национальностей, со многими Саломаткин сдружился и стал заниматься подпольной деятельностью. Товарищи по борьбе знали его как Антонова. Сначала он не знал, как вдали от Родины, в плену можно помочь ей в борьбе с фашизмом. Майор Букреев подсказал – выпускать брак, за что немцы, узнав, отпустили двадцать пять ударов розгами.
Подпольщики, как могли, поддерживали друг друга, особенно русских, которым Красный Крест отказывал помогать в отличие от пленных других национальностей. Они набирались сил для восстания, строился план его осуществления. Но… война шла к исходу, и немцы насчет пленных строили свои планы…
Очнулся Саломаткин и не поверил своим глазам: он лежит на белоснежной простыне, рядом находятся такие же раненые. Позже он узнал, что на берегу его обнаружили англичане, поместили в госпиталь.
По выздоровлении Василий Филиппович стал заместителем начальника лагеря по репатриации узников товарища подполью – Букреева.
23 декабря 1945 года по приказу маршала Жукова лагерь ликвидировали и В.Ф.Саломаткин отправился домой.
В послевоенное время он вернулся к своей мирной профессии. Окончив заочно пединститут, тридцать лет проработал в школе. И за все эти годы провел множество встреч с молодежью, рассказывая ей об ужасах войны. Были и встречи с узниками фашизма, участвовал в работе двух международных конгрессов узников в Москве.
В настоящее время Василий Филиппович на заслуженном отдыхе. И хотя давит груз лет, и здоровье дает сбои, он по-прежнему крепок духом.
Татьяна ФОКИНА.
На снимке дважды Герой Советского Союза генерал армии П.И.Батов вручает награду В.Ф.Саломаткину.
Газета «Красная Слобода» от 20 февраля 1999 года.
[censored]
Оно?