Планше, слуга д'Артаньяна, с достоинством принял выпавшую на его долю удачу. Он получал тридцать су в день, целый месяц возвращался домой веселый, как птица, и был ласков и внимателен к своему господину. Когда над квартирой на улице Могильщиков начали скапливаться тучи, другими словами - когда сорок пистолей короля Людовика XIII растаяли почти без остатка, Планше стал рассыпаться в жалобах, которые Атос находил тошнотворными, Портос - неприличными, а Арамис - просто смешными. Атос посоветовал д'Артаньяну рассчитать этого проходимца; Портос предлагал предварительно выдрать его; Арамис же изрек, что господин просто не должен слышать ничего, кроме
лестного, о себе.
- Всем вам легко говорить, - сказал д'Артаньян. - Вам, Атос, когда вы
живете с Гримо в полном молчании, запрещая ему разговаривать, и поэтому никогда не слышите от него дурного слова; вам, Портос, когда вы ведете роскошный образ жизни и вашему Мушкетону представляетесь божеством; наконец, вам, Арамис, всегда увлеченному богословскими занятиями и тем самым уже умеющему внушить величайшее почтение вашему слуге Базену, человеку кроткому и благочестивому. Но как мне, не имея ни почвы под ногами, ни средств, не будучи ни мушкетером, ни даже гвардейцем, - как мне внушить любовь, страх или почтение моему Планше?
- Вопрос важный, - ответили трое друзей. - Это дело внутреннее,
домашнее. Слуг, как и женщин, надо уметь сразу поставить на то место, на котором желаешь их видеть. Поразмыслите об этом.
Д'Артаньян, поразмыслив, решил на всякий случай избить Планше и выполнил это с той добросовестностью, какую вкладывал во все, что делал. Отодрав его как следует, он запретил Планше покидать дом и службу без его разрешения.
- Имей в виду, - добавил Д'Артаньян, - что будущее не обманет меня.
Придут лучшие времена, и твоя судьба будет устроена, если ты останешься со мной. А я слишком добрый господин, чтобы позволить тебе загубить свою судьбу, и не соглашусь отпустить тебя, как ты просишь.
Этот способ действий внушил мушкетерам глубокое уважение к
дипломатическим способностям д'Артаньяна. Планше также исполнился восхищения и уже больше не заикался об уходе.
> - Вопрос важный, - ответили трое друзей. - Это дело внутреннее,
> домашнее. Слуг, как и женщин, надо уметь сразу поставить на то место, на котором желаешь их видеть.
Сразу вспоминается Олди "Герой должен быть один"
- Тряпка он, твой Геракл, - оттаял Иолай. - Никогда с бабами не умел
обращаться. И бьет не по делу, и любит не по телу. Не то что я: сперва эту
стерву вожжами с утра до вечера, потом в постель - и с вечера до утра! На
третий день домой являюсь: стол накрыт, ложе расстелено, вожжи на почетном
месте чуть ли не в золото оправлены! Вот где подвиг! Да только кто оценит?
> Камрады! Чтобы я не перечитывал "3 мушкетера", напишите, в чем фишка?
Провинциальный лошара д'Артаньян едет рубить бабло в нерезиновый Париж. Там его должен пристроить большой человек де Тревиль, тоже бывшая лимита - хороший знакомый его папаши. По дороге ГГ успевает хорошенько поцапаться с людьми кардинала - замкороля. В Париже ГГ цапается с конкретными пацанами-мушкетёрами - бригадой короля. Замес с ними не получается - подоспели гвардейцы - бригада кардинала. Разборки именем короля запрещены, ибо все должны ставить на ножи только врагов короля. В результате шашней королевы с правой рукой бригадира англичан Бэкингемом и всяких других штук ГГ то скачет и плывёт в Лондон, то жрёт и пьянствует, то бьёт морду простолюдинам, то кувыркается с сексотом кардинала - миледи. Во всём этом ему помогают пацаны-мушкетёры, с которыми он замирился после того, как стрелку перезабили уже на гвардейцев, а ему простили косяки. Куча трупов, бочки выпитого вина, целые города осчастливленных женщин, табуны загнанных лошадей.
В конце в результате разборки с беспредельщиками-гугенотами ГГ и его кореша валят кучу народу и возвращаются на понтах.
>> Камрады! Чтобы я не перечитывал "3 мушкетера", напишите, в чем фишка?
>
> Провинциальный лошара д'Артаньян едет рубить бабло в нерезиновый Париж. Там его должен пристроить большой человек де Тревиль, тоже бывшая лимита - хороший знакомый его папаши. По дороге ГГ успевает хорошенько поцапаться с людьми кардинала - замкороля. В Париже ГГ цапается с конкретными пацанами-мушкетёрами - бригадой короля. Замес с ними не получается - подоспели гвардейцы - бригада кардинала. Разборки именем короля запрещены, ибо все должны ставить на ножи только врагов короля. В результате шашней королевы с правой рукой бригадира англичан Бэкингемом и всяких других штук ГГ то скачет и плывёт в Лондон, то жрёт и пьянствует, то бьёт морду простолюдинам, то кувыркается с сексотом кардинала - миледи. Во всём этом ему помогают пацаны-мушкетёры, с которыми он замирился после того, как стрелку перезабили уже на гвардейцев, а ему простили косяки. Куча трупов, бочки выпитого вина, целые города осчастливленных женщин, табуны загнанных лошадей.
> В конце в результате разборки с беспредельщиками-гугенотами ГГ и его кореша валят кучу народу и возвращаются на понтах.
Классно по понятиям размазал, базару нет. Токмо зачем у пацанов-книгоиздателей хлеб отбирать, еще предъяву кинут. На Вотте, чо, Дюма стал в авторитете? Я эту его маляву еще на малолетке накнокал.
Сейчас, сейчас
Планше, слуга д'Артаньяна, с достоинством принял выпавшую на его долю удачу. Он получал тридцать су в день, целый месяц возвращался домой веселый, как птица, и был ласков и внимателен к своему господину. Когда над квартирой на улице Могильщиков начали скапливаться тучи, другими словами - когда сорок пистолей короля Людовика XIII растаяли почти без остатка, Планше стал рассыпаться в жалобах, которые Атос находил тошнотворными, Портос - неприличными, а Арамис - просто смешными. Атос посоветовал д'Артаньяну рассчитать этого проходимца; Портос предлагал предварительно выдрать его; Арамис же изрек, что господин просто не должен слышать ничего, кроме
лестного, о себе.
- Всем вам легко говорить, - сказал д'Артаньян. - Вам, Атос, когда вы
живете с Гримо в полном молчании, запрещая ему разговаривать, и поэтому никогда не слышите от него дурного слова; вам, Портос, когда вы ведете роскошный образ жизни и вашему Мушкетону представляетесь божеством; наконец, вам, Арамис, всегда увлеченному богословскими занятиями и тем самым уже умеющему внушить величайшее почтение вашему слуге Базену, человеку кроткому и благочестивому. Но как мне, не имея ни почвы под ногами, ни средств, не будучи ни мушкетером, ни даже гвардейцем, - как мне внушить любовь, страх или почтение моему Планше?
- Вопрос важный, - ответили трое друзей. - Это дело внутреннее,
домашнее. Слуг, как и женщин, надо уметь сразу поставить на то место, на котором желаешь их видеть. Поразмыслите об этом.
Д'Артаньян, поразмыслив, решил на всякий случай избить Планше и выполнил это с той добросовестностью, какую вкладывал во все, что делал. Отодрав его как следует, он запретил Планше покидать дом и службу без его разрешения.
- Имей в виду, - добавил Д'Артаньян, - что будущее не обманет меня.
Придут лучшие времена, и твоя судьба будет устроена, если ты останешься со мной. А я слишком добрый господин, чтобы позволить тебе загубить свою судьбу, и не соглашусь отпустить тебя, как ты просишь.
Этот способ действий внушил мушкетерам глубокое уважение к
дипломатическим способностям д'Артаньяна. Планше также исполнился восхищения и уже больше не заикался об уходе.