«Негры сопротивлялись» - встреча на Эльбе пошла не по плану

25 апреля 1945 года около 11:30 утра советские и американские солдаты пожали друг другу руки на берегу большой европейской реки, которую славянские народы называют Лаба, а немцы — Эльба.

У тихого саксонского городка Торгау, известного существующим с XVI века музеем игрушек, сомкнулись Западный и Восточный фронты Второй мировой войны. Территория, остававшаяся под контролем Гитлера, была разрезана.

Встреча на Эльбе стала символическим апофеозом союзнических отношений — и братанием перед скорой большой ссорой. Словосочетание «Дух Эльбы» стало нарицательным и двадцать лет спустя превратилось в символ разрядки, напоминавший о том, что враждующие сверхдержавы когда-то вместе боролись с нацизмом. Этот дух можно «вызвать» и сейчас, когда Россия и США, кажется, вновь становятся — конечно, не союзниками — но «высокими договаривающимися сторонами».

В канун 80-летия Победы не лишним было бы вспомнить, как советские и американские бойцы налаживали народную дипломатию. И о том, что предшествовало встрече.

Спасение лошадей и добивание цепного пса

В середине апреля 1945-го германские войска заведомо безуспешно пытались оттеснить наступавшую на Берлин Красную армию. К началу битвы за столицу Рейха немцы укрепили восточный фланг обороны, где находились 214 дивизий. На Западе нацистов теснили англо-американцы: армии Бернарда Монтгомери, виконта Аламейнского, будущего кавалера советского ордена «Победа», и войска Дуайта Эйзенхауэра, будущего президента США.

Во второй половине апреля союзники переправились через Рейн, уничтожили рурскую группировку вермахта и вели бои с 60 немецкими дивизиями, стоявшими к западу от Эльбы. С другой стороны, от берегов Одера, к югу от ощетинившегося штыками Берлина продвигались армии 1-го Украинского фронта под командованием Ивана Конева.

Расчёт нацистов на разногласия между СССР и союзниками не оправдался. Во исполнение соглашений, которые Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль достигли на Ялтинской конференции, войска СССР, США и Великобритании устремились к Эльбе.

«Советским войскам предстояло разгромить группу армий «Висла», основные силы группы армий «Центр», взять Берлин и, выйдя на Эльбу, соединиться с союзниками», — пояснял поставленные Ставкой задачи Конев в мемуарах. Помимо стратегических целей, маршал упомянул и одно нетривиальное тактическое задание.

Конев вспоминал, что, намечая направление удара для 1-го кавалерийского корпуса генерала Виктора Баранова, он «имел ещё одну цель, подсказанную ему Семёном Михайловичем Буденным».

«За Эльбой, там, куда должен был выйти Баранов, по полученным сведениям, находился один из наших крупнейших племенных конных заводов, вывезенный немцами с Северного Кавказа, — рассказывал военачальник. — Попутно с другими, более серьёзными боевыми задачами я и поставил перед Барановым задачу вести разведку специально на этот счет и, напав на след конного завода, непременно захватить его целым и невредимым».

Бойцы генерала Баранова справились блестяще. Переправившись через Эльбу в районе города Риза генерал-кавалерист «нащупал следы конного завода, захватил его целехоньким — впоследствии мы полностью возвратили его на то самое место, откуда он был угнан противником в 1942 году», вспоминал маршал.

Но главное — в ходе Шпремберг-Торгауской операции армии Конева успешно добивали группировку генерал-фельдмаршала Фердинанда Шёрнера. Этого полководца, прозванного цепным псом Гитлера, уже изрядно «потрепали» под Ригой, и теперь его карьера явно подходила к финалу.

24 апреля соединения 1-го Украинского фронта вплотную подошли к реке, а союзники остановились у притока Эльбы Мульде. Войска разделяли 20–25 километров. Пора было готовиться к встрече.

Командир — там, на Востоке

Но первым всё-таки оказались лейтенант Коцебу и солдаты из его разведгруппы.

Примерно в полдвенадцатого дня в деревне Леквитц, в трёх километрах от Эльбы, американцы увидели на центральной улице всадника, явно не похожего на немца, который беседовал с остарбайтарами — иностранными работниками, угнанными гитлеровцами.

Попытки понять, как найти командира, успехом не увенчались: тот с репликой «Там…» указал на восток и ускакал восвояси. Всадником, как позже выяснилось, был казах-красноармеец Аиткали Алибеков, видимо, не до конца осознававший историческую значимость момента.

Через полчаса Коцебу вновь увидел в бинокль солдат и сперва принял их за немцев. Но, заметив у них на груди блестящие медали и ордена, отбросил все сомнения: американец знал, что «гансы» никогда не носили награды в боевых условиях. После серии приветственных криков советским визави он переправился через реку. Осознание конца войны и запах цветущей сирени заставили Котцебу нарушить все регламенты: он отправился обратно лишь после посиделок в советском штабе — разумеется, на хмельную голову.

«Друг Билл» под марлевым флагом

Симпатичному лейтенанту Робертсону повезло больше — его встреча на Эльбе оказалась более медийно выигрышной, и сообщение именно о ней облетело все мировые газеты.

Американский патруль увидел советских солдат за Эльбой и, решив подать им сигнал, быстро забежал в немецкую аптеку, чтобы из марли и подручных порошков синего и красного цветов сделать нечто похожее на американский флаг.

Размахивая им с криками «Америка!», он привлек внимание солдат и офицеров 58-й советской дивизии.

Военнослужащие обеих стран выдвинулись навстречу друг другу через полуразрушенный мост, и вскоре была сделана знаменитая фотография с рукопожатием Робертсона и комвзвода Сильвашко.

«Мы праздновали всю ночь, ужин незаметно перерос в завтрак», — вспоминал Сильвашко, в те дни изнемождённый от недосыпа и тяжелых боев, поездку в расположение американцев. Больше война в их жизнь не приходила: «брат Билл» стал нейрохирургом в Лос-Анджелесе, а его советский брат по оружию — директором школы.

Красную Звезду на «кольт» не меняем

Совместные танцы, вечера и трапезы сопровождались обменом вещами.

Американских военных особенно интересовали звездочки с пилоток, которые советские солдаты обменивали на часы. По словам сапера Петра Черволенко, у некоторых заокеанских вояк была мода «хвастать перед своими сослуживцами тем, что у них много друзей среди русских» и в качестве доказательства предъявлять заветные звездочки. От более дерзких предложений, например, поменять орден Красной Звезды на «Кольт», красноармейцы вежливо отказывались.

На высоком уровне обменивались подарками подороже.

Маршал Конев передал американскому генералу Омару Брэдли (тому самому, в честь которого названа американская БМП) боевой пистолет и своего скакуна с красной попоной со звездой.

Брэдли тоже ответил советскому военачальнику конем, но железным: из Антверпена для Конева привезли новенький джип «Уиллис» с надписью «Командующему 1-м Украинским фронтом от солдат 1-й, 3-й, 9-й и 15-й американских армий» с карабином и ящиком для инструментов, по одной из версий, напичканным сигаретами.

По воспоминаниям кавалериста Владимира Анненкова, другому генералу армии США подарили бурку, «круглую шапку казака», то есть кубанку, и кавказские кинжалы.

Генерал Брэдли зря пил масло

Обмен был не только материальным, но и культурным. Советские военнослужащие, особенно из малых городов и деревень, не привыкли видеть чернокожих, которых в американской армии было много:

«Негры сопротивлялись, не хотели прощаться с русскими. Обнимают и плачут: все рады и счастливы, что война закончилась», — говорил танкист Василий Коваленко.

Прошла в те дни и волна взаимных награждений. Дуайт Эйзенхауэр и Бернард Лоу Монтгомери получили высшие советские награды. Еще 14 офицеров союзников наградили редким орденом Суворова первой степени: его обладателями стали пять американцев, восемь британцев и один француз.

Во время совместных застолий был развеян миф о русском пьянстве — это удалось сделать Коневу, к которому на встречу приехал не пивший алкоголь Брэдли. Американский генерал, побоявшись эффекта от обильного угощения водкой, выпил перед трапезой растительное масло, что засвидетельствовал советский маршал:

«На такой исторической торжественной встрече не пить нельзя, надо все-таки как-то пойти навстречу настойчивым просьбам хозяев, а с другой стороны, Брэдли боялся, что опьянеет, поэтому выпил растительное масло. И он был горько разочарован, когда я поставил перед ним и перед собой вино и пил только вино. Брэдли писал: «Оказывается, маршал Конев не пьет, пьет только вино, так что это масло оказалось выпито зря».

«Пусть меня похоронят в Торгау»

Менее чем через несколько месяцев разногласия между союзниками о послевоенном мироустройстве стали настолько серьезными, что привели к беспрецедентному кризису доверия и многолетней гонке вооружений, оттеснив воспоминания о вчерашнем товариществе.

Несмотря на это, участники встречи на Эльбе продолжали отмечать годовщину события.

В мае 1955 года делегация из девяти американцев во главе с потомком эмигрантов из числа киевских евреев Джо Половски прибыла в Москву, а через три года советские ветераны ступили на американскую землю. В 1965-м на встречу в Торгау (который тогда располагался в ГДР) из США прибыл лишь Половски. «Я старею. А когда умру, пусть меня похоронят в Торгау», — просил он. Так и сделали: памятные мероприятия до сих пор проходят у могилы американца в этом немецком городе.

Сейчас обычному россиянину, по понятным причинам, будет проблематично приехать на берега Эльбы и почтить память победителей общего врага — нацизма. Объединённая Европа, как и в 1941-45 годах, считает нашу страну враждебной. Если, конечно, нынешние власти США из прагматических соображений, не принудят европейцев стать дружелюбнее.

Но дни, когда американская песня «Кабачок», английская «Путь далёкий до Типперери» и красноармейская пляска (американцы и британцы выучили название v prisyadku) объединили солдат антигитлеровской коалиции, по-прежнему напоминают: простые люди всегда могут найти общий язык. Даже если плохо владеют русским и английским.