Немцы люди аккуратные, прагматичные, дисциплинированные. Но если им попадет в рот капля горячительного напитка, то наступает полный атас. Сносит не только крышу, но и остатки памяти. Самое смешное, что именно немцы больше всего писали о пьянстве московитов. Интересную историю рассказал немецкий наёмник, свидетель тех событий, Конрад Буссов.
1608 год. Сторонники московского царя Василия Шуйского и второго самозваного Дмитрия режутся насмерть. Смута в разгаре. Обе стороны, не стесняясь, использовали наёмников. Были они и у московского царя и у «воров». А солдат удачи есть солдат удачи. Где больше платят, вкусней кормят и слаще поят, там и родина. А если что не так, то и к врагу можно перебежать. Практика во времена Смуты распространённая.
17 апреля 1608 года немецкий наемник Бертольд Ламсдорф «со товарищами» решили перебежать ко второму Дмитрию. Воины они были еще те. Славу заработали в московских кабаках, поглощая в неимоверных количествах кружки с горячительными напитками, и «в плутовстве были довольно искусны».
Встретились с посланниками Самозванца и договорились. Перебежчики обязались уговорить оставшихся товарищей перейти на сторону противника. Переход должен был произойти в ближайшем бою. Во время боя, немцы с развернутыми знаменами, сблизятся с поляками и останутся в их рядах. Сделку, как обычно, скрепили попойкой.
Немцы вернулись обратно и продолжали «кирять». «Киряли» долга, аж до 23 апреля. Во время пьянки наемники начисто забыли обо всём. Забыли не только о том, что надо уговорить своих товарищей перебежать, но и о том, что сами решили перейти в стан противника.
Утром 23 апреля начался бой. Наемники с развёрнутыми знаменами, как и договаривались, пошли в атаку. Поляки спокойно их ждали. Сблизились. И здесь немцы «ударили и побили их до 4 000 человек». Поляки явно не ожидали такого «прикола» от уже почти своих партнёров. Второй Дмитрий и его полководец Рожинский были взбешены и приказали перебить всех ранее взятых в плен немцев.
К вечеру того же дня, до тяжелых мозгов инициатора затеи Ламсдорфа, стало доходить, что здесь что то не то. В замутнённой памяти стали всплывать контуры договора. Да, неказисто как то получилось! Но ничего, все еще можно поправить.
Утром следующего дня бои возобновились. Ламсдорф с развернутыми знаменами стал отводить свой отряд в сторону. На вопрос товарищей: «Куда же идешь ты, капитан, нас же окружают?», он отвечал: « Споки, все идет по плану». Правда, часть наемников поняла, что здесь, что то не так, и убежала.
Их окружили запорожцы и просто перебили: «все немцы, числом до 200 человек, были изрублены». Фортель «с перебегом» быстро не забылся. Погиб Ламсдорф «покрытый латами». Запорожцы такую добычу не упускают.
Самое интересное то, что сторонники Шуйского о намерении перебежать Ламсдорфа не знали и никогда не узнали. Для них он стал героем. Конрад Буссов так и пишет: «Русские жалели о страдальцах и не отняли поместья у вдов беззащитных». Но добавляет: «Правосудие Божие покарало предателей; не найдут они себе покоя и в могиле».
Сейчас, сейчас
надзор »
1608 год. Сторонники московского царя Василия Шуйского и второго самозваного Дмитрия режутся насмерть. Смута в разгаре. Обе стороны, не стесняясь, использовали наёмников. Были они и у московского царя и у «воров». А солдат удачи есть солдат удачи. Где больше платят, вкусней кормят и слаще поят, там и родина. А если что не так, то и к врагу можно перебежать. Практика во времена Смуты распространённая.
17 апреля 1608 года немецкий наемник Бертольд Ламсдорф «со товарищами» решили перебежать ко второму Дмитрию. Воины они были еще те. Славу заработали в московских кабаках, поглощая в неимоверных количествах кружки с горячительными напитками, и «в плутовстве были довольно искусны».
Встретились с посланниками Самозванца и договорились. Перебежчики обязались уговорить оставшихся товарищей перейти на сторону противника. Переход должен был произойти в ближайшем бою. Во время боя, немцы с развернутыми знаменами, сблизятся с поляками и останутся в их рядах. Сделку, как обычно, скрепили попойкой.
Немцы вернулись обратно и продолжали «кирять». «Киряли» долга, аж до 23 апреля. Во время пьянки наемники начисто забыли обо всём. Забыли не только о том, что надо уговорить своих товарищей перебежать, но и о том, что сами решили перейти в стан противника.
Утром 23 апреля начался бой. Наемники с развёрнутыми знаменами, как и договаривались, пошли в атаку. Поляки спокойно их ждали. Сблизились. И здесь немцы «ударили и побили их до 4 000 человек». Поляки явно не ожидали такого «прикола» от уже почти своих партнёров. Второй Дмитрий и его полководец Рожинский были взбешены и приказали перебить всех ранее взятых в плен немцев.
К вечеру того же дня, до тяжелых мозгов инициатора затеи Ламсдорфа, стало доходить, что здесь что то не то. В замутнённой памяти стали всплывать контуры договора. Да, неказисто как то получилось! Но ничего, все еще можно поправить.
Утром следующего дня бои возобновились. Ламсдорф с развернутыми знаменами стал отводить свой отряд в сторону. На вопрос товарищей: «Куда же идешь ты, капитан, нас же окружают?», он отвечал: « Споки, все идет по плану». Правда, часть наемников поняла, что здесь, что то не так, и убежала.
Их окружили запорожцы и просто перебили: «все немцы, числом до 200 человек, были изрублены». Фортель «с перебегом» быстро не забылся. Погиб Ламсдорф «покрытый латами». Запорожцы такую добычу не упускают.
Самое интересное то, что сторонники Шуйского о намерении перебежать Ламсдорфа не знали и никогда не узнали. Для них он стал героем. Конрад Буссов так и пишет: «Русские жалели о страдальцах и не отняли поместья у вдов беззащитных». Но добавляет: «Правосудие Божие покарало предателей; не найдут они себе покоя и в могиле».