Стругацких декоммунизировали.

А Бандеру и Шухевича в текст затащили? А не то залужный хозяин и кость не подкинет, и в бочину пнёт.

Бляди.

Я не удивлюсь если в дальнейшем будут коммунистическую идеологию выпиливать с вк и рутуба. Типа "политика компании", а чего? АСТ же можно Стругацких переписать? В чём проблема ролики выпиливать?

Так они сами пидорнулись очень давно.

В детстве очень любил "Обитаемый остров".
Лет 20 назад увидел в магазине, купил. Начал читать, и охуел. Они там всё попереименовали в соответствии с текущей линией партии.
Выкинул нахер.

> Что там в «Понедельнике..» декоммунизировать, хоть убей не вспомню.

Да вот хотя бы это. Это ж надо такую мерзость удумать:

И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек – маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что, так же как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже, чем в обезьяну.

Вообще, конечно, творчество Стругацких, за исключением отдельных книг - ярчайший пример того, как произведение продолжает жить отдельно от своего автора.

Ждуны не теряют надежды

> Вотт совсем

Можно под офис современный адаптировать! Все друг друга ненавидят, а работу ненавидят все вместе. А ещё корпоративы есть и тимбилдинги.

> надо будет ещё и полную версию разыскивать.

Конкретно в данном случае пришлось ехать к бабушке за собственной ещё советской книжкой )))

> > После того, как наткнулся отцензурированного Тома Сойера, где вырезан его прикол с талончиками на Библию, уже ничему не удивлён.
>
> Пиздец, теперь, чтобы к пропущенным шедеврам приобщиться, надо будет ещё и полную версию разыскивать.

И поторопиться, пока не запретили. Не шучу.
Ну или в Букинист идти.

Похуй, что Борис некоторые вещи АБС с говном смешал, я с удовольствием под настроение полуденный цикл фрагментарно перечитываю - Страну, Амальтею, Стажёров, Понедельник...

>Писатель создает книгу из ничего, вычерпывает ее из себя. Он все равно что паук, только вся паутина находится внутри его тела. © Марио Пьюзо

так же как паук, писатель не очень понимает что он делает, просто получается вотт так...

На всякий случай, судя по огласке среди участников семинара Стругацких (в том числе в соцсетях Дивова и Лазарчука), там просто добавили комментарии.

БНС сам декоммунизировал бОльшую часть произведений, когда вернул большую часть цензурных правок к "Обитаемому острову" и пр., в собрание сочинений не включил "Страну багровых туч".

мы вам покажем настоящую декоммунизацию. ©

Наиболее показательный, как мне кажется, эпизод из издания 1965 года:

Я знал таких людей. Они приезжали из крошечных, разграбленных до полной нищеты королевств и княжеств, они жадно ели и пили, вспоминая прокаленные солнцем пыльные улицы своих городов, где в жалких полосках тени неподвижно лежали умирающие голые мужчины и женщины, а дети с раздутыми животами копались в помойках на задворках иностранных консульств. Они были переполнены ненавистью, и им нужны были только две вещи: хлеб и оружие. Хлеб для своей шайки, находящейся в оппозиции, и оружие против другой шайки, стоящей у власти. Они были самыми яростными патриотами, горячо и пространно говорили о любви к народу, но всякую помощь извне решительно отвергали, потому что не любили ничего, кроме власти, и никого, кроме себя, и готовы были во славу народа и торжества высоких принципов уморить свой народ — если понадобится, до последнего человека — голодом и пулеметами. Микрогитлеры.
— Оружие? Хлеб? — спросил я.
Он насторожился.
— Да, — сказал он. — Оружие и хлеб. Только без дурацких условий. И по возможности даром. Или в кредит. Истинные патриоты никогда не имеют денег. А правящая клика купается в роскоши…
— Голод? — спросил я.
— Все что угодно. А вы тут купаетесь в роскоши. — Он ненавидяще посмотрел на меня. — Весь мир купается в роскоши, и только мы голодаем. Но вы напрасно надеетесь. Революцию не остановить!
— Да, — сказал я. — А против кого революция?
— Мы боремся против кровопийц Бадшаха! Против коррупции и разврата правящей верхушки, за свободу и истинную демократию… Народ с нами, но народ надо кормить. А вы нам заявляете: хлеб дадим только после разоружения. Да еще грозите вмешательством… Какая гнусная лживая демагогия! Какой обман революционных масс! Разоружиться перед лицом кровопийц — это значит накинуть петлю на шею всех настоящих борцов! Мы отвечаем: нет! Вы не обманете народ! Пусть сложат оружие Бадшах и его молодцы! Тогда посмотрим, что надо делать.
— Да, — сказал я. — Но Бадшах, вероятно, тоже не хочет, чтобы ему накинули петлю на шею.
Он резко отставил бокал с пивом, и рука его привычно потянулась к кобуре. Впрочем, он быстро опомнился.
— Я так и знал, что вы ни черта не понимаете, — сказал он. — Вы, сытые, вы осоловели от сытости, вы слишком кичливы, чтобы понять нас. В джунглях вы бы не осмелились так разговаривать со мной!
В джунглях я бы говорил с тобой по-другому, бандит, подумал я и сказал:
— Я действительно многого не понимаю. Я, например, не понимаю, что случится после того, как вы одержите победу. Предположим, вы победили, повесили Бадшаха, если он, в свою очередь, не удрал за хлебом и оружием…
— Он не удерет. Он получит то, что заслужил. Революционный народ раздерет его в клочья! И вот тогда мы начнем работать. Мы вернем территории, отторгнутые у нас сытыми соседями, мы выполним всю программу, о которой вопит лживый Бадшах, чтобы обмануть народ… Я им покажу забастовки! Они у меня побастуют… Никаких забастовок! Всех под ружье и вперед! И победим. И вот тогда…
Он закрыл глаза, сладко застонал и повел головой.
— И тогда вы будете сытыми, будете купаться в роскоши и спать до полудня?
Он усмехнулся.
— Я это заслужил. Народ это заслужил. Никто не посмеет попрекнуть нас. Мы будем есть и пить, сколько пожелаем, мы будем жить в настоящих домах, мы скажем народу: теперь вы свободны, развлекайтесь!
— И ни о чем не думайте, — добавил я. — А вам не кажется, что все это может выйти вам боком?
— Бросьте! — сказал он. — Это демагогия. Вы демагог. И догматик. У нас тоже есть всякие догматики, вроде вас. Человек, мол, потеряет смысл жизни. Нет, отвечаем мы, человек ничего не потеряет. Человек найдет, а не потеряет. Надо чувствовать народ, надо самому быть из народа, народ не любит умников! Ради чего же я, черт подери, даю себя жрать древесным пиявкам и сам жру червей? — Он вдруг довольно добродушно ухмыльнулся. — Вы, наверное, на меня обиделись немного, я тут обозвал вас сытыми и еще как-то… Не надо, не обижайтесь. Изобилие плохо, когда его нет у тебя и оно есть у соседа. А достигнутое изобилие — это отличная штука! За него стоит подраться. Все за него дрались. Его нужно добывать с оружием в руках, а не обменивать на свободу и демократию.
— Значит, все-таки ваша конечная цель — изобилие? Только изобилие?
— Ясно!.. Конечная цель всегда изобилие. Учтите только, что мы разборчивы в средствах…
— Это я уже учел… А человек?
— Что человек?
Впрочем, я понимал, что спорить бесполезно.
— Вы никогда здесь не были раньше? — спросил я.
— А что?
— Поинтересуйтесь, — сказал я. — Этот город дает отличные предметные уроки изобилия.
Он пожал плечами.
— Пока мне здесь нравится. — Он снова отодвинул пустую тарелку и придвинул полную. — Закуски какие-то незнакомые… Все вкусно и дешево… Этому можно позавидовать. — Он проглотил несколько ложек салата и проворчал: — Мы знаем, что все великие революционеры дрались за изобилие. У нас нет времени самим теоретизировать, но в этом и нет необходимости. Теорий достаточно и без нас. И потом изобилие нам никак не грозит. Оно нам еще долго не будет грозить. Есть задачи гораздо более насущные.
— Повесить Бадшаха, — сказал я.
— Да, для начала. А потом нам придется истребить догматиков. Я чувствую это уже сейчас. Потом осуществление наших законных притязаний. Потом еще что-нибудь объявится. А уж потом-потом-потом наступит изобилие. Я оптимист, но я не верю, что доживу до него. И вы не беспокойтесь, справимся как-нибудь. Если с голодом справимся, то с изобилием и подавно… Догматики болтают: изобилие, мол, не цель, а средство. Мы отвечаем на это так: всякое средство было когда-то целью. Сегодня изобилие — цель. И только завтра оно, может быть, станет средством.
Я встал.
— Завтра может оказаться поздно, — сказал я. — И напрасно вы ссылаетесь на великих революционеров. Они бы не приняли ваш лозунг: теперь вы свободны, развлекайтесь. Они говорили иначе: теперь вы свободны, работайте. Они ведь никогда не дрались за изобилие для брюха, их интересовало изобилие для души и головы…
Рука его опять дернулась к кобуре, и опять он спохватился.
— Марксист! — сказал он с удивлением. — Впрочем, вы же приезжий. У нас марксистов почти нет, мы их сажаем…
Я сдержался.
Проходя мимо витрины, я еще раз взглянул на него. Он сидел спиной к улице и снова ел, растопырив локти.

Полюбопытствуйте, как этот фрагмент выглядит в постперестроечных изданиях.

> По-моему цензура пошла тексту на пользу

Безотносительно личности авторов.

Постсоветская цензура давно вышедших произведений советского периода путем, похоже, выхолащивания авторского замысла и акцентуации - вряд ли может пойти тексту на пользу. В каментах флибусты, откуда, как я понял, взята цитируемая мной фраза - снобизм почитаем за доблесть, такое ощущение.