Комментарий Посольства России в Люксембурге

[censored]
[censored]

Перепрошили. В Ютубе ролик есть. Мужик ходит по Польше и спрашивает про войну, типа кто победил и всякое такое. Половина натурально считают, что победили пиндосы и что-то ещё СССР воевал. Одна бабка запомнилась. Ещё застала войну. Говорит, что победила Красная Армия, но об этом у них не принято говорить. Вот и вся память. А скоро и таких, кто при Советах жили, на останется. У меня прадед тоже умер от ран где -то в Германии. Значит, прошел Польшу. А эти твари памятники сносят. Гниды.

Для ведения дипломатических отношений, вестимо. Государство Люксембург есть? Есть. С ним можно вести дипотношения? Можно. Так в чем вопрос?

Вспомнилась история из книги Майского - представителя СССР в Великобритании в 1920-40- годы:


ШЕКСПИР И СОВЕТСКИЙ ФЛАГ

В конце марта 1926 г. в наше лондонское полпредство пришло письмо, которое вызвало совершенно неожиданную, как теперь сказали бы, цепную реакцию. В письме находилось приглашение от Шекспировского клуба в Стратфорде-на-Эйвоне принять участие в торжественном праздновании памяти великого драматурга 23 апреля. Полпреда в тот момент в Англии не было (он уехал в командировку в Москву), я замещал его в качестве временного поверенного в делах и, получив это приглашение, сразу же ответил, что полпредство его принимает с большим удовольствием. Но оказалось, что послать такое письмо в Стратфорд-на-Эйвоне было все равно, что засунуть руку в осиное гнездо...


Стратфорд-на-Эйвоне в те дни был маленьким тихим городком Средней Англии с населением около 15 тыс. человек. Жил он исключительно памятью Шекспира. Доходы получал от туристов, от шекспировских празднеств, от продажи книг, гравюр, открыток, посвященных великому писателю. Все респектабельные люди городка входили в состав Шекспировского клуба, который существовал с незапамятных времен. Именно этот клуб ежегодно 23 апреля устраивал торжества, на которых по установившейся традиции дипломатические представители всех стран, с которыми Англия поддерживала нормальные отношения, подымали свои национальные флаги, для чего на главной площади Стратфорда на один день воздвигались специальные мачты. Политические настроения городка были традиционно консервативные, а в описываемое время сугубо антисоветские. Когда в России пал царизм, Шекспировский клуб оказался в затруднении: старый русский флаг теперь нельзя было поднимать, а нового, советского флага он не хотел признавать. В результате в течение нескольких лет на шекспировском торжестве флаг нашей страны вообще не появлялся. Однако в 1926 г. в истории Шекспировского клуба произошел «несчастный случай»: канцелярист, который рассылал приглашения иностранным посольствам, был мало сведущ в высокой политике и отнесся к своей задаче чисто механически. Поскольку наше полпредство было включено в официальный дипломатический лист, выпускаемый Форин оффис, канцелярист отправил приглашение и нам. Произошла «роковая ошибка», и вот теперь, после получения моего ответного письма, Шекспировскому клубу надо было решить: что же делать?

В Стратфорде-на-Эйвоне поднялась страшная буря, во главе которой оказалась весьма энергичная и темпераментная амазонка — жена местного священника миссис Элеонора Мелвилл. Был созван митинг протеста против допущения советских представителей на торжество. Была организована петиция за подписью двух тысяч самых почтенных граждан с просьбой, обращенной к высшим властям, воспрепятствовать подъему советского флага в Стратфорде-на-Эйвоне. Вся атмосфера в городке постепенно дошла до точки кипения, и затем последовали действия руководства Шекспировского клуба и стратфордского муниципалитета (персонально они почти полностью совмещались), которые свидетельствовали об их крайней враждебности к СССР и вместе с тем об их крайней растерянности.

В начале апреля я получил телеграмму от мэра Стратфорда и председателя Шекспировского клуба (это было одно и то же лицо) с просьбой о личном свидании. Я ответил согласием. В назначенный день и час в стенах полпредства оказались мэр и его заместитель. Они долго на разные лады заверяли меня, что были бы счастливы приветствовать советских представителей в своем городе, но боятся, что 23 апреля, когда в Стратфорде собирается много народу, среди присутствующих могут оказаться буйные люди, не поддающиеся контролю... Не лучше ли полпредству воздержаться от посылки своей делегации и поднятия своего флага?..
Я ответил, что в жизни мне приходилось не раз бывать в трудных обстоятельствах, но это меня никогда не смущало, что возможность каких-либо инцидентов на шекспировском торжестве кажется мне маловероятной и что, если такие инциденты даже произойдут, я сумею найти выход из положения. В заключение я сказал:
— Вы хозяева, мы гости. Вы прислали нам приглашение, и мы ответили на него согласием. Если вы возьмете назад свое приглашение, мы, конечно, к вам не поедем.
На лицах моих собеседников изобразился ужас.
— Как? Взять приглашение назад?! — воскликнул мэр. — Нет, это невозможно! За всю долгую жизнь Шекспировского клуба не было такого прецедента!
— Ну, если вы не можете взять назад свое приглашение, — ответил я, — мы тоже не можем взять назад свое согласие на приглашение. Итак, ждите нас в Стратфорде-на-Эйвоне 23 апреля.

Несколько дней спустя я был приглашен в Форин оффис. Это меня крайне удивило. Хотя в феврале 1924 г. первое лейбористское правительство Макдональда установило с СССР дипломатические отношения, однако сменившее его через девять месяцев «твердолобое» правительство Болдуина считало это большой ошибкой. Не решаясь еще разорвать отношения с нашей страной (разрыв состоялся лишь в 1927 г.), оно стало фактически бойкотировать Советское государство. Так, например, в Лондоне Форин оффис совершенно игнорировал советское полпредство, его представители не посещали наших приемов, не встречали и не провожали, как положено по этикету, советского посла, когда он приезжал или уезжал, и т. п. Деловых контактов между нами и чиновниками Форин оффис также не было. Легко понять поэтому мое изумление, когда меня попросили прибыть в министерство иностранных дел. Не помню, кто именно меня принимал, но зато хорошо помню, что речь шла о нашем намерении отправиться в Стратфорд. Вот какую важность придавало правительство этому вопросу!
Мой собеседник сразу же стал пугать меня возможностью неприятных инцидентов примерно в том же духе, что и председатель Шекспировского клуба. Он особенно подчеркивал, что всякий подобный инцидент способен лишь осложнить отношения между обеими странами. Я возражал примерно так же, как в разговоре с председателем клуба, и под конец прибавил:
— Я совершенно уверен, что британское правительство вполне способно поддерживать порядок на своей территории...
Тут я остановился на мгновение и, выразительно глядя на моего собеседника, закончил:
— ... если, конечно, оно этого желает.
Чиновник министерства был несколько смущен и поспешил меня заверить, что будут приняты все необходимые меры.

Я сообщил в Москву о своем разговоре в Форин оффис и получил одобрение моей линии поведения. В середине апреля вся эта история просочилась в печать. Началась полемика на страницах газет. Консерваторы поддерживали Шекспировский клуб, либералы и лейбористы осуждали его позицию. В политических и общественных кругах пошли всевозможные толки и слухи. Говорили, что 23 апреля в Стратфорде-на-Эйвоне произойдут беспорядки, что советский флаг будет сорван, что лично на меня будет совершено нападение и т. п.

Газетная шумиха имела неожиданный для ее инициаторов результат: рабочие Бирмингема, расположенного близко от родины Шекспира, устроили большой митинг и на нем постановили явиться 23 апреля в Стратфорд, чтобы защищать советский флаг и советскую делегацию от каких-либо покушений. Дело начинало принимать слишком серьезный оборот, и министерство иностранных дел оказалось вынужденным принять надлежащие меры: в Стратфорд-на-Эйвоне ко дню торжества были посланы летучие отряды Скотланд-Ярда.

Наконец наступило 23 апреля. Накануне работник нашего полпредства Ешуков отвез в Стратфорд-на-Эйвоне советский флаг огромных размеров из великолепного красного шелка, специально заказанный нами для этой оказии. Флаг в свернутом виде должен был быть укреплен на вершине нашей мачты, и в положенный момент советской делегации достаточно было лишь дернуть за шнур, чтобы флаг развернулся. Ешуков отвез также красивый венок из фиалок, сирени, роз и глициний, который наша делегация должна была возложить на могилу Шекспира. На венке по-английски было написано: «В знак любви и уважения от народов Союза Советских Социалистических Республик величайшему поэту и литературному гению всего мира».

Утром 23 апреля наша делегация тронулась в путь. Она состояла из четырех человек: меня, моей жены А. А. Майской, поэта Н. М. Минского, находившегося тогда в Лондоне, и консула А. А. Языкова. На вокзале в Стратфорде-на-Эйвоне приехавших дипломатов встречали представители Шекспировского клуба, рассаживали их по машинам и отправляли на главную площадь, где уже стояли мачты со свернутыми флагами. Около нашей делегации встречающие особенно суетились, но были все время крайне любезны и предусмотрительны. Здесь между мной и моей женой произошел маленький разговор, последствий которого ни она, ни я тогда не могли предвидеть. В руках у жены был небольшой чемоданчик, в котором лежали зеркало, духи и другие дамские принадлежности. Я предложил жене оставить чемоданчик на вокзале в камере хранения. Жена, однако, со мной не согласилась. Тогда я взял чемоданчик из ее рук и понес сам.

Машина Шекспировского клуба доставила нас к месту торжества. Свыше полусотни мачт стояли длинной цепочкой вдоль главной площади городка. Наша мачта была последней в ряду и выходила на прилегающий к главной площади базар. Тысячи людей теснились по обеим сторонам площади, сотни людей высовывались из окон домов. Никогда еще в Стратфорде не было такого скопления публики, но нигде не раздавалось ни звука. В этой кричащей тишине, нарушаемой только щелканьем фотоаппаратов, под психологическим обстрелом наших недругов советская делегация в сопровождении одного из устроителей медленно пошла вдоль всей главной площади и остановилась около своей мачты.

Внезапно какая-то женщина подбежала к нам и подала букет моей жене. Мы подумали сначала, что это продавщица цветов, и жена даже хотела достать деньги. Но женщина протестующе замахала руками и воскликнула:
— Нет-нет! Это вам подарок из шекспировского сада.
В наших сердцах сразу поднялась теплая волна. Очевидно, не все тут наши враги, есть и друзья!
Мы стали оглядываться, осматриваться. На базаре было много народу, но эти люди как-то отличались от всех других — и по костюму, и по выражению лиц, и по поведению. На их головах были не шляпы, а кепки. И вдруг. .. люди на базаре дружески закивали нам, стали улыбаться, приветственно поднимать кепки. То были рабочие из соседнего Бирмингема. Они сдержали свое обещание и явились на шекспировский праздник, чтобы охранять советский флаг и советскую делегацию.

Ровно в 12 часов дня раздался громкий звук фанфар — сигнал для официального открытия торжества. Наступил момент поднятия флагов. Наша делегация поручила сделать это А. А. Майской. Она сильно дернула за шнур, и впервые в истории Стратфорда-на-Эйвоне, впервые в истории бесчисленных шекспировских годовщин огромное красное знамя с серпом и молотом, знамя единственного тогда социалистического государства гордо развернулось в воздухе и затрепетало на легком ветерке... В тот же момент раздались аплодисменты: то подали свой голос бирмингемские рабочие. Наше настроение поднялось еще больше.

Потом все делегации выстроились в длинную процессию и во главе с хозяевами города отправились на осмотр дома XVI в., где родился Шекспир. Когда мы уходили, цепочка бирмингемских рабочих окружила нашу мачту и стала на караул. В течение всего дня группы рабочих посменно дежурили около советского флага, охраняя его от каких-либо покушений со cтороны реакционных хулиганов.

Из дома Шекспира дипломатическая процессия прошла в церковь, где находится могила великого драматурга. По дороге мы захватили наш венок, привезенный накануне, и на могиле вручили его настоятелю церкви. . . Мелвиллу, тому самому Мелвиллу, жена которого руководила всей антисоветской кампанией в Стратфорде-на-Эйвоне. Мелвилл принял от нас венок и положил его на могилу, но лицо священника при этом напоминало лицо окаменевшего дракона.

Далее все участники торжества отправились на большой официальный ленч, устроенный хозяевами города в здании муниципалитета. Присутствовали дипломаты, писатели, художники, музыканты, артисты, а также нотабли Стратфорда-на-Эйвоне — всего человек 300—400. Перед началом ленча я предупредил председателя, что хочу сказать несколько слов. Когда с едой было покончено, начались речи. Первым выступил оратор от англичан, за ним пошли дипломаты. Они говорили в порядке очереди по чинам: посол раньше посланника, посланник раньше поверенного в делах, поверенный в делах раньше советника и т. д. Я сидел и внимательно следил за прохождением дипломатических ораторов: вот уже выступили все присутствовавшие послы и посланники, вот уже выступили все поверенные в делах (среди которых мне должно было бы быть предоставлено слово), а председатель все еще не называл моего имени. Тут явно крылась какая-то антисоветская интрига.

Я послал председателю записку: «Напоминаю, что я просил слова». Я видел, как моя записка дошла до председателя, как он ее прочитал, как торопливо совещался со своими соседями и все-таки меня не вызывал. Затем слово было предоставлено советникам, потом начали выступать первые секретари. . . Тогда я послал вторую записку: «Решительно протестую против ваших маневров, прошу немедленно предоставить мне слово». Когда эта записка дошла до председателя, в президиуме произошла новая и, судя по жестикуляции участников, видимо, еще более горячая консультация. Потом председатель поднялся и с видом человека, который бросается в полынью, наконец назвал мое имя. В зале раздались аплодисменты и одновременно свистки. Мне показалось, что аудитория по своим симпатиям делилась примерно пополам.

Я выждал, пока все успокоились, и начал свою речь. Я говорил о том, какой большой популярностью Шекспир пользуется в СССР, как часто его пьесы ставятся в наших театрах и как я рад представившейся мне возможности выразить здесь от имени моего народа чувства любви и уважения к великому гению всех времен и народов. Несмотря на сдержанность речи, шум и враждебные выкрики продолжались. Временами я вынужден был останавливаться и пережидать, пока улягутся страсти. Когда я кончил, опять половина зала выражала одобрение, а половина свистела и кричала.

После ленча к нам подошел председатель Шекспировского клуба и с самой любезной улыбкой на устах спросил, не хотим ли мы ознакомиться с достопримечательностями Стратфорда-на-Эйвоне и его окрестностей, в частности осмотреть руины знаменитого замка Кенилворт, воспетого Вальтером Скоттом в одном из его романов. Мы согласились. Подали машину, и мы поехали.
Нас сопровождал гид и еще какой-то мужчина средних лет, севший рядом с шофером (впоследствии выяснилось, что это был начальник местной полиции).

Около часа мы наслаждались чудесными пейзажами этой части Англии, посмотрели Кенилворт, а затем подъехали к какой-то маленькой железнодорожной станции. Здесь мужчина, сидевший рядом с шофером, сказал:
— Эта станция лежит на линии Стратфорд — Лондон, но она миль на 15 ближе к Лондону. Вам будет удобно сесть здесь на ваш поезд, который прибудет через несколько минут. Если бы вы вздумали сейчас вернуться в Стратфорд, то этот поезд будет пропущен, а следующего вам пришлось бы дожидаться несколько часов. . . Стоит ли?

Мы сразу поняли: хозяева города, видимо, боялись, что на вокзале в Стратфорде при нашем отъезде могли произойти какие-либо демонстрации, и потому решили отправить нас в Лондон из другого, более безопасного пункта. Наша делегация не стала возражать. Главное, для чего мы ездили в Стратфорд-на-Эйвоне, было сделано, а с какой станции возвращаться домой — не имело серьезного значения. На перроне станции продавали вечерние бирмингемские газеты. Шекспировское торжество было описано в них со всеми подробностями и даже с иллюстрациями. Большое место отводилось советской делегации и советскому флагу. В одной из газет имелся такой абзац:
«Представитель Советов мистер Майский в течение всей церемонии выглядел и действовал как самый обыкновенный мирный гражданин, однако известное сомнение вызывал маленький чемоданчик, который он все время держал в руках. Многие думали, что в этом чемоданчике находятся бомбы». Мы громко расхохотались.

... Лед был сломан. С тех пор советский флаг без всяких трудностей и осложнений ежегодно поднимается в Стратфорде-на-Эйвоне 23 апреля.

> Бля, а на хрена вообще нужен посол в Люксембурге?

А кто тогда будет официально посылать нахуй это княжество от имени РФ?

Ну например.

> А нахрена нам посол в каком-то там Буркина-Фасо?

В Буркина-Фасо 22 миллиона человек, а еще с/х и месторождения марганцевых и медных руд, золота, фосфоритов, никеля, титана.

> хватило бы и временно-поверенного

Там возможно, что временный не имеет права всякие документы заверять и т.д. Ведь кроме отношений между странами, посольства работают с нашими гражданами, проживающими в других странах, с туристами в случае неприятностей, с людьми, которые там в рабочей командировке и т.п.

> А нахрена нам посол в каком-то там Буркина-Фасо?

А где, кстати, Няш-Мяш???

> А где, кстати, Няш-Мяш???

Там в двух словах не описать.

[censored]

Там, если верить вики, и под санкциями она, и на депутатов материалы в органы двигала, и, если медузы всякие не врут, конечно - в 2022м призывала войну стопнуть, и при этом она советник генпрокурора, декларирует, что "Ники ангел, Ленин бес" и 《надо писать "в Украине"》. И это только малый дайджест.

Я не знаю как это описать в двух словах.

Я думаю работой с гражданами консул занимается. Да и сколько там наших граждан? Хотя, возможно, больше чем в Буркина-Фасо!!!