Сейчас, сейчасСудебный поединок Димитрова и Геринга
dzen.ru — В этот день, 4 ноября 1933 года, состоялся, возможно, самый знаменитый судебный поединок ХХ столетия. В нацистской Германии с 21 сентября шёл Лейпцигский процесс над коммунистами, обвиняемыми в поджоге рейхстага в феврале того же года. Этот поджог стал поводом для введения чрезвычайных законов и окончательного утверждения диктатуры нацистов. Главным подсудимым на процессе был болгарский коммунист Георгий Димитров (1882–1949).
– Я вас поздравляю с такими свидетелями, господин председатель!
И вот 4 ноября процесс достиг высшей точки: суд был вынужден пригласить на процесс в качестве важного свидетеля самого Германа Геринга, председателя Рейхстага, а по совместительству – премьер-министра Пруссии. Он одним из первых оказался на месте поджога вечером 27 февраля. Таким образом, в судебной дуэли сошлись один из вождей нацистов, будущий главный подсудимый Нюрнбергского трибунала, и тоже будущий Генеральный секретарь Исполкома Коминтерна.
В своих показаниях суду Геринг попытался иронизировать:
— Утверждают, что мой друг Геббельс внушил мне план поджога рейхстага и что я с радостью выполнил этот план. Утверждают, что я любовался пожаром. Вероятно, закутанный в синюю шёлковую тогу. Остаётся ещё сказать, что я играл на лире, как Нерон на пожаре в Риме…
Димитров задал свой первый вопрос:
— 28 февраля премьер-министр Геринг дал интервью о поджоге рейхстага, где говорилось: у «голландского коммуниста» Ван дер Люббе был при обыске отобран, помимо паспорта, и членский билет коммунистической партии. Откуда знал тогда господин премьер-министр Геринг, что у Ван дер Люббе был с собой партбилет?
— Я слышал, что вы большой хитрец, — отвечал Геринг. — Поэтому я предполагаю, что вопрос, который вы задали, давно ясен для вас, а именно, что я вообще не занимался расследованием этого дела. Я не хожу туда-сюда и не проверяю карманы людей. Если вам это ещё неизвестно, я говорю вам: полиция обыскивает всех опасных преступников и сообщает мне, что ею найдено.
— Но трое чиновников уголовной полиции, арестовавшие и первые допросившие Ван дер Люббе, единодушно заявили, что у Люббе не было найдено партбилета. Откуда же взялось это сообщение о партбилете, хотел бы я знать?
Геринг:
— Сообщение это было мне сделано официально… Я на следующий же день, до обеда, передал это сообщение в печать… Возможно, в ту ночь ходило много слухов. Все, естественно, не могло быть проверено…
Димитров спросил:
— После того как вы, как премьер-министр и министр внутренних дел, заявили, что поджигателями Рейхстага являются коммунисты («Да!» — воскликнул Геринг), что это совершила Коммунистическая партия Германии (Геринг снова подтвердил: «Да!») с помощью Ван дер Люббе, коммуниста-иностранца, не направило ли это ваше заявление полицейское, а затем и судебное следствие в определённом направлении и не исключило ли оно возможности идти по другим следам в поисках истинных поджигателей Рейхстага?
Тут Геринг вышел из равновесия:
— Я не чиновник уголовной полиции, а ответственный министр, и поэтому для меня было важно не столько установить личность отдельного мелкого преступника, сколько ту партию, то мировоззрение, которое за это отвечает… С моей точки зрения это было политическое преступление, и я точно так же был убежден, что преступников надо искать в вашей партии. И если на расследование и было оказано влияние в этом направлении, то оно было направлено по верным следам.
Потрясая кулаками в сторону подсудимого, Геринг выкрикнул:
— Ваша партия — это партия преступников, которую надо уничтожить!
Димитров продолжал:
— Известно ли господину премьер-министру, что эта партия, которую «надо уничтожить», является правящей на шестой части земного шара, а именно в Советском Союзе? (Геринг воскликнул: «К сожалению!»). И что Советский Союз поддерживает с Германией дипломатические, политические и экономические отношения, что его заказы приносят пользу сотням тысяч германских рабочих?
Тут не вытерпел уже председатель суда:
— Я запрещаю вам вести здесь коммунистическую пропаганду!
Димитров парировал:
— Господин Геринг ведёт здесь национал-социалистскую пропаганду! — И продолжил, обращаясь к Герингу: — Это коммунистическое мировоззрение господствует в Советском Союзе, в величайшей и лучшей стране мира, и имеет здесь, в Германии, миллионы приверженцев в лице лучших сынов германского народа. Известно ли это…
Геринг закричал:
— Я вам скажу, что известно германскому народу. Германскому народу известно, что здесь вы бессовестно себя ведете, что вы явились сюда, чтобы поджечь Рейхстаг и позволять себе наглость в отношении немецкого народа. Но я здесь не для того, чтобы позволить вам обвинить меня. Вы в моих глазах мошенник, которого надо просто повесить!
— Я очень доволен ответом господина премьер-министра! — с иронией ответил Димитров.
— Мне совершенно безразлично, довольны вы или нет. Я вас лишаю слова! — оборвал Димитрова председатель.
— У меня есть ещё вопрос, относящийся к делу, — невозмутимо продолжал Димитров.
— Я лишаю вас слова!
Димитрова стали выводить силой из зала заседаний, а Геринг кричал ему вслед:
— Вон, подлец! Вон!..
Напоследок Димитров бросил Герингу последний, нокаутирующий вопрос:
— Боитесь ли вы моих вопросов, господин премьер-министр?..
— Это вы будете бояться, как только после суда попадёте ко мне в руки, подлец! — взорвался Геринг.
На следующий день диалог Димитрова и Геринга приводили все ведущие мировые издания.
«Сенат совершил харакири, так как у него не хватило мужества немедленно выставить из зала господина Геринга за оскорбление обвиняемого Димитрова, — отмечала британская Daily Telegraph. – Процесс дал непоправимую трещину. Теперь мы по крайней мере знаем, в чём дело».
«Угрозы, которые Геринг в своем безрассудном бешенстве изрыгал по адресу Димитрова, сразу обесценили всё судебное разбирательство», — писала швейцарская Neue Zürcher Zeitung.
«Поединок Димитрова с Герингом станет одной из страниц человечества. Димитров исчез во мраке камеры. Геринг с триумфом удаляется, приветствуемый рядами своих приспешников. Но победил Димитров», — замечал чехословацкий публицист и антифашист Юлиус Фучик.
Свидетельница процесса Марта Додд записала свои впечатления: «Димитров — блестящий, привлекательный темноволосый мужчина — излучал изумительную силу и мужество, каких я никогда не встречала ни у одного человека. Всё в нём было полно жизни и огня… Это динамическая личность. Никогда я не забуду то полное внутреннего жара спокойствие, с которым он стоял против Геринга, весь его облик, пламя презрения, пылавшее в его взоре. Это была настоящая борьба, настоящая битва… А вот Геринг — страшно опухший, с надутым, колышущимся животом, нервный, невоздержанный, мелодраматичный. Он кричал хрипло, ужасно, будто задыхался перед блестящим убедительным голосом другого… Нацисты с большим трудом справились с положением».
Через несколько дней Геринг поднял тему суда в беседе с Гитлером: «Мой фюрер, эти члены Верховного суда вели себя безобразно. Складывалось впечатление, что судили нас, а не коммунистов», — пожаловался он. «Мой дорогой Геринг, — отвечал фюрер, — это лишь вопрос времени. Эти люди уже созрели для отставки, на их место мы поставим своих людей. Но пока Старик [президент Пауль фон Гинденбург] жив, мы сделать этого не в состоянии».
По сути суд завершился поражением нацистов: им пришлось выслать трёх подсудимых в СССР. Их вину в поджоге доказать не удалось. Лишь непосредственный поджигатель рейхстага Маринус ван дер Люббе был приговорён к смерти и гильотинирован.
[censored]