- Что за тучки гуляют над нами? Почему то молчишь ты, то плачешь? - Мам, я правда тебе неродная? Мне сказал так соседский мальчик. - Тот, с четвёртого, рыжий Коля? Я его с малолетства знаю. С его мамой училась в школе. - Это правда? Ты что-то злая. Я с такой тобой не знакома. Ты чужая? Совсем чужая? Я хотела ударить Колю, но тут всякие набежали, и смеются, и тычут пальцем, я заплакала, если честно. Удрала, не смогла остаться. Мам, мы больше не будем вместе? - Я не злая, ты что, не бойся! А про правду - ну что есть правда? Помнишь, как тебе было восемь - как все бабушки были рады, я пекла твой любимый тортик, папа раньше пришёл со службы. Дед снимал на советский фотик, как мы все в хороводе кружим. - Мам, я помню. Конечно, помню. Ты была в том красивом платье. Мне вручили набор ковбоев и красивую куклу Катю, я два года с ней сплю ночами, а ковбои давно сломались. Расскажи мне, что там, в начале. -да, я этим и занимаюсь. Помнишь, милая, как в три года, мы снимали на лето дачу? Там был котик с усатой мордой, вы ходили с отцом рыбачить, он вас ждал каждый день к обеду - то с карасиками, то с карпом. - Это кажется просто бредом, что вы с папой - не мама с папой. Я не ваша - а чья, скажи мне? Я ничья? Разве так бывает? Мама с папой ведь где-то живы, и кого-нибудь обнимают - не меня. Я, наверно, хуже. Я бракованная, с изъяном, раз смогла я им стать ненужной. Почему и за что - не знаю. - Ты такая была смешная: восемь месяцев, глазки-вишни. Ты - связующий мост меж нами. А кому-то ты стала лишней. Я им, доченька, благодарна: это мне от судьбы подарок. Но они не даются даром: помню, день был июльски-жарок, ты лежала в своей кроватке, ты не плакала, не кричала, но мой палец взяла так хватко - это было для нас началом. - Так мы встретились? Я не помню. Помню только свою коляску, ящик, разных игрушек полный, интересные на ночь сказки. А чуть раньше? Скажи, как было. - Ты ждала меня, это точно. Злые тучи по небу плыли, мы искали по свету дочку. - Не меня, а вообще любую? Или, может, кого угодно? - Мы нашли тебя. Мне так стыдно, что пришлось тебе ждать так долго. - Мам, а можно, я стукну Кольку? - «Мам" - сказала. А я рыдаю. Скажешь снова? - Мамуля, мама! - Я боялась сказать годами, я боялась тебя поранить. - Мама, Мамочка. - Дочь, дочурка! - Мы с тобой всё равно похожи. - Да. Ты выросла самой чуткой. Я люблю тебя. - Мам, я тоже. И тебя, и бабуль, и деда, и ковбоев, и куклу Катю, и когда ты зовёшь к обеду, и когда перед сном в кровати меня папа целует на ночь. И когда ты мне варишь кашу. Я подумала, мам, а знаешь, мне не важно, что я- не ваша. - Я люблю тебя. Знай, и помни: я тебя родила не телом, а душой, чтоб любовью полнить. Вот, что важно на самом деле.
- Что за тучки гуляют над нами? Почему, то молчишь ты, то плачешь?
- Мам, я правда тебе неродная? Мне сказал так соседский мальчик.
- Тот, с четвёртого, рыжий Коля? Я его с малолетства знаю. С его мамой училась в школе.
- Это правда? Ты что-то злая. Я с такой тобой не знакома. Ты чужая? Совсем чужая? Я хотела ударить Колю, но тут всякие набежали, и смеются, и тычут пальцем, я заплакала, если честно. Удрала, не смогла остаться. Мам, мы больше не будем вместе?
- Я не злая, ты что, не бойся! А про правду - ну что есть правда? Помнишь, как тебе было восемь - как все бабушки были рады, я пекла твой любимый тортик, папа раньше пришёл со службы. Дед снимал на советский фотик, как мы все в хороводе кружим.
- Мам, я помню. Конечно, помню. Ты была в том красивом платье. Мне вручили набор ковбоев и красивую куклу Катю, я два года с ней сплю ночами, а ковбои давно сломались. Расскажи мне, что там, в начале.
Да, я этим и занимаюсь. Помнишь, милая, как в три года, мы снимали на лето дачу? Там был котик с усатой мордой, вы ходили с отцом рыбачить, он вас ждал каждый день к обеду - то с карасиками, то с карпом.
- Это кажется просто бредом, что вы с папой - не мама с папой. Я не ваша - а чья, скажи мне? Я ничья? Разве так бывает? Мама с папой ведь где-то живы, и кого-нибудь обнимают - не меня. Я, наверно, хуже. Я бракованная, с изъяном, раз смогла я им стать ненужной. Почему и за что - не знаю.
- Ты такая была смешная: восемь месяцев, глазки-вишни. Ты - связующий мост меж нами. А кому-то ты стала лишней. Я им, доченька, благодарна: это мне от судьбы подарок. Но они не даются даром: помню, день был по-июльски жарок, ты лежала в своей кроватке, ты не плакала, не кричала, но мой палец взяла так хватко - это было для нас началом.
- Так мы встретились? Я не помню. Помню только свою коляску, ящик, разных игрушек полный, интересные на ночь сказки. А чуть раньше? Скажи, как было.
- Ты ждала меня, это точно. Злые тучи по небу плыли, мы искали по свету дочку.
- Не меня, а вообще любую? Или, может, кого угодно?
- Мы нашли тебя. Мне так стыдно, что пришлось тебе ждать так долго.
- Мам, а можно, я стукну Кольку?
- «Мам" - сказала. А я рыдаю. Скажешь снова?
- Мамуля, мама!
- Я боялась сказать годами, я боялась тебя поранить.
- Мама, Мамочка.
- Дочь, дочурка!
- Мы с тобой всё равно похожи.
- Да. Ты выросла самой чуткой. Я люблю тебя.
- Мам, я тоже. И тебя, и бабуль, и деда, и ковбоев, и куклу Катю, и когда ты зовёшь к обеду, и когда перед сном в кровати меня папа целует на ночь. И когда ты мне варишь кашу. Я подумала, мам, а знаешь, мне не важно, что я не ваша.
- Я люблю тебя. Знай, и помни: я тебя родила не телом, а душой, чтоб любовью полнить. Вот, что важно на самом деле.
Не уверен в этой "отдушине". Дерьмо - да, оно имеется. Но имеются хорошие книги, хорошие старые фильмы, друзья - тоже старые. А слезливые истории - этого добра всегда было полно, но в жизни случаются истории и пожестче, и по трогательнее.
> Не уверен в этой "отдушине". Дерьмо - да, оно имеется. Но имеются хорошие книги, хорошие старые фильмы, друзья - тоже старые. А слезливые истории - этого добра всегда было полно, но в жизни случаются истории и пожестче, и по трогательнее.
Камрад, не будь таким циником. Я тоже весьма циничен, поверь, но оставь хоть немного для чего-то светлого.
Помню в газете журналист выкидыш ума в виде небольшого рассказа написал. Типа именитый, типа светило.
Едут в поезде мать, дочь и внучка. Ну и бабушка внучку то ли тепло одела, то ли наоборот. И дочь ее стала ругать. Типа откуда ей знать что такое любовь к родным и забота, она не вынашивала, не рожала - дочь ей неродная.
Мерзко как-то было написано. После прочитанного оставался осадок - усыновление/удочерение плохо. То ли родители не знают, что такое любовь к детям, то ли приемные дети не испытывают любви к родителям. Оно без какого-либо итога, развязки. Просто говном обмазал всех приемных детей и родителей.
Так и хотелось спросить куда ты старый и глупый пень лезешь?
После той мерзости Мальвина Матрасова - бальзам на сердце.
> А слезливые истории - этого добра всегда было полно, но в жизни случаются истории и пожестче, и по трогательнее.
То такое, каждому своё. Вот, например, из старого, доброго, лампового Беркема [R]:
Коммунизм кончился, как будто папа на север уехал: сначала вольница, праздник непослушания, таскаем из буфета варенье, а из школы двойки и презрительно смотрим на ремень, бессильно свисающий с гвоздика. Красота. Домой можно хоть под утро, маме так даже лучше, мама потихоньку блядует и ходит как сытая кошка, переворачивая на стенах фотографии, где она с папой – ей типа стыдно за непутевую молодость, нефотогенична была, еще не умела подавать себя и привлекать инвесторов; мы же тем временем пробуем переходить с портвейна на шмаль и сдаем ничейные медные хуетушки из коридора. Все идет нормально, а потом всем становится как-то не по себе: один из милых усатых Аликов как-то прижился у нас, и больше не таскает маме торты, которые мы с удовольствием доедали – теперь он сидит на кухне в майке и бьет маму по морде полотенцем. На нас он смотрит уже не так, как раньше – хотя мы и раньше чуяли какую-то засаду за его фальшивым сюсюканьем. Иногда он смотрит, как на мясо на прилавке, когда выбирает кусок для долмы; а иногда совсем как на маму, когда она нагнется. Соседи по квартире смотрят на нас, как на гадящих кошек, хотя мы-то тут при чем?
Это все папа – нахуя он так долго на вахте. И мама – нахуя она водилась с этими Аликами и Ашотиками? Вдобавок мама вступила в какой-то «Клуб инвесторов», по ходу – в пирамиду какую-то, и мигом проссала все, что оставил на время вахты папа. И теперь к нам приезжают какие-то очень приличные, но почему-то очень страшные дяденьки, занимая своей длинной черной машиной весь наш двор, и мама выбегает к ним и что-то обещает, махая руками перед полуопущенным тонированым стеклом. Соседи тогда вообще напрягаются – особенно ебнутый татарин Ахметка, который однажды зажал нас в коридоре и злобно прошипел, обдавая луком: «Если из-за вас со мной рядом эти окажутся, порежу к ебен матер. Всех билят. К ебен матер.»
Мы ничего толком не поняли, но все равно неприятно. Хотя это все хуйня – ну как они могут оказаться в нашей квартире? Кому она нужна, тем более, с такими соседями. Уж всяко не этим, на черной машине. Хотя соседей за последнее время поубавилось – крайние комнаты напробивали себе отдельных подъездов и живут сами. Лучше бы так сделали чокнутые черные в конце коридора, от которых милиция практически не вылазит. Да, вот этих бы на самом деле отделить – и хуй с ней с площадью, ведь из-за ихних волчат невозможно спокойно посидеть с пацанами во дворе.
А вообще, жизнь стала какой-то слишком уж размытой и зыбкой, и хотя особенно плохого вроде ничего не происходит, нам как-то ясно, что все это кончится только тогда, когда вернется папа.
А расскажу другую историю про удочерение.
Мама рассказывала. Какие-то знакомые не могли никак обзавестись детьми. Ну и решили удочерить девочку. Удочерили, а через короткое время родили сами и еще и ещё.
Так вот удочеренную приемные родители любили едва ли не больше родных. Считали ее своим талисманом и говорили, что она им счастье в дом принесла.
Да, в этом есть правда жизни! Как и в усыновлении/удочерении детей, которые, со временем, становятся родными. А иногда, не становятся. В жизни по всякому бывает!
Что за тучки гуляют над нами?
Почему, то молчишь ты, то плачешь?
Мам, я правда тебе неродная?
Мне сказал так соседский мальчик.
Тот, с четвёртого, рыжий Коля?
Я его с малолетства знаю.
С его мамой училась в школе.
Это правда? Ты что-то злая.
Я с такой тобой не знакома.
Ты чужая? Совсем чужая?...
Сейчас, сейчас