Сейчас, сейчасДве бессмертные дочери Эпаминонда
vk.com — После отражения персидского нашествия на Элладу прошло больше 100 лет. Многое изменилось с тех пор. Канул в прошлое блистательный взлет Афин, безмолвными свидетелями которого остались развалины величественных сооружений. Постепенно забывалась длительная война между Афинами и Спартой, поражение Афин и распад их морской державы. Недолго наслаждалась плодами победы и Спарта – против нее выступили не только Афины, но и ее бывшие союзники, поддержанные Персией. Текст в первом.
надзор »
После отражения персидского нашествия на Элладу прошло больше 100 лет. Многое изменилось с тех пор. Канул в прошлое блистательный взлет Афин, безмолвными свидетелями которого остались развалины величественных сооружений. Постепенно забывалась длительная война между Афинами и Спартой, поражение Афин и распад их морской державы. Недолго наслаждалась плодами победы и Спарта – против нее выступили не только Афины, но и ее бывшие союзники, поддержанные Персией. Когда истощенная Спарта перестала внушать страх персидскому царю, он заставил греков заключить между собой мир и продиктовал греческим послам, прибывшим в персидскую столицу, его условия. Спарта вновь стала навязывать грекам свою волю, но теперь уже по милости персидского царя. Спартанцы бесцеремонно вмешивались в дела остальных греков, свергали, где могли, демократию, ставили у власти своих сторонников-олигархов и размещали гарнизоны. Сограждане ненавидели олигархов, зато их поддерживали спартанские гарнизоны, начальники которых и были настоящими правителями. Даже в Фивах, своем старом союзнике, спартанцы посадили свой гарнизон и частью казнили, частью изгнали сторонников демократии. Те, кому удалось уцелеть, нашли приют у соседей – в Афинах. Афиняне всегда соперничали с фиванцами, частенько воевали против них, но теперь их объединила общая ненависть к спартанцам, грубость и заносчивость которых стала невыносимой.
Спарта по-прежнему считалась самым сильным в военном отношении государством Греции. Между тем обстановка в стране постепенно изменялась не в пользу спартанцев.
Эпаминонд и его новая военная тактика
Фиванские демократы при поддержке афинян тайно вернулись в родной город, перебили олигархов и изгнали спартанский гарнизон. Выдающимся военным лидером фиванцев стал Эпаминонд. Он ввел новую военную тактику, которую блестяще применил, когда спартанцы попытались силой восстановить свое господство в Беотии. Это было при Левктрах 5 августа 371 г. до н.э., где встретились 10 тысяч спартанцев во главе с царем Клеомбротом и 6 тысяч фиванцев Эпаминонда.
Обычно в войнах между греками исход боя решало лобовое столкновение двух фаланг гоплитов. Побеждала та сторона, чья фаланга была многочисленнее и, соответственно, имела больше рядов в глубину, ее удар был поэтому мощнее. Много значила в сражении стойкость воинов, умение каждого держать свое место в строю и помогать стоящим бок о бок товарищам, в этом спартанцы долгое время не знали себе равных. На правом фланге строились самые высокие и сильные воины, поэтому он считался сильнейшим и обычно решал исход сражения.
В битве при Левктрах фиванцы впервые применили так называемую тактику "косого клина": Эпаминонд первым из полководцев в мировой истории открыл принцип концентрации сил на направлении главного удара. Если спартанцы выстроились для боя как обычно, то фиванцы поставили свой строй не параллельно спартанскому, а под углом, отодвинув правый фланг от противника и усилив левый, стоявший против правого фланга спартанцев. Если, как упоминалось, обычно фаланга насчитывала 8–12 рядов в глубину, то теперь глубина левого фланга фиванцев насчитывала 50 рядов. На левом фланге стоял и "священный отряд" в 300 человек – напомним, эти воины давали клятву победить или умереть в бою, но не отступать.
Сражение при Левктрах
Когда началось сражение, Эпаминонд, не дожидаясь атаки противника, нанес своим левым флангом (где спартанцы никак не ожидали атаки, ведь левый фланг обычно был слабым) мощный опережающий удар по правому флангу спартанцев. Хотя те дрались ничуть не хуже, чем обычно, но устоять не смогли – эта часть спартанского строя была смята, и фиванцы, развернувшись вправо, нанесли фланговый удар по центру и левому флангу противника. Спартанцы в беспорядке побежали, поле боя осталось за фиванцами. Спартанские потери составили 1000 человек, погиб и царь Клеомброт.
Победа Эпаминонда при Левктрах произвела ошеломляющее впечатление на всю Грецию. Никогда до сих пор спартанцы не проигрывали сражения уступавшему им по численности противнику. Они, правда, жаловались, что Эпаминонд разбил их не по правилам. Кроме того, по спартанским законам проявившие трусость в бою ("дрогнувшие", как они назывались в Спарте) лишались гражданских прав. Но в данном случае это означало, что Спарта вообще осталась бы без граждан. Выход нашел новый спартанский царь: "Будем считать, что в этот день законы спали".
После битвы при Левктрах фиванцы переходят в наступление и несколько раз вторгаются на Пелопоннес, доходя до самой Спарты. Прежде спартанцы хвастались, что их женщины никогда не видели огней неприятельского лагеря, но теперь положение изменилось: Спарта оказалась на грани гибели.
Мантинея и гибель Эпаминонда
Однако быстрое усиление Фив испугало многих их союзников, в том числе афинян, и те перешли на сторону Спарты. Новое крупное сражение произошло в центре Пелопоннеса, при Мантинее в 362 г. до н.э. Тактика Эпаминонда и на этот раз дала блестящие результаты: по словам одного из современников, фиванский левый фланг врубился в ряды спартанцев, как таран триеры в борт вражеского корабля. Фиванцы одержали новую победу, но в конце битвы был смертельно ранен Эпаминонд. Когда кто-то из друзей стал сокрушаться, что Эпаминонд умирает, не оставив сына, который бы продолжил его род, он с гордостью промолвил: "Зато я оставляю двух бессмертных дочерей, Левктры и Мантинею", и испустил дух.
Закат Афин
С гибелью своего великого вождя звезда Фив закатилась так же стремительно, как и взошла. Неудачной оказалась и попытка Афин возродить свою морскую мощь: против них восстали их же союзники, и афинянам пришлось смириться с тем, что их город теперь, как сострил тогда кто-то, напоминает не грозную деву-воительницу времен Марафона и Саламина, а скорее старушку, которая бродит по своему опустевшему жилищу, шаркая шлепанцами, да попивает микстуру, чтобы продлить свои дни, становящиеся в тягость ей самой.