Обзор от Толкователь, с телеги.
[censored]
Издание журнала Звезда, 1996, Санкт-Петербург.
"Начал читать книгу Риммы Нератовой «В дни войны». Это рассказ о жизни семьи высшей интеллигенции в 1941-42 годах в Ленинграде, затем в эвакуации, потом на Западе. В 1941-м ей было 19 лет, студентка мединститута.
Её отец Кошкин – белый офицер у Колчака. Прощён советской властью. В СССР дорос до профессора и доктора экономических наук (для своего времени – хороший специалист по инфляции советского рубля). Избежал репрессий 1930-х. Семья зажиточная – большая квартира в центре Ленинграда, большая дача, домработницы.
Эвакуировались в марте 1942 года на Минводы. Дождались там немцев, перешли к ним. Отец – глава финсектора в нескольких оккупированных городах, потом в КОНР у Власова. Римма пошла работать художником в Минпропаганды Третьего Рейха, рисовала антисоветские плакаты. После окончания ВМВ семья ушла к американцам. Папа был в НТС, потом при ЦРУ (взял фамилию Курганов). Одним из первых подсчитывал демографические потери СССР в войне. Римма в США бросила медицину и стала рисовать иконы и участвовать в жизни РПЦЗ.
Римма тоже, как и многие интеллигенты в то время, описывает в начале книги, как её среда летом 1941-го ждала прихода немцев:
«И мы с сестрой тоже шли по Невскому, вслед за выглядевшей праздничной толпой, из Пассажа, где мы делали покупки. И кого только мы не встречали - и знакомых, и малознакомых - и все друг друга приветствовали почти одинаковым, доверительным восклицанием: «И вы остались в Ленинграде?» Встретила студентку однокурсницу, дочь известного хирурга Александрова. Мы не были близки раньше, только здоровались, а тут она подбежала ко мне с сияющим лицом, очень красивая стройная девушка: «Вы тоже остались? Папа говорит, что немцы Петербург бомбить не будут, а возьмут его неповреждённым!» Этому верили многие тогда, и даже злорадствовали, когда немцы стали бомбить Москву: «Знают, где враги засели, так им и надо! Нас немцы не тронут, мы петербуржцы!»
Потом поняли, что дело пахнет керосином, и стали мудро делать продуктовые и прочие запасы. Например, отец Кошкин верно предугадал, что в блокадном Ленинграде не будет табака, и когда продуктов достать уже было невозможно, стали скупать табак – потом меняли его на еду. Вообще очень рационально готовились к блокаде (например, Римма пишет, что девушки из её среды быстро устраивались в госучреждения, где были повышенные нормы пайка; а ребята туда – где была бронь).
Ещё в начале книги Нератовой интересное описание, что первыми жертвами блокады стали деревенские, до которых городским не было дела (городские ещё и злились, что ранее крестьяне наживались на них при обмене продуктов):
«В начале сентября на улицах появились колхозники из близких к городу деревень, занятых немцами. Их эвакуировали очень поспешно, и они буквально бежали из прифронтовой полосы, не имея ни времени, ни возможности взять с собою вещи, продукты. Их наскоро разместили в школах, прямо на полу. Пока крестьянам выдали карточки, а до этого кормить их было нечем, да и нормы были уже более чем голодные, эти беженцы стали погибать. Я видела этих несчастных на улице: у них не было ни мешков, ни узлов, - признак внезапного бегтва. Особенно много было женщин с детьми. Они сидели на тротуарах, в лаптях, некоторые в оранжево-коричневых овчинных тулупах, и просили милостыню. Сначала, первые недели они выглядели очень живописно, как на картинах передвижников. Просили Христа ради хлеба для детей. Признаки голода я впервые увидела на лицах этих крестьянских беженцев - отёки и серый цвет кожи. В октябре они совершенно исчезли - первые жертвы наступающего голода и холода».
В общем, интересный белогвардейский взгляд на то время. PS Ещё интересно - внук Кошкина (Курганова), Александр Нератов был архитектором дома для Солженицына в Вермонте."
Дети и внуки этого кубла сползлись в новые логова и теперь с нами, творят, снимают, пишут, музицируют. А кому бог не дал креативу - просто живут и "работают" в разных интересных кормушках, выплескивая в интернет свое видение.
Сейчас, сейчас
[censored]
Издание журнала Звезда, 1996, Санкт-Петербург.
"Начал читать книгу Риммы Нератовой «В дни войны». Это рассказ о жизни семьи высшей интеллигенции в 1941-42 годах в Ленинграде, затем в эвакуации, потом на Западе. В 1941-м ей было 19 лет, студентка мединститута.
Её отец Кошкин – белый офицер у Колчака. Прощён советской властью. В СССР дорос до профессора и доктора экономических наук (для своего времени – хороший специалист по инфляции советского рубля). Избежал репрессий 1930-х. Семья зажиточная – большая квартира в центре Ленинграда, большая дача, домработницы.
Эвакуировались в марте 1942 года на Минводы. Дождались там немцев, перешли к ним. Отец – глава финсектора в нескольких оккупированных городах, потом в КОНР у Власова. Римма пошла работать художником в Минпропаганды Третьего Рейха, рисовала антисоветские плакаты. После окончания ВМВ семья ушла к американцам. Папа был в НТС, потом при ЦРУ (взял фамилию Курганов). Одним из первых подсчитывал демографические потери СССР в войне. Римма в США бросила медицину и стала рисовать иконы и участвовать в жизни РПЦЗ.
Римма тоже, как и многие интеллигенты в то время, описывает в начале книги, как её среда летом 1941-го ждала прихода немцев:
«И мы с сестрой тоже шли по Невскому, вслед за выглядевшей праздничной толпой, из Пассажа, где мы делали покупки. И кого только мы не встречали - и знакомых, и малознакомых - и все друг друга приветствовали почти одинаковым, доверительным восклицанием: «И вы остались в Ленинграде?» Встретила студентку однокурсницу, дочь известного хирурга Александрова. Мы не были близки раньше, только здоровались, а тут она подбежала ко мне с сияющим лицом, очень красивая стройная девушка: «Вы тоже остались? Папа говорит, что немцы Петербург бомбить не будут, а возьмут его неповреждённым!» Этому верили многие тогда, и даже злорадствовали, когда немцы стали бомбить Москву: «Знают, где враги засели, так им и надо! Нас немцы не тронут, мы петербуржцы!»
Потом поняли, что дело пахнет керосином, и стали мудро делать продуктовые и прочие запасы. Например, отец Кошкин верно предугадал, что в блокадном Ленинграде не будет табака, и когда продуктов достать уже было невозможно, стали скупать табак – потом меняли его на еду. Вообще очень рационально готовились к блокаде (например, Римма пишет, что девушки из её среды быстро устраивались в госучреждения, где были повышенные нормы пайка; а ребята туда – где была бронь).
Ещё в начале книги Нератовой интересное описание, что первыми жертвами блокады стали деревенские, до которых городским не было дела (городские ещё и злились, что ранее крестьяне наживались на них при обмене продуктов):
«В начале сентября на улицах появились колхозники из близких к городу деревень, занятых немцами. Их эвакуировали очень поспешно, и они буквально бежали из прифронтовой полосы, не имея ни времени, ни возможности взять с собою вещи, продукты. Их наскоро разместили в школах, прямо на полу. Пока крестьянам выдали карточки, а до этого кормить их было нечем, да и нормы были уже более чем голодные, эти беженцы стали погибать. Я видела этих несчастных на улице: у них не было ни мешков, ни узлов, - признак внезапного бегтва. Особенно много было женщин с детьми. Они сидели на тротуарах, в лаптях, некоторые в оранжево-коричневых овчинных тулупах, и просили милостыню. Сначала, первые недели они выглядели очень живописно, как на картинах передвижников. Просили Христа ради хлеба для детей. Признаки голода я впервые увидела на лицах этих крестьянских беженцев - отёки и серый цвет кожи. В октябре они совершенно исчезли - первые жертвы наступающего голода и холода».
В общем, интересный белогвардейский взгляд на то время. PS Ещё интересно - внук Кошкина (Курганова), Александр Нератов был архитектором дома для Солженицына в Вермонте."
Есть на флибе и twirpx