Марк Порций Катон Младший (Утический)

В отличии от Цицерона, чей образ в истории можно деконструировать до бесконечности, Катон в этом не нуждается — он действительно был таким, каким его описывают. И тем не менее, именно эта простота его образа делает его фигуру гораздо более сложной, так как его мотивы действий и их последствия подчас расходятся диаметрально. Человек, всю жизнь спасавший Республику, в итоге сделал чуть ли не решительный вклад в её гибель. Парадокс, который я постараюсь сейчас объяснить.

Марк Порций Катон Младший (Утический) с самого детства был очарован своим прадедом, Марком Порцием Катоном Старшим. Тем самым, что запомнился не только "Carthago delenda est", но и своими твёрдыми принципами следования римской морали и традиции. И спустя век Катона Старшего будут приводить в пример как образчик римской доблести, честности и благородства. Образ великого прадеда сильно повлиял на ребёнка, бывшего его полным тёзкой, так что уже юношей Катон эпатировал всех следованием образу своего благословенного предка. Причём следования не только внешним атрибутам, таким, как показательное нестяжательство и аскетизм, но и внутренним убеждениям. Для Катона ношение тоги тёмных цветов из грубо выделенной шерсти, как у бедняков, без туники, на голое тело, было не просто образом "всё, как у прадеда", а глубоким убеждением, что только в старых образцах аскетизма и стоицизма есть истинная суть величия Рима. Катон никогда не стремился к добыче денег, презирал коррупцию и показную роскошь римского нобилитета. Честность, благородство и фанатичный, бескомпромиссный республиканизм — вот были черты, которыми восхищались многие его современники. И в то же время над ним насмехались и забавлялись, так как образец римских доблестей, которым следовал Катон, за прошедшее столетие радикально изменился.

Катон жил в мироощущении, как будто не было ни завоевания Республикой всего Средиземноморья, ни притока несметных богатств в Вечный город. Рим изменился — старые добрые доблести, которые были актуальны когда Рим был в кольце врагов и тратил все силы на войну, теперь стали преданием старины. После захвата Карфагена и Греции римляне познали вкус к роскоши, и на место старому стоицизму пришёл гедонизм — нобилитет как будто стремился компенсировать столетия аскезы, устраивая роскошные пиры. Перепадало от щедрот и плебсу, для поддержки которого на выборах устраивали грандиозные игры и пиры. Новые, облачённые в мрамор виллы в греческом стиле возводились по всему городу, перестраивались старые храмы и возводились новые. И на всё это нужны были деньги, деньги, которые грабительскими методами выкачивались из провинций. Коррупция пронизала всё римское общество, так как нечестный заработок больше не нужно было скрывать — роскошь уже никого не удивляла, а её источники были у всех схожи.

И вот в таком обществе Катон выделялся, как реликт прошлого. Его порядочностью восхищались, его силу воли и бескомпромиссность уважали, но ровно до того момента, пока Катон не пересекал незримую грань, за которой эти добродетели превращались в хамство. Прямолинейность и негибкость в политике тогда были не в почёте, а именно таковым был Катон. Он готов был с одинаковым усердием обличать сторонников популяров, как угрозу Республике, так и собственных союзников из рядов оптиматов. Катон считал, что это не Республика больна, а общество, и если наставить его на путь истинный, вернуть к древним образцам добродетели, то и кризис сам собой пройдёт. А потому надо всеми силами бороться с коррупцией, ложью и конформизмом.

Такая позиция с одной стороны позволила ему стать неформальным лидером республиканцев в Сенате, душой оптиматов. Но с другой — она же и ограничивала самого Катона: там, где другие вовсю использовали подкуп, Катон вынужден был выезжать исключительно на личных качествах, что и не дало ему занять Консулат. Горячий сторонник Республики, Катон как магнит притягивал к себе других таких — в изменчивых реалиях римской политики он был неизменной константой. Но его бескомпромиссная борьба за чистоту Республики приводила к тому, что сами республиканцы не были едины. Катон мог спокойно выступить против одного из своих коллег, если тот, по его мнению, слишком замарал руки. Поэтому, несмотря на авторитет, хорошими отношениями с другими "лидерами мнений" он похвастаться не мог. Так, отношения между двумя звёздами республиканизма, Катоном и Цицероном, были, скорее, ситуативными союзами, так как Цицеро считал Катона упёртым фанатиком, а Катон Цицерона — политической проституткой.

И если бы только в этом была его беда. Своим "старым добрым римским" поведением, этаким тру-традиционализмом, Катон постоянно нарушал уже сложившиеся современные традиции. Да, традиции во многом порочные, но их нарушением Катон демонстративно ставил себя выше общества, показательно презирая его устои. Парадокс. Но такова жизнь. В конце концов, как бы ни был эпатажен его образ для поздней Республики, единственным его грехом, что могли использовать в своей пропаганде его противники, было пьянство. И эту слабость Катон даже не отрицал. Но на деле слабостью Катона были сами его "добродетели". Цицерон не раз сетовал на его упёртость, неспособность к компромиссу. Такие качества были хороши во времена стабильности, но в эпоху охватившего Республику кризиса они были бомбой замедленного действия. Катон своей непримиримой борьбой с Катилиной действительно спас Республику, склонив Сенат к казни зачинщиков заговора. Внесудебная казнь катилинариев в этом плане была, конечно, отступлением от принципов следования букве закона, но Республика же в опасности!
А в последовавшей за этим травле Помпея он лишь усугубит кризис и приведёт к формированию Первого триумвирата. Да, он не станет участвовать в заговоре Веттия по убийству Помпея именно из-за своей щепетильной преданности республиканизму и законности: одно дело — добиться через Сенат убийства заговорщиков, и совсем другое — самому стать заговорщиком. Но тот же Катон будет своими речами в Сенате вести к неминуемому столкновению Помпея и Цезаря.

Именно Катон угрожал постоянно судом Цезарю, как только тот станет частным лицом. Именно Катон настаивал на отзыве полномочий у Цезаря, именно Катон торпедировал все попытки Цезаря и его сторонников к компромиссу. Когда в январе 49 года до н.э. решался вопрос начала войны Республики против Цезаря, Катон не колебался и голосовал "за". Своей уверенностью и последовательностью он привёл республиканцев, не желавших показаться недостаточно верными Республике, к тому, что они сами начали гражданскую войну. Но почему? Почему Катон так поступил? По той же причине, что Катон Старший в своё время затравил Сципиона и, что характерно, теми же методами. Но Катон не учёл одного — времена изменились, и если Сципион предпочёл под дичайшим прессингом просто уйти из политики, сохранив своё положение и авторитет, то Цезарю Катон и Ко таких вариантов не предоставили. Итог известен — когда стало ясно, что Цезарь сам себя не высечет, то Катон нашёл в себе смелость признать, что эксперимент был неудачный и надо спасать Республику с оружием в руках.

Цицерон, который метался по Италии, пытаясь вразумить обе стороны, добиться ничего не смог. Раз выбрав путь, Катон уже с него не сворачивал, а вместе с ним свернуть не могла и Республика. Цицерон, немало конфликтовавший с Катоном, и, в то же время, восхищавшийся им, наверное, наиболее ёмко охарактеризовал его: "Он выска­зы­ва­ет­ся так, слов­но находит­ся в государ­стве Пла­то­на, а не сре­ди подон­ков Рому­ла." Такова трагедия последнего республиканца — он так и не понял, в какое время живёт.

Рим не был империей, ибо небыло единоличной власти.

> Рим не был империей, ибо небыло единоличной власти.

В разные периоды было по-разному. Был Рим республикой. Был Рим и империей. Были в Римской империи и императоры, с единоличной властью. :)

Одним из признаков империи является наличие монарха. Нет монарха - нет империи.