militera.lib.ru — Генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков, командовавший 25-й армией (1-й Дальневосточный фронт), о ходе Советско-японской войны. Небольшой сюжет в первом.
"17 августа 25-я армия продолжала на своем главном направлении развивать наступление на Ванцин. К полудню передовой отряд 10-го мехкорпуса во взаимодействии с 259-й танковой бригадой 39-го стрелкового корпуса стремительным ударом занял город Свивей (десять километров севернее Ванцина), а в 17 часов после упорных боев выбил часта 128-й пехотной дивизии из Ванцина, овладев этим важным пунктом, прикрывающим подступы к Яньцзи, а также выходы на гиринское и харбинское направления с юга.
В это время генерал В. А. Пеньковский доложил мне, что получена радиограмма от командира 72-й танковой бригады: город Яньцзи занят.
Я попросил В. А. Пеньковского:
— Подготовь мне, Валентин Антонович, самолет. Если будет спрашивать маршал Мерецков, скажи, что улетел ненадолго с оперативной группой в Яньцзи.
Когда мы сели на аэродроме в Яньцзи, в окно самолета я увидел картину, которая меня насторожила. По аэродрому спокойно ходили японские солдаты. Тишина, спокойствие, будто и нет войны. Я попросил адъютанта капитана Ситникова выйти и узнать, в чем дело, и привести ко мне японского офицера. Через некоторое время приходит японский полковник с переводчиком.
Я спросил полковника:
— Советские войска прошли?
— Нет. Пять танков где-то проскочили...
Да! Положение создалось не очень приятное. К тому же я услышал, что в городе началась стрельба. Поднять самолет и лететь обратно? Могут подбить, будет еще хуже. Тогда я принял решение:
— Полковник, немедленно дайте одну легковую и две грузовые машины и лично отправьте меня в штаб войск третьей армии.
Въехали в город. Там я увидел несколько наших танков, которые стреляли в «белый свет». Я спросил танкистов:
— Вы что стреляете?
— А мы страх нагоняем!
Доехали до штаба. Меня проводили на второй этаж я указали кабинет командующего 3-й японской армией генерал-лейтенанта Мураками. Когда я открыл дверь и генерал Мураками увидел меня, он вскочил и с минуту испуганно смотрел на меня. Потом спросил по-русски:
— Кто вы и откуда?
— Я командующий 25-й армией. Прилетел на самолете.
Я сел, а генерал Мураками продолжал стоять: службу он знал.
Мне было известно, что генерал Мураками хорошо говорит по-русски, так как он несколько лет был военным атташе Японии в Москве.
Я сказал:
— Садитесь, господин генерал. Я хочу поговорить с вами.
После нескольких официальных вопросов я спросил генерала Мураками:
— Господин генерал, почему вы не нанесли по нашим войскам контрудара, когда мы прорвались через ваши укрепленные районы? По вашему полевому уставу вы должны были это сделать.
Долго японский командующий молчал, а потом сказал:
— До двенадцати часов девятого августа я не имел точных данных, где вы наступаете главными силами.
Я ему рассказал:
— Мы наступали из долины Падь Сенная по ущелью между сопками Командирской и Курок, что юго-западнее Дуннина, на Дуннин.
Генерал Мураками пожал плечами и сказал:
— Здесь у нас, господин генерал, и повозки никогда не ходили. Как же вы могли пройти там со своей техникой?
— Как видите, мы пользуемся тактикой Суворова: «Где коза пройдет, там и человек пройдет». Мы только еще добавили: «Где человек пройдет, там и техника пройдет». И, как видите, прошла...
— Да, господин генерал, немцы хорошо научили вас воевать.
— Кто уж кого лучше учил, не знаю, а победа осталась за нами...
Долго мы еще говорили, но у меня все больше и больше создавалось впечатление, что генерал Мураками сомневается в истинности моих слов. Он не верил, что мы прошли в том месте, какое я указал. Я развернул свою оперативную карту, и когда он воочию убедился в этом, то глубоко вздохнул.
— Да... войска ваши подготовлены хорошо.
Затем генерал Мураками спросил у меня:
— Что прикажете делать?
— Вы будете продолжать управлять своими войсками. С вами останется небольшая группа офицеров, и вы лично и ваши офицеры отвечаете за полный порядок при разоружении. Сдайте все по описи. И избави вас бог, если будут покушения на наших солдат или офицеров. Вы отвечаете головой, господин генерал.
Генерал Мураками обратился ко мне с просьбой:
— Прошу вас у части солдат, в особенности в Корее, оставить огнестрельное оружие, а холодное оружие — тесаки оставить всем солдатам и офицерам.
— Зачем это вам?
— Очень плохо относятся к нам корейцы, и могут быть несчастные случаи...
Сразу после разговора с генералом Мураками несколько офицеров штаба, которые приехали со мной, составили комиссию вместе с японцами, открыли сейф командующего 3-й японской армией генерала Мураками, законвертовали документы и вылетели к себе.
Надо отметить, что все вооружение, продовольствие, техника были сданы 3-й японской армией с исключительной аккуратностью: по описи. Не было и ни одного случая покушения на наших людей. Правда, несколько раз японцы пытались спрятать взрывчатку для своих диверсантов, но местные жители сообщали нам об этом, и мы изымали «клады».
Позже, в Пхеньяне, маршал Мерецков упрекнул меня:
— Как же ты неаккуратно так в Яньцзи влетел?
Я рассказал ему, как все было, и он снова пожурил меня:
— Хорошо, что все так кончилось, а могло обернуться хуже.
Конечно, он был прав, поступил я неосмотрительно.
Сейчас, сейчас
надзор »
В это время генерал В. А. Пеньковский доложил мне, что получена радиограмма от командира 72-й танковой бригады: город Яньцзи занят.
Я попросил В. А. Пеньковского:
— Подготовь мне, Валентин Антонович, самолет. Если будет спрашивать маршал Мерецков, скажи, что улетел ненадолго с оперативной группой в Яньцзи.
Когда мы сели на аэродроме в Яньцзи, в окно самолета я увидел картину, которая меня насторожила. По аэродрому спокойно ходили японские солдаты. Тишина, спокойствие, будто и нет войны. Я попросил адъютанта капитана Ситникова выйти и узнать, в чем дело, и привести ко мне японского офицера. Через некоторое время приходит японский полковник с переводчиком.
Я спросил полковника:
— Советские войска прошли?
— Нет. Пять танков где-то проскочили...
Да! Положение создалось не очень приятное. К тому же я услышал, что в городе началась стрельба. Поднять самолет и лететь обратно? Могут подбить, будет еще хуже. Тогда я принял решение:
— Полковник, немедленно дайте одну легковую и две грузовые машины и лично отправьте меня в штаб войск третьей армии.
Въехали в город. Там я увидел несколько наших танков, которые стреляли в «белый свет». Я спросил танкистов:
— Вы что стреляете?
— А мы страх нагоняем!
Доехали до штаба. Меня проводили на второй этаж я указали кабинет командующего 3-й японской армией генерал-лейтенанта Мураками. Когда я открыл дверь и генерал Мураками увидел меня, он вскочил и с минуту испуганно смотрел на меня. Потом спросил по-русски:
— Кто вы и откуда?
— Я командующий 25-й армией. Прилетел на самолете.
Я сел, а генерал Мураками продолжал стоять: службу он знал.
Мне было известно, что генерал Мураками хорошо говорит по-русски, так как он несколько лет был военным атташе Японии в Москве.
Я сказал:
— Садитесь, господин генерал. Я хочу поговорить с вами.
После нескольких официальных вопросов я спросил генерала Мураками:
— Господин генерал, почему вы не нанесли по нашим войскам контрудара, когда мы прорвались через ваши укрепленные районы? По вашему полевому уставу вы должны были это сделать.
Долго японский командующий молчал, а потом сказал:
— До двенадцати часов девятого августа я не имел точных данных, где вы наступаете главными силами.
Я ему рассказал:
— Мы наступали из долины Падь Сенная по ущелью между сопками Командирской и Курок, что юго-западнее Дуннина, на Дуннин.
Генерал Мураками пожал плечами и сказал:
— Здесь у нас, господин генерал, и повозки никогда не ходили. Как же вы могли пройти там со своей техникой?
— Как видите, мы пользуемся тактикой Суворова: «Где коза пройдет, там и человек пройдет». Мы только еще добавили: «Где человек пройдет, там и техника пройдет». И, как видите, прошла...
— Да, господин генерал, немцы хорошо научили вас воевать.
— Кто уж кого лучше учил, не знаю, а победа осталась за нами...
Долго мы еще говорили, но у меня все больше и больше создавалось впечатление, что генерал Мураками сомневается в истинности моих слов. Он не верил, что мы прошли в том месте, какое я указал. Я развернул свою оперативную карту, и когда он воочию убедился в этом, то глубоко вздохнул.
— Да... войска ваши подготовлены хорошо.
Затем генерал Мураками спросил у меня:
— Что прикажете делать?
— Вы будете продолжать управлять своими войсками. С вами останется небольшая группа офицеров, и вы лично и ваши офицеры отвечаете за полный порядок при разоружении. Сдайте все по описи. И избави вас бог, если будут покушения на наших солдат или офицеров. Вы отвечаете головой, господин генерал.
Генерал Мураками обратился ко мне с просьбой:
— Прошу вас у части солдат, в особенности в Корее, оставить огнестрельное оружие, а холодное оружие — тесаки оставить всем солдатам и офицерам.
— Зачем это вам?
— Очень плохо относятся к нам корейцы, и могут быть несчастные случаи...
Сразу после разговора с генералом Мураками несколько офицеров штаба, которые приехали со мной, составили комиссию вместе с японцами, открыли сейф командующего 3-й японской армией генерала Мураками, законвертовали документы и вылетели к себе.
Надо отметить, что все вооружение, продовольствие, техника были сданы 3-й японской армией с исключительной аккуратностью: по описи. Не было и ни одного случая покушения на наших людей. Правда, несколько раз японцы пытались спрятать взрывчатку для своих диверсантов, но местные жители сообщали нам об этом, и мы изымали «клады».
Позже, в Пхеньяне, маршал Мерецков упрекнул меня:
— Как же ты неаккуратно так в Яньцзи влетел?
Я рассказал ему, как все было, и он снова пожурил меня:
— Хорошо, что все так кончилось, а могло обернуться хуже.
Конечно, он был прав, поступил я неосмотрительно.