Сейчас, сейчасСемин о совремнном пролетариате
vk.com — "На первом месте по числу занятых на протяжении последних 15 лет — профессия водителя, это (внимание!) 5 миллионов россиян или 7% занятых. На втором — 4,9 миллионов продавцов (6,8% занятых). Третье место (2 миллиона человек или 2,8% занятых) за учителями средних школ." Полностью в первом, ключевое выделил.
На глаза попалась небольшая заметка: "В России 10 миллионов водителей и продавцов".
У нас же в интернетах куда ни плюнь — кругом вожди грядущей пролетарской революции, верно? Ну так давайте изучим заметку.
"Седьмая часть всех трудоспособных россиян занята всего в двух профессиональных сферах — они работают водителями и продавцами."
Данные приводят "эксперты" из Высшей Школы Экономики, но цитируют при этом доклад Росстата о ситуации на российском рынке труда с 2000 по 2015, так что, думаю, большой поправки на ветер не требуется.
"По данным ведомства, сейчас в экономике России заняты около 72 миллионов человек. На них приходится 450 профессий, при этом около 50% работников заняты только в 28 из них. На первом месте по числу занятых на протяжении последних 15 лет — профессия водителя, это (внимание!) 5 миллионов россиян или 7% занятых. На втором — 4,9 миллионов продавцов (6,8% занятых). Третье место (2 миллиона человек или 2,8% занятых) за учителями средних школ.
Также в десятке наиболее массовых российских профессий: сельхозработники (2,5%) и финансисты (2,4%), грузчики (2,3%), уборщики (2,1%), медперсонал (1,9%), охранники (1,8%) и руководители производственно-эксплуатационных подразделений."
Авторы доклада указывают, что в странах "цивилизованного мира" картина примерно та же: самые массовые профессии это продавцы, водители и грузчики. В общем, ничем уж так сильно наш неразвитый капитализм от их развитого не отличается.
...
На упомянутой выше конференции одна из докладчиц приводила впечатляющую статистику по доле пролетариата в структуре населения раннего и позднего СССР: от сорока до двадцати миллионов (!) человек.
Образно выражаясь, за годы реформ и связанной с ними деиндустриализации пролетариат у нас, может быть, и не исчез, а вот рабочий класс ужался в несколько раз.
О чем говорит преобладание водителей и продавцов в общей структуре профессий?
О том, что страна возит и торгует. Причем логистика, перевозка грузов — это ведь часто тоже один из эпизодов торговли.
Вот в какую картину вливается статистика, поразившая меня недавно в Иркутске — в некогда промышленном городе сформирована и поставлена под ружье двадцатитысячная армия таксистов.
Возить и продавать. Продавать и возить.
Но разве это проклятие? Почему тогда и в развитых государствах главный пролетарий — тоже водитель? Не означает ли это, что вовсе не бывает никаких эксплуататоров и эксплуатируемых, как не бывает и классовой борьбы между ними?
К несчастью, не означает.
Во время калининградской секции Фестиваля Молодежи и студентов профессор-международник, с которым мы делили площадку, высказал предположение, что Энгельс устарел настолько, насколько потеряла актуальность описанная им несчастная английская женщина, толкающая перед собой вагонетку в свинцовых рудниках Стаффордшира.
Я возразил. Женщина никуда не делась. Просто она забрала детей и переехала из Стаффордшира на несколько тысяч километров южнее.
Прибыль капиталиста, как и 100 лет назад, формируется за счет присвоенной прибавочной стоимости — украденного труда рабочего (его рабочего времени, его способности к труду). Однако прибавочную стоимость, которую иркутский таксист создает хозяину таксомоторной компании, нельзя, невозможно рассматривать изолированно, вне глобального контекста экономических связей и отношений.
Если представить всю совокупно производимую на планете прибавочную стоимость, локализацию её возникновения и распределения, то мы поймем, что в глобальных масштабах владельцами средств производства по-прежнему остаются несколько империалистических государств, а весь остальной мир по-прежнему выступает их наемным работником. На "их" концерны, холдинги, корпорации, банки гнут спину миллиарды жителей периферии, не владеющие собственностью и представляющие собой "исчезнувший" пролетариат.
Такая перегруппировка производительных сил не означает, что в самих империалистических государствах пролетариат растворяется или перерождается в буржуазию. Однако в них безусловно происходит изменение характера труда. Раз империалистическая метрополия занимается потреблением и распределением изъятой на периферии прибавочной стоимости, соответственно, меняется и номенклатура специальностей внутри метрополии. Идет адаптация к новым, сервисно-распределительным задачам.
Вот откуда берутся разговоры об "экономике знаний", "экономике услуг", "экономике качества жизни". Не что иное, как невидимая, изъятая у миллиардов безликих пролетариев прибавочная стоимость позволяет жителям респектабельной метрополии грезить о белоснежных, автоматизированных цехах, беспилотниках, доставляющих пиццу, биткойнах и блокчейнах, водородных автомобилях и полетах на Марс. Роботы, конечно, могут выкинуть на улицу кассиров торговой сети Wallmart. Однако мечты о том, что однажды искусственный интеллект оставит без работы и все остальное "грязное человечество", так же наивны, как сказки о "скатерти-самобранке" или смелые рассуждения двух генералов из повести Салтыкова-Щедрина.
Так что же наши водители? Куда запишем их?
После уничтожения СССР каждая из появившихся на его месте республик постаралась встроиться в общемировую цепочку создания и распределения прибавочной стоимости. За право влиться в мировую (капиталистическую) народно-хозяйственную систему Россия заплатила своей промышленностью, своим рабочим классом. Сегодня, отправляя на Запад и на Восток сырьё, российская олигархия просто получает взамен причитающуюся ей скромную долю той самой глобальной прибавочной стоимости, а затем — распределяет её "вниз". Вот эта-то скромная доля и становится кормом, питательной средой для унылого разнообразия профессий, которое описывают в своем докладе эксперты Высшей Школы Экономики.
Нет, вы не добыли и не продали свою суверенную нефть. Вы обменяли труд сотен тысяч ваших нефтяников и газовиков на труд миллионов китайских рабочих, турецких ткачей, бразильских крестьян. Именно так вы оделись, обулись, сунули в карман смартфон и сели за руль импортного автомобиля.
Производят ли дальнобойщики, таксисты или кассиры супермаркетов прибавочную стоимость? Безусловно.
Являются ли они пролетариями? Безусловно.
Присваивается ли эта прибавочная стоимость хозяевами средств производства? Несомненно.
Являются ли в текущих обстоятельствах водители, кассиры, охранники, учителя и врачи революционным классом — классом, который, будучи доведенным до отчаяния безжалостной эксплуатацией, способен перевернуть мир эксплуатации и грабежа? Нет, не являются. По крайней мере, сейчас.
На данном этапе господствующим классам не выгодно, чтобы эксплуатация внутри метрополии (или на её окраине, где хочет закрепиться Россия) была безжалостной. Ведь это осложняет по-настоящему безжалостную эксплуатацию — эксплуатацию периферии.
К тому же эксплуатация в России вдвойне относительна. Она является производной от той эксплуатации, которой российская буржуазия подвергается со стороны буржуазии империалистической метрополии. До тех пор, пока эти отношения не разрушены нарастающими противоречиями, до тех пор пока российская и международная олигархия находят точки взаимовыгодного соприкосновения (обе стороны одновременно стремятся ударить по рукам и ударить друг друга по голове), силам реакции опасаться нечего.
Пока что водителю и кассиру есть что терять, помимо своих цепей. Вот почему так трудно переубедить человека, вцепившегося в тележку супермаркета.
В нынешних обстоятельствах любое несознательное профсоюзное движение, любая местечковая пугачевщина будут быстро нейтрализованы. Тот, кто обещает внезапные и чудесные перемены, магическое восстановление СССР (сверху или снизу) или кавалерийскую атаку на капитал — либо врёт, либо намеренно ведёт безоружных на пулеметы.
Означает ли это, что текущие обстоятельства незыблемы, а сервисно-торговый пролетариат не может обрести революционное сознание? Нет, не означает.
Однако без широкого распространения теоретических знаний, без организованных и осмысленных действий носителей этих знаний самые возвышенные и благородные идеи никогда не овладеют массами, а следовательно — не станут и материальной силой.