loveread.me — Эпизод из «Судьбы человека» про «после первой (второй и т. д.) не закусываю». Великий литературный эпизод, великое кинематографическое исполнение. #Шемякин
Эпизод из «Судьбы человека» про «после первой (второй и т. д.) не закусываю». Великий литературный эпизод, великое кинематографическое исполнение.
Не ударил пленный русский шофёр табуретом ближайшего охранника, не ткнул вилкой в глаз собеседника, а вёл себя все же очень достойно в нечеловеческих, запредельных условиях несвободы и унижения: личного, национального, мужского, любого… При этом не рвал на себе рубаху, не заходился в лозунгах. Жить хотел. Но хотел жить по своим несложным правилам. Поэтому немного подыграл этим нацистам, немного выдал «русского Ваню», но грани не переступил. Что и редко, и ценно. Хороший эпизод.
Вот только мы забываем, что настоящий поступок произошёл тогда, когда герой уходит из комендатуры и приходит в свой барак. Прижимая к груди хлеб и сало. Гонорар от смрадного врага, собравшего в лагере советских людей, чтобы их уничтожить.
Как только герой входит в барак, он не думает о стране, себе, достоинстве, свободе. Он говорит: поделите харчи, что я принёс. Разделите, по возможности справедливо, на всех. Не в стремлении к какой-то немыслимой и невозможной свободе подвиг шофёра, а в желании по справедливости спасти жизни своих. Используя все доступные и достойные средства.
Нам это понять трудно сейчас. Мы не помним главную фразу из этого эпизода.
«На всех поделите!» – вот главное.
Интересно, что фраза про «поделите» не вошла в обиходный застольный лексикон моих интеллигентных современников. Все, как и немцы, очарованы словами «не закусываю». Это совсем не потому, что мои современники какие-то не такие или скверные. Просто выстоять поодиночке, немного подыгрывая врагам, они могут, но вот представить себе «поделите на всех» не могут совсем.
Не сегодня это началось. Когда у меня в Шотландии спрашивают, а вот почему загнулся Союз Советских Социалистических Республик, я всегда отвечаю: «поделите на всех» перестали понимать. Не в каком-то там уравнительном и общинном смысле, а в самом прямом таком, барачном.
Мой дед сидел после войны в нашем советском лагере. Он говорил мне про это время одно. Джон, говорил мне дед, самое ужасное, что в лагере действительно невиновных не было. Через два месяца сидения в лагере невиновных в лагере уже не было стопроцентно. Ферштейн зи?
> Через два месяца сидения в лагере невиновных в лагере уже не было стопроцентно. Ферштейн зи?
Ферштее нихт.
Как-то двусмысленно, трехсмысленно даже.
Все становятся сволочами ? Все начинают ненавидеть Советскую власть? Все сознаются в преступлениях ?
Во всем виноват советский лагерь ?
У тогдашних "сидельцев" (см. Шаламов, Солженицын, Гинзбург и т.д.) все очень хорошо расписано, а между строк расписано ещё лучше.
Ограниченная свобода даёт пидарасу раскрыться ничуть не хуже, чем неограниченные возможности.
Сейчас, сейчас
надзор »
Эпизод из «Судьбы человека» про «после первой (второй и т. д.) не закусываю». Великий литературный эпизод, великое кинематографическое исполнение.
Не ударил пленный русский шофёр табуретом ближайшего охранника, не ткнул вилкой в глаз собеседника, а вёл себя все же очень достойно в нечеловеческих, запредельных условиях несвободы и унижения: личного, национального, мужского, любого… При этом не рвал на себе рубаху, не заходился в лозунгах. Жить хотел. Но хотел жить по своим несложным правилам. Поэтому немного подыграл этим нацистам, немного выдал «русского Ваню», но грани не переступил. Что и редко, и ценно. Хороший эпизод.
Вот только мы забываем, что настоящий поступок произошёл тогда, когда герой уходит из комендатуры и приходит в свой барак. Прижимая к груди хлеб и сало. Гонорар от смрадного врага, собравшего в лагере советских людей, чтобы их уничтожить.
Как только герой входит в барак, он не думает о стране, себе, достоинстве, свободе. Он говорит: поделите харчи, что я принёс. Разделите, по возможности справедливо, на всех. Не в стремлении к какой-то немыслимой и невозможной свободе подвиг шофёра, а в желании по справедливости спасти жизни своих. Используя все доступные и достойные средства.
Нам это понять трудно сейчас. Мы не помним главную фразу из этого эпизода.
«На всех поделите!» – вот главное.
Интересно, что фраза про «поделите» не вошла в обиходный застольный лексикон моих интеллигентных современников. Все, как и немцы, очарованы словами «не закусываю». Это совсем не потому, что мои современники какие-то не такие или скверные. Просто выстоять поодиночке, немного подыгрывая врагам, они могут, но вот представить себе «поделите на всех» не могут совсем.
Не сегодня это началось. Когда у меня в Шотландии спрашивают, а вот почему загнулся Союз Советских Социалистических Республик, я всегда отвечаю: «поделите на всех» перестали понимать. Не в каком-то там уравнительном и общинном смысле, а в самом прямом таком, барачном.
Мой дед сидел после войны в нашем советском лагере. Он говорил мне про это время одно. Джон, говорил мне дед, самое ужасное, что в лагере действительно невиновных не было. Через два месяца сидения в лагере невиновных в лагере уже не было стопроцентно. Ферштейн зи?