Польская политика перед Второй Мировой войной
facebook.com — Мюнхенский сговор в 1938 году - Польша, Венгрия и Германия начали раздел Европы.
Сейчас, сейчас
Они могли ютиться в лачуге, лишь бы у этой лачуги было парадное крыльцо, а на нем — фамильный герб. Но главное, они считали, что князь Любомирский (великий коронный гетман и один из крупнейших землевладельцев Европы. — Авт.) и подобные ему — им ровня. В правовом смысле шляхта перестала существовать, когда разделы Польши упразднили законы, определявшие ее статус... В России 80% шляхты утратили свой статус и составили тот массив деклассированных людей, который был главным резервуаром антирусских настроений, бушевавших на протяжении всего XIX века». Впрочем, исключительно антипольской эту политику назвать нельзя. Вот что писал о ликвидации подобного класса, но только на юго-восточной окраине России основоположник этнологии Лев Гумилев: «Екатерина II, упрощавшая систему Российской империи, перевела дворян-однодворцев (подобие польской «застенковой шляхты») в сословие государственных крестьян». Но, в отличие от немногочисленных русских однодворцев на границе с Калмыцкими степями, территория, унаследованная от Польши, была заселена сотнями тысяч «гоноровых шляхтичей», еще в нач. XIX в. обладавших правом не платить налоги. По сравнению с другими странами, где вес дворянства еле дотягивал до 2%, здесь он превышал 15% (а в сельской местности — 25%, иногда приближаясь к 70%!). Естественно, такая обуза государству была ни к чему. Как естественна была и затаенная месть «гербовой голоты». Поляки пытались внушить своим новым согражданам, что те принадлежат к особому «нерусскому» народу. Таким образом они пытались обрести в украинском крестьянстве союзника в будущих польских восстаниях. Манифест этой политики выразил (естественно, для узкого круга) видный деятель польского освободительного движения ксендз-иезуит Валериан Калинка, приближенный министра иностранных дел России, а во время Польского восстания 1830-1831 гг. — главы Национального правительства Адама Чарторыйского: «Как нам защитить себя... Быть может, отдельностью этого русского народа? ...Из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и в конце концов — начав с малого — к полной отдельности души... Мы должны постараться о таком направлении и повороте в будущем потому, что только таким путем можем еще удержать Ягайлонские приобретения и заслуги, только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало... А если бы — пусть самое горшее — это и не сбылось, то лучше Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим! Вот общий взгляд, исторический и политический, на всю Русь!» Более конкретно — по-военному — эту же задачу сформулировал генерал Людвиг Мирославский: «Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон, в сердце России... Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут рвать себя собственными когтями...» «Голота» выполняла роль «полевых агитаторов», распространявших дешевые книжки на «особом языке» этого «отличного от москалей народа». Удавалось это, впрочем, с трудом даже в среде городской интеллигенции, как известно, более восприимчивой к экзотическим веяниям. «У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно, пронырливый лях почуял в этом деле для себя поживу, когда решился на такие подвиги», — писал известный журналист Ксенофонт Говорский униатскому священнику Якову Головацкому.
В январе 1934 г.— заключает польско-германский договор «о ненападении», являвшегося по существу подготовкой к совместной внешней агрессии.
Этот договор, в котором отсутствует оговорка об аннулировании вытекающих из него обязательств в случае нападения одной из сторон на какое-либо третье государство, открывает «новую эру» в польско-германских отношениях, строящихся теперь на основе совместной борьбы против СССР.
«Демонстрация польско-германской дружбы не закончилась договором о ненападении.
В 1934 г. была ликвидирована таможенная война Польши с Германией, тянувшаяся с 1925 г. Экономические разногласия были устранены или по крайней мере затушеваны, и между обеими странами возникло тесное экономическое «сотрудничество», все выгоды которого — на стороне фашистской Германии. В том же 1934 г. имело место важное соглашение о «моральном разоружении», исключавшее в дальнейшем всякую критику нагло захватнической политики Германии в польской прессе.
Западную Украину и Западную Белоруссию Польша рассматривала как плацдарм грядущей войны против СССР, фашистская Польша проводит на этих своих восточных окраинах насильническую политику «преобразования кресов» , искусственного насаждения в них польского элемента.
В феврале 1935 г. большая партия оружия из центральной Германии была отправлена
в Восточную Пруссию через Данцигский коридор, что Польша энергично поддерживает агрессивные начинания Германии, будь то ремилитаризация Рейнской зоны, интервенция в Испании, захват Австрии или расчленение Чехословакии.
Приветствуя насильственное включение Австрии в «Третью империю», руководители внешней политики Польши рассчитывают, что экспансия на юго-восток Европы отвлечет внимание фашистской Германии от Данцига, Польского коридора и Литвы.
Существуют противоречия по Данцигскому коридору, отношению к Прибалтике между Польшей и Германией.
Польша считает, что «Эстония и Латвия могут быть клиентами Польши и военными союзниками» и настаивает на том, что «Литва должна быть признана сферой польского влияния», а Латвия Должна «открыть доступ Польше к Либавскому и Виндавскому портам».
У германского фашизма имеются свои «соображения» относительно Прибалтики (и, в частности, относительно «устройства» Литвы и самой Польши,— соображения, не совсем приятные для Польши.
По результатам Мюнхенского соглашения, государство Польша в октябре 1938 года поддержало гитлеровскую Германию в территориальных претензиях к Чехословакии и аннексировало часть чешских и словацких земель в числе которых были местности Тешинская Силезия, Орава и Спиш. До заключения пакта Молотова - Риббентропа оставалось чуть меньше года.
Вместе с Германией и Польшей на Чехословакию напала и союзная нацистам Венгрия.