"Наши": исповедь убийцы евреев

>– Я больше никого не виню, только Бога, если он есть, почему позволяет убивать безвинных людей. И тогда я также думал.

И, ЧСХ, даже ж в голову мысль не закрадывается "я мудак и тварь" - боженька виноват, сука.

Да десятки случаев и наградных листов как сражались евреи. Ватаман, Гитлев... Меня самого клинит от любой агрессии в мою сторону, однокласника моего Лёвку, как-то старшекласники в столовой достали - гонял он их стулом металлическим, хорошо без переломов обошлось...

> Менталитет, я полагаю. Когда веками за любой невежливый пук вырезают кварталами - покорность к любой агрессии въедается на подкорке.

люди обоснованно думали что на дворе 20 век и времена кровавых наветов и погромов давно прошли...и тут такое

У меня под Лидой нное кол-во родственников лежит. Процентов 60% могли сбежать, даже в последний момент. Моего деда родные уговорили уйти, он ушел буквально за день, сразу к партизанам. Его семья и родители остались. Никто не верил, что будут убивать маленьких детей, стариков, беременных женщин. Если почитать воспоминания Фредерика Перлза, основателя гештальт-терапии, почти все евреи в Германии могли уехать перед войной. Никто не думал, что будет такое, все думали обойдется. Потому и остались. А Перлз сразу понял к чему все идет и до войны сбежал. Здесь похожая история. Все до последнего думают, что обойдется.

> Все до последнего думают, что обойдется.

Это конечно художественное произведение, но все же:

— Меня всегда, — говорит, — удивляло и изумляло даже, почему человек, которому хотят отрубить голову, не пытается задушить палача? И только когда меня первый раз казнили в Жигулях, я понял почему. Человек боится просчитаться — а вдруг помилуют? Он колеблется до последней секунды и все быстрей ждет чуда, и у него наступает паралич души. Стоим, как бараны у хлебного склада, и ждем, когда взвод выстроится и выстрелит в нас. И вдруг добрый человек говорит: „Помирать надо весело, давай за мной…“ — и бежит на солдат. Я за ним, а ноги не сгибаются. Смотрю, еще один меня обогнал — а всего-то шагов десять. Солдаты ружья вскинули, а перед ними офицер — боятся попасть в него. Добрый человек офицеру в ноги, солдат на него, куча мала, я сверху, кого-то за рукав схватил. Выстрелы пошли невпопад, тут остальные набежали, — видно, дошло, что терять нечего, один солдат ружье обронил в драке, тут же его кто-то пристрелил. Ну, в общем, не расстрел вышел, а свалка, а потом, у нас винтовок пять штук, у них — пятнадцать. Стрельба, то есть бой. Им-то помирать неохота, а нам все едино. Добрый человек орет: „Бей, коли!“ — и офицера вперед гонит. Наших троих убило, у солдат двоих, а так все больше мимо. До самой воды сражались. Они в лодки, маневр потеряли, а мы по ним — с берега, опять одного убили. Они в воду, а мы в лодки и якобы на тот берег. А сами за поворот и в Жигули, в горы. Через полчаса погоня на ту сторону пошла на буксире. Так и жив.

> Да десятки случаев и наградных листов как сражались евреи. Ватаман, Гитлев...

Дык те, кто сражались, пока их сгонят и в ямы уложат не дожидались - раньше уходили в армию, партизаны, подполье.

> Нам выдавали только русские ружья и патроны.

А вот и козырь в руки антисоветчиков как иностранных так и местных либерастов . Убивали-то оказывается советские войска. Вот оно что.