Сталин и атмосфера страха

Шутки Сталина, подчас не просто злые или горькие, но и грустные...
Вот некоторые из них:
‒ режиссер Константин Станиславский был импульсивным человеком. Однажды во время репетиции он вспылил, что в реквизите театра нет веревки. В приливе чувств бросился звонить Сталину: «Невозможно работать, нет веревки!». Сталин спокойно выслушал и спросил: «А сколько веревки нужно?». – «Метра три». – «Хорошо, товарищ Станиславский, работайте спокойно». Через два часа к театру подъехал грузовик с трехтонной бухтой веревки;

‒ супруга Анатолия Луначарского – актриса Малого театра Наталья Сац (Розенель) была самоуверенной, амбиционной женщиной, своим бестактным поведением частенько ставившей в неловкое положение мужа-наркома. Как-то Сталин сделал последнему замечание насчет поведения его жены. «Я люблю эту женщину, товарищ Сталин», – решительно возразил Луначарский. «Любите дома. А в казенной машине чтоб не смела разъезжать по магазинам и портнихам», – ответствовал вождь;
Так же, прагматично, понимая, кто перед ним, кто чего стоит и что из кого можно извлечь для пользы дела, Сталин общался с «мытцями». И шутил о них. И нередко шутки становились «маячками», которых пытались достичь. Но Сталин, повторяю, четко понимал, кто перед ним. И потому шутки подчас не просто злые или горькие, но и грустные...

‒ в 1939 году, после победы на конкурсе юмористов Аркадий Райкин впервые был приглашен в Кремль на правительственный прием в честь 60-летия Сталина. Там он читал рассказ, в котором употреблялось слово «авоська». Во время его выступления Сталин не смеялся, только однажды наклонился к Ворошилову и что-то спросил. Когда Райкин закончил, воцарилась тишина, потому что Сталин долго сидел неподвижно. Наконец вождь зааплодировал, а за ним – все остальные. Райкина пригласили сесть за стол между Сталиным и Климом Ворошиловым. И тут он спросил: «Товарищ Ворошилов, что во время моего выступления вам сказал товарищ Сталин? Это какая-то критика?». – «Товарищ Сталин спросил, что значит слово «авоська». Сидевший рядом Сталин налил актеру полный бокал коньяка и предложил тост: «За талантливых актеров!». Райкин выпил. Сталин налил снова: «За Ленинград, дающий нам талантливых актеров!». Райкин выпил второй бокал и захмелел. Его увели и отправили домой;

‒ в начале 1942 года гостиница «Москва» стала огромным общежитием многих представителей творческой интеллигенции. На одной из вечеринок у известного кинематографиста Романа Кармена произошло знакомство его жены-красавицы Нины (дочери Емельяна Ярославского) с Василием Сталиным. Между ними возникает бурный роман. В отчаянии Кармен пишет письмо Сталину, чтобы тот призвал сына к порядку и вернул ему жену. Ответ был короток: «Мужчина должен уметь сам защищать свою честь, а не писать жалобы». Но через некоторое время Нина все-таки вернулась к мужу;

‒ декабрь 1943 года. Вечер в Кремле после утверждения Гимна СССР. Справа и слева от Сталина – авторы слов: Габриэль Эль-Регистан и Сергей Михалков. Первый несколько раз настойчиво пытался положить на тарелку вождю ветчину. Реакция была такова: «Не ухаживайте за мной! Я здесь хозяин, а вы – гость. Я должен ухаживать за вами». Второй почтительно слушал тосты и добросовестно опорожнял фужеры с грузинским вином. Наблюдательный Сталин мягко сделал ему замечание: «Не надо пить до дна, надо пригублять. А то мне будет неинтересно с вами беседовать»;

‒ Сталин смотрел фильм «Весна», в котором играла Любовь Орлова. Фильм понравился. Потом в просмотровом зале накрыли стол. Сталин поднял тост за создателей фильма, а потом предложил: «Пусть Жданов нам поиграет, а мы потанцуем». После чего пригласил Орлову и танцевал с ней почти все время, пока играл Андрей Жданов;

‒ как-то на приеме Сталин спросил у известной актрисы Любови Орловой: «Тебя муж не обижает?». Орлова кокетливо улыбнулась: «Иногда обижает, но редко». Сталин спокойно продолжал: «Скажи ему, что если он будет тебя обижать, то мы его повесим». А муж Орловой, кинорежиссер Григорий Александров, присутствовал тут же. Посчитав, что настала его очередь вмешаться в шутливый разговор, он с улыбкой же и спросил: «За что повесите, товарищ Сталин?». На что совершенно серьезно Сталин ответил: «За шею, товарищ Александров»;

‒ академик Александр Богомолец утверждал, что человек может жить до 150 лет. Сталин внимательно следил за его работой, оказывал ему всяческую поддержку и не обходил наградами и званиями. Когда же в 1946 году академик умер в возрасте 65 лет, Сталин сказал: «Вот ведь жулик: всех обманул!»;

‒ Сталин смотрел премьеру оперы композитора Ивана Дзержинского «Поднятая целина». После просмотра он пригласил в аванложу композитора и постановщика Самуила Самосуда. «Как вы относитесь к классике?», – спросил вождь композитора. «Критически!», – без колебаний ответил тот, тогда еще студент консерватории. «Вот что, товарищ Дзержинский, рекомендую вам закупить все партии композиторов-классиков, спать на них, одеваться ими и учиться у них», – мягко посоветовал Сталин. А Самосуду так же спокойно сказал: «Большой театр – святая сцена классического искусства, а не сцена портянок и навоза»;

‒ во время одного из выступлений Ивана Козловского в Кремле члены Политбюро стали вызывать его «на бис» и предлагать что-то исполнить: «Спойте арию... Спойте романс...». Вмешался Сталин: «Нельзя покушаться на свободу художника. Товарищ Козловский хочет спеть «Я помню чудное мгновенье», а вы отвлекаете»;

‒ однажды утром академик Евгений Тарле был разбужен телефонным звонком. Говорил Сталин: «Вы читали сегодняшнюю «Правду»?». – «Нет, товарищ Сталин, еще не успел». – «Ну и хорошо! И не читайте. А то я недоглядел». Тарле открыл газету и увидел, что в ней опубликована разгромная статья о его последней книге. А вскоре «Правда» опубликовала положительную статью о Тарле;

‒ артист Михаил Геловани, исполнитель роли Сталина в предвоенных историко-революционных фильмах, как-то попросил поселить его на даче Сталина у озера Рица. Когда об этом доложили вождю, тот спросил: «А почему Геловани хочет жить на Рице?». – «Хочет вживаться в ваш образ». – «Тогда пусть начнет с Туруханской ссылки»;

‒ однажды к Сталину по его вызову приехал не руководитель Союза писателей СССР Александр Фадеев, а его заместитель Николай Тихонов. Сталин спросил: «А где Фадеев?». – «Товарищ Фадеев уехал на охоту и еще не вернулся». – «У нас товарищ Шверник тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу». После случая вторичной подобной «охоты» Фадеева Сталин напрямую спросил его: «Где вы пропадали, товарищ Фадеев?». – «Был в запое», – с большевистской прямотой ответил тот. «А сколько дней он у вас обычно длится?». – «Дней 10-12, товарищ Сталин». – «А не можете ли вы, как коммунист, проводить это мероприятие дня в три-четыре?..»;
И, конечно же, Сталин – это, кроме прочего, и миллионы невинных жертв, положенных на алтарь вселенской иллюзии о братстве, равенстве и справедливости для всех. Тут вполне можно согласиться с Федором Достоевским, утверждавшим, что одна слеза ребенка не стоит никаких социальных экспериментов

‒ поэтесса Вера Инбер была двоюродной племянницей Троцкого. Естественно, как родственницы «главного врага народа» ее сторонились, и потому в большой группе писателей, представленных в 1939 году к награждению орденами, фамилии Инбер в списке не значилось. На это обратил внимание не кто иной, как Сталин: «Она племянница Троцкого? Ну и что? Наградить орденом «Знак Почета». Вера Инбер прошла всю блокаду Ленинграда. Ее блокадные стихи заслуженно стали рядом со стихами Ольги Берггольц в литературной летописи подвига города-героя. В 1946 году она была удостоена за них Сталинской премии;

‒ перед войной вышел Указ о наказании за опоздание на работу свыше 20 минут. На следующий день после его выхода Василий Иванович Качалов опоздал на час во МХАТ. В театре возникла паника, и директор театра запросил указания у Сталина. Пришел ответ в такой форме: «За недоведение до сведения народного артиста СССР тов. Качалова Указа Президиума Верховного Совета СССР объявить строгий выговор директору МХАТа».

Сталин и свой культ подчинял общему делу – люди должны бояться и обожествлять власть, чтобы лучше работать. А вот что по этому поводу собрал Турецкий:

‒ банкет в Кремле. Сталин прохаживается вдоль праздничного стола, попыхивая трубкой. Длинный величальный тост в честь Сталина произносит Алексей Толстой. Говорит долго, употребляя все более и более превосходные степени и эпитеты. Сталин ходит, слушает, потом останавливается и хлопает Толстого по плечу: «Хватит надрываться, граф»;

‒ режиссер фильма и кинематографическое начальство на съемках фильма «Сталинградская битва» очень беспокоились, что актер Алексей Дикий, игравший вождя, говорит без акцента. Актер отвечал: «Только не учите меня. Я сам знаю, что нужно». После выхода фильма Дикий пригласил к себе друзей, чтобы отпраздновать это событие. Выпили, закусили, и вдруг в полночь – звонок в дверь: «Собирайтесь, вас в Кремле ждет товарищ Сталин».
«Э, нет, – ответил Дикий. – Как же я могу показаться Сталину, если я водку пил, чесноку наелся? Никак нельзя мне сейчас ехать...». Но ехать пришлось. В кабинете его встретил Сталин и поинтересовался: «Товарищ Дикий, мне понравилось, что вы говорили без всякого акцента, что вы и внешне не похожи на меня, и не пытались даже загримироваться. Но мне интересно, почему вы играли меня не так, как другие артисты? У тех и акцент, и сходство есть, а впечатление не то».
– «Потому что я играл не вас. Я играл впечатление людей о Сталине». Сталину ответ настолько понравился, что он захлопал в ладоши. Затем, по запаху распознав состояние актера, вышел из кабинета и вернулся, держа в руках бутылку вина и лимон. Дикому чуть капнул, выпил и сказал: «Вот теперь будем говорить с вами на равных». Поговорили, очевидно, неплохо: во всех последующих фильмах роль Вождя и Учителя Дикий исполнил «на отлично», став народным артистом СССР, лауреатом пяти Сталинских премий.