Сейчас, сейчасВольтер о русских
pyhalov.livejournal.com — «Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии её Кортесом. Прирождённые рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремёсел, и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго.
[info]pyhalov
16 июня, 23:37
Из книги: Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России / Пер. и коммент. Д.Соловьёва. СПб., 1999.
«Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии её Кортесом. Прирождённые рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремёсел, и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая в глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами» (С.23-24).
«Исповедь практикуется лишь для тягчайших преступников, ибо московитам надобно только отпущение грехов, но отнюдь не раскаяние. Получив благословение своих попов, они почитают себя очистившимися, и страх исповеди, в противоположность другим христианам, не удерживает их ни от воровства, ни от смертоубийства. Они почитаю за грех выпить молока в постный день, однако же поголовно все — отцы семейств, священники, жёны и девицы — упиваются до бесчувствия по праздникам» (С.25).
«Русские по природе своей крепки, неутомимы и, быть может, столь же храбры, что и шведы. Но для побед войско следует приучать и к самой войне, и к дисциплине. Единственными полками, на которые можно было хоть сколько-нибудь надеяться, были те, коими командовали немецкие офицеры, но, к сожалению, оные оказались в слишком малом числе. Остальные же представляли собой сборище согнанных из лесов варваров, одетых в звериные шкуры и вооружённых кто луком, а кто просто дубиной. Лишь у немногих были ружья, и ни одному не приходилось ещё участвовать в регулярной осаде. К тому же во всей армии не нашлось ни одного умелого артиллериста. Сто пятьдесят пушек, которые могли бы превратить маленький городок Нарву в пепелище, едва пробили брешь в стене, в то время как крепостная артиллерия ежеминутно косила целые ряды в русских траншеях. Город не имел почти никаких укреплений, у коменданта барона Горна не было и одной тысячи регулярного войска. Тем не менее, огромная московитская армия не смогла и за шесть недель взять город» (С.43).
«Тем не менее, намеревался он не только окружить Карла двумя армиями, но и расположил ещё тридцать тысяч, выведенных из нарвского лагеря, в одном лье от города, как раз с той стороны, откуда двигались шведы. Далее на этой же дороге стояли двадцать тысяч стрельцов, а ещё дальше пятитысячный авангард. Нужно было сначала сбить всю эту силу, чтобы только подойти к лагерю, окружённому насыпью и двойным рвом. Шведский король высадился в Пернове, имея шестнадцать тысяч пехоты и немногим более четырёх тысяч кавалерии. Из Пернова он поспешил к Ревелю, взяв всего лишь четыре тысячи пехотинцев и всю конницу, и вскоре вышел к аванпостам неприятеля. Не колеблясь, он поочерёдно атаковал их, не давая времени распознать, с каким малым числом им приходится иметь дело. Московиты, видя перед собою шведов, вообразили, будто это вся их армия. Пятитысячный авангард, стоявший на позиции промеж двух скал, каковую могли бы удержать противу целого войска даже сто человек, бежал при первом появлении неприятеля. Находившиеся позади двадцать тысяч, объятые ужасом, привели в замешательство весь лагерь. Понадобилось всего два дня, чтобы сбить все посты, и то, что при иных обстоятельствах зачлось бы за три победы, не замедлило наступление шведов ни на один час. Наконец, после длительного марша король со своим усталым войском явился перед восьмидесятитысячным лагерем русских, имевшим в оном сто пятьдесят пушек. Дав солдатам небольшой отдых, Карл без дальнейшего промедления приказал атаковать неприятеля» (С.44-45).
«Баталия при Фрауенштадте произошла 12 февраля 1706 г. Но здесь тот же самый Шуленбург, чуть было не пошатнувший всего с четырьмя тысячами фортуну самого Карла, не устоял перед Рёншильдом. Битва продолжалась не более четверти часа; саксонцы не сражались ни единой минуты, московиты при виде шведов сразу же побросали оружие» (С.89-90).
«Левенгаупт вёз конвой из восьми тысяч повозок и деньги, собранные им в Литве. Когда он подошёл к деревне Лесной, при соединении рек Прони и Сожа, появился Пётр во главе сорокатысячной армии.
Шведский генерал, имевший всего шестнадцать тысяч солдат, не озаботился тем, чтобы укрепиться за ретраншементами. Непрестанные победы внушили шведам таковую уверенность в себе, что они никогда не осведомлялись о численности неприятеля, но лишь о том месте, где оный обретается. Посему 7 октября после полудня Левенгаупт атаковал московитов, коих при первом же натиске сразу полегло полторы тысячи. Смятение охватило армию царя, и она ударилась в беспорядочное бегство. Российский император уже видел перед собой своё всеконечное поражение и понимал, что от сей битвы зависит спасение его державы, и если Левенгаупт победит и соединится с королём, погибель неминуема.
Видя, что войска начинают отступать, он поскакал к стоявшим в арьергарде казакам и калмыкам. «Приказываю, — вскричал он, — стрелять в любого бегущего, и ежели сам я окажусь таковым трусом, убивайте и меня!» Затем возвратился он к авангарду и самолично с помощью князя Меншикова и князя Голицына собрал солдат. Левенгаупт, имевший строжайшие предписания идти к королю, предпочёл бы продолжать свой марш, полагая, что сделал уже вполне достаточно, дабы отбить у неприятеля охоту преследовать его.
На следующий день в одиннадцать часов царь атаковал Левенгаупта возле болота и развернул свою армию так, чтобы окружить его. Но шведы повсюду стойко сопротивлялись. В течение двух часов обе стороны дрались с равным упорством. Потери московитов были втрое большими, но никто не уступал, и победа оставалась нерешённой.
В четыре часа генерал Боур привёл к царю подкрепления, и битва возобновилась уже в третий раз, но с ещё большей яростию и ожесточением и продолжалась до темноты. Наконец численное превосходство возобладало. Шведы дрогнули, и неприятель прорвался к обозу. Левенгаупт собрал солдат за повозками. Шведы были побеждены, но ни один из девяти тысяч не побежал. Генерал построил их в ордер баталии, как если бы ничего не случилось. Царь также провёл ночь, оставаясь в полной готовности. Под страхом разжалования офицерам и смерти солдатам он запретил отлучаться для грабежа.
С восходом солнца Пётр предпринял новую атаку. Левенгаупт уже отошёл на несколько миль в более удобную местность, предварительно заклепав часть своих пушек и поджегши обозные повозки.
Московиты успели как раз вовремя, чтобы спасти обоз от пламени, и им досталось более шести тысяч повозок. Жаждавший полного разгрома шведов царь послал генерала Флюга атаковать их в пятый раз. Сей генерал предложил Левенгаупту почётную капитуляцию, но тот отказался и в пятый раз вступил в бой, столь же кровопролитный, как и все предыдущие. Из девяти тысяч ещё остававшихся у него солдат он потерял половину, но другая половина устояла. Наконец, с наступлением ночи, выдержав пять боёв противу сорокатысячного войска, Левенгаупт, с оставшимися у него пятью тысячами, перешёл через Сож. Царь потерял около десяти тысяч человек, но приобрёл славу победителя шведов, а Левенгаупту оставалась только честь того, что он в течение трёх дней оспаривал победу и отступил, не будучи сбит с последней своей позиции. Таким образом, явился в лагерь повелителя своего, не оконфузившись в обороне, но без припасов и без армии» (С.122-124).
И наконец, из послесловия переводчика:
«Конечно, и современники, и потомки предъявляли автору немало претензий, однако всё это относилось к второстепенному и малосущественному. В своих главных чертах «История Карла XII» более чем выдержала испытание временем. Приведём лишь одно и весьма характерное мнение, высказанное через двести лет после её появления:
«До сих пор книга является прекрасным пособием при изучении событий, связанных с военной и дипломатической историей Карла XII, а её стилистические достоинства оставляют за нею место одного из лучших образцов классического французского языка. [Вольтер] стремился прежде всего к тому, чтобы его исторический труд был строго фактичным. Позднейшая критика, действительно, могла обнаружить в изложении Вольтера лишь второстепенные ошибки . В итоге мы имеем блестящий образец романа-биографии, не выходящий из строгих рамок точной истории » (К.Н.Державин. Вольтер. М., 1946. С.183)» (С.262-263).