Был ли генерал Корнилов агентом Австро-Венгрии, или Как основатель Белого движения украинизировал Русскую армию
Июль-август 1917 года. Ленин, обвиненный Временным правительством в работе на немцев, скрывается в подполье. Влияние большевиков сведено к минимуму. Александр Керенский находится на политическом Олимпе. И в этот момент по приказу командующего войсками Юго-Западного фронта (а чуть позднее - Верховного главнокомандующего) Лавра Георгиевича Корнилова происходит… украинизация вверенных ему войск.
Еще 2 июля 1917 года генерал Корнилов отдал приказ украинизировать 34-й армейский корпус, который вскоре официально превратится в 1-й украинский. Суть процесса буквально заключалась в том, что весь личный состав корпуса (около 60 000 человек) предстояло сформировать только из этнических украинцев. Поскольку таковыми были отнюдь не все солдаты и офицеры соединения, то недостаток энергично рекрутировали из других частей, а великороссов, служивших в 34-м АК, спешно переводили в 41-й. Вводилась специальные украинские символы для формы и украинский язык для отдания приказов. Впрочем, командующего корпусом менять не пришлось. Им был Павел Петрович Скоропадский, генерал-лейтенант русской армии из богатых дворян Полтавской губернии, будущий гетман Всея Украины при немецкой оккупации (1918).
В чем же причина столь странного шага со стороны будущего сооснователя Белого движения? Он сошел с ума? Был тайным агентом Австро-Венгрии? Масоном? Скрытым большевиком?
Нет. Причины его действий в другом. Февральская революция выпустила из бутылки джинна самых разных национализмов, среди которых украинский был самым организованным и настойчивым. В Киеве явочным порядком появилась украинская Центральная Рада, которая вынудила временное правительство признать ее региональным органом власти. Если раньше украинское движение просто подавлялось властями Российской империи, то теперь оно стало важным фактором государственной и общественной политической жизни: его уже нельзя было ни разгромить, ни игнорировать.
Оставалось одно: возглавить.
Украинскому корпусу предстояло действовать на территории Волыни. Идея Корнилова заключалась в том, что, если украинские солдаты получат некоторую «автономию» в войсках, увидят со стороны командования уважение к их культуре и языку, то они охотнее будут сражаться за свою родную, в том числе в узком смысле слова, землю.
Вот как Скоропадский вспоминал разговор с Корниловым об украинизации:
«... Корнилов встретил меня любезно и принял со словами: «Я от Вас требую украинизации Вашего корпуса. Я видел Вашу 56-ю дивизию, которую в 81-ой армии частью украинизировал, она прекрасно дралась в последнем наступлении. Вы украинизируйте Ваши остальные дивизии, я Вам верну 56-ю, и у Вас будет прекрасный корпус». Эта 56-ая дивизия была временно от меня оторвана и придана 8-ой армии Корнилова, я же был с двумя дивизиями в 7-ой армии. Корнилову я ответил, что только что был в Киеве, где наблюдал украинских деятелей, и на меня они произвели впечатление скорее неблагоприятное, что корпус впоследствии может стать серьезной данной для развития украинства в нежелательном для России смысле и т. д. На это мне Корнилов сказал, прекрасно помню его слова, они меня поразили: «Все это пустяки, главное война. Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать. Что же касается Украинской Рады, впоследствии мы ее выясним. Украинизируйте корпус». Меня эти слова поразили, потому что общее впечатление об украинском движении заставляло думать, что движение это серьезное. Легкомысленное же отношение Корнилова к этому вопросу показало мне его неосведомленность или непонимание. Я старался обратить его внимание на серьезность вопроса, понимая, что к такому национальному чувству, какое было у украинцев, надо относиться с тактом и без эксплуатации его из-за его искренности».
Итак, что мы видим из этого красноречивого отрывка. Украинское национальное движение безусловно существует и имеет свое влияние. Причем существует оно как на уровне киевских политиков из Центральной Рады, так и на уровне простых людей, к национальному чувству которых, по мнению Скоропадского, надо «относиться с тактом». Вопрос только в том, что делать в этих объективно сложившихся условиях.
Скоропадский (во всяком случае задним числом) не особенно сочувствует украинизации армии, опасаясь, что это будет впоследствии использовано против России. И тут будущий гетман парадоксально выступает скорее как русский имперец, нежели как украинский националист. Но и Корнилов, вероятно, не такое уж в политическом смысле «дитя», хотя именно так в сердцах именует его командующий корпусом.
Лавр Георгиевич отчетливо понимал, что в Киеве постепенно формируется организованное политическое украинство, и свидомые националисты придают ему антирусский, антироссийский, «антимоскальский» окрас. Поэтому он хотел загодя создать собственное, пророссийское «украинство», которое стало бы частью героической русской армии. С его помощью позднее можно было бы «выяснить» вопрос с агрессивной Радой. Но сейчас для Корнилова первостепенным был вопрос войны, и похоже, он искренне рассчитывал через украинизацию повысить боеспособность войск.
Однако проблема заключалась в том, что социальная реформа - передел земли в деревне, ликвидация помещичего землевладения - волновали солдат (хоть русских, хоть украинских) гораздо больше, чем наступление на фронте. Без сочетания с социальной составляющей уступки Корнилова в национальном вопросе мотивировать армию не могли. Отсюда полный политический провал армейской украинизации, которой подвергся, кстати, не только 34-й армейский корпус. Украинизировать начали другие корпуса Юго-Западного фронта, а также части на Румынском, Кавказском, Западном и даже Северном фронте. Их боеспособность от этого не повысилась, а только понизилась, но осознание себя как украинцев среди солдат безусловно выросло. И когда большевики пришли к власти, они получили от предшественников уже частично украинизированную армию: как минимум десятки тысяч не очень дисциплинированных людей с оружием, обладавших в той или иной степени украинским самосознанием. Это был важный фактор, с которым новой власти предстояло считаться. Описывать дальнейшие действия Ленина и большевиков без этого контекста попросту невозможно.
И все желающие знать - знали о его существовании.
А вот про конкретное описанное событие - разумеется знали единицы.
Мемуары хохлогетманов читали в основном профессионалы.
И это, в общем, нормально.
Сейчас, сейчас
Был ли генерал Корнилов агентом Австро-Венгрии, или Как основатель Белого движения украинизировал Русскую армию
Июль-август 1917 года. Ленин, обвиненный Временным правительством в работе на немцев, скрывается в подполье. Влияние большевиков сведено к минимуму. Александр Керенский находится на политическом Олимпе. И в этот момент по приказу командующего войсками Юго-Западного фронта (а чуть позднее - Верховного главнокомандующего) Лавра Георгиевича Корнилова происходит… украинизация вверенных ему войск.
Еще 2 июля 1917 года генерал Корнилов отдал приказ украинизировать 34-й армейский корпус, который вскоре официально превратится в 1-й украинский. Суть процесса буквально заключалась в том, что весь личный состав корпуса (около 60 000 человек) предстояло сформировать только из этнических украинцев. Поскольку таковыми были отнюдь не все солдаты и офицеры соединения, то недостаток энергично рекрутировали из других частей, а великороссов, служивших в 34-м АК, спешно переводили в 41-й. Вводилась специальные украинские символы для формы и украинский язык для отдания приказов. Впрочем, командующего корпусом менять не пришлось. Им был Павел Петрович Скоропадский, генерал-лейтенант русской армии из богатых дворян Полтавской губернии, будущий гетман Всея Украины при немецкой оккупации (1918).
В чем же причина столь странного шага со стороны будущего сооснователя Белого движения? Он сошел с ума? Был тайным агентом Австро-Венгрии? Масоном? Скрытым большевиком?
Нет. Причины его действий в другом. Февральская революция выпустила из бутылки джинна самых разных национализмов, среди которых украинский был самым организованным и настойчивым. В Киеве явочным порядком появилась украинская Центральная Рада, которая вынудила временное правительство признать ее региональным органом власти. Если раньше украинское движение просто подавлялось властями Российской империи, то теперь оно стало важным фактором государственной и общественной политической жизни: его уже нельзя было ни разгромить, ни игнорировать.
Оставалось одно: возглавить.
Украинскому корпусу предстояло действовать на территории Волыни. Идея Корнилова заключалась в том, что, если украинские солдаты получат некоторую «автономию» в войсках, увидят со стороны командования уважение к их культуре и языку, то они охотнее будут сражаться за свою родную, в том числе в узком смысле слова, землю.
Вот как Скоропадский вспоминал разговор с Корниловым об украинизации:
«... Корнилов встретил меня любезно и принял со словами: «Я от Вас требую украинизации Вашего корпуса. Я видел Вашу 56-ю дивизию, которую в 81-ой армии частью украинизировал, она прекрасно дралась в последнем наступлении. Вы украинизируйте Ваши остальные дивизии, я Вам верну 56-ю, и у Вас будет прекрасный корпус». Эта 56-ая дивизия была временно от меня оторвана и придана 8-ой армии Корнилова, я же был с двумя дивизиями в 7-ой армии. Корнилову я ответил, что только что был в Киеве, где наблюдал украинских деятелей, и на меня они произвели впечатление скорее неблагоприятное, что корпус впоследствии может стать серьезной данной для развития украинства в нежелательном для России смысле и т. д. На это мне Корнилов сказал, прекрасно помню его слова, они меня поразили: «Все это пустяки, главное война. Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать. Что же касается Украинской Рады, впоследствии мы ее выясним. Украинизируйте корпус». Меня эти слова поразили, потому что общее впечатление об украинском движении заставляло думать, что движение это серьезное. Легкомысленное же отношение Корнилова к этому вопросу показало мне его неосведомленность или непонимание. Я старался обратить его внимание на серьезность вопроса, понимая, что к такому национальному чувству, какое было у украинцев, надо относиться с тактом и без эксплуатации его из-за его искренности».
Итак, что мы видим из этого красноречивого отрывка. Украинское национальное движение безусловно существует и имеет свое влияние. Причем существует оно как на уровне киевских политиков из Центральной Рады, так и на уровне простых людей, к национальному чувству которых, по мнению Скоропадского, надо «относиться с тактом». Вопрос только в том, что делать в этих объективно сложившихся условиях.
Скоропадский (во всяком случае задним числом) не особенно сочувствует украинизации армии, опасаясь, что это будет впоследствии использовано против России. И тут будущий гетман парадоксально выступает скорее как русский имперец, нежели как украинский националист. Но и Корнилов, вероятно, не такое уж в политическом смысле «дитя», хотя именно так в сердцах именует его командующий корпусом.
Лавр Георгиевич отчетливо понимал, что в Киеве постепенно формируется организованное политическое украинство, и свидомые националисты придают ему антирусский, антироссийский, «антимоскальский» окрас. Поэтому он хотел загодя создать собственное, пророссийское «украинство», которое стало бы частью героической русской армии. С его помощью позднее можно было бы «выяснить» вопрос с агрессивной Радой. Но сейчас для Корнилова первостепенным был вопрос войны, и похоже, он искренне рассчитывал через украинизацию повысить боеспособность войск.
Однако проблема заключалась в том, что социальная реформа - передел земли в деревне, ликвидация помещичего землевладения - волновали солдат (хоть русских, хоть украинских) гораздо больше, чем наступление на фронте. Без сочетания с социальной составляющей уступки Корнилова в национальном вопросе мотивировать армию не могли. Отсюда полный политический провал армейской украинизации, которой подвергся, кстати, не только 34-й армейский корпус. Украинизировать начали другие корпуса Юго-Западного фронта, а также части на Румынском, Кавказском, Западном и даже Северном фронте. Их боеспособность от этого не повысилась, а только понизилась, но осознание себя как украинцев среди солдат безусловно выросло. И когда большевики пришли к власти, они получили от предшественников уже частично украинизированную армию: как минимум десятки тысяч не очень дисциплинированных людей с оружием, обладавших в той или иной степени украинским самосознанием. Это был важный фактор, с которым новой власти предстояло считаться. Описывать дальнейшие действия Ленина и большевиков без этого контекста попросту невозможно.