vk.com — Умеют все-таки высокие начальники порой шутки шутить. И со стороны даже смотрится забавно, потому что случилось все это давным давно и не с тобой. Текст в первом.
Умеют все-таки высокие начальники порой шутки шутить. И со стороны даже смотрится забавно, потому что случилось все это давным давно и не с тобой.
Как вы помните, Тридцатилетняя война началась, в общем-то, с сущего пустяка: бурные чешские парни, разгоряченные пивом и дискуссиями на тему, молитвы на каком языке лучше доходят до Господа нашего, выбросили из окна Пражского града трех имперских чиновников.
Всем троим крупно повезло: пролетев два десятка метров до земли, все трое отделались, можно сказать, легким испугом и ушибами. Даже костей не сломали. В зависимости от того, кто описывал этот полет – протестанты или католики такое чудесное спасение приписывалось либо навозной куче, в которую на самом деле все трое влетели, скатившись по пологой стене рва, либо заступничеству Девы Марии, которая помогла истинно верующим.
Помогала ли Дева Мария в тот день трем бедолагам в разошедшейся Праге сложно сказать. Но вот то, что после полета из окна от дальнейшей расправы двух чиновников спасла женщина – совершенно точно. Дело в том, что один из трех чиновников - Филипп Фабрициус, отряхнувшись после полета, сразу же отправился к королю в Вену, чтобы сообщить ему о мятеже в Праге, а еще двое: Ярослав Боржита и Вилем Славата решили переждать заварушку у родственницы Боржиты – Поликсены из Лобковиц.
Но как только Боржита и Славата укрылись во дворце родственницы, туда заявились все те же, но еще более разгоряченные чешские парни, и потребовали выдать им «дефенестрированных» чиновников. Так вот у Поликсены хватило храбрости и, видимо, достаточно преданных ей слуг, чтобы популярно объяснить бурно настроенным баронам, что «с Дону выдачи нет», в смысле укрывшихся в ее дворце людей она, по закону гостеприимства не выдаст и хоть трава не расти. И ничего – толпа все это проглотила и ушла. Правда, и Боржита и Славата не стали злоупотреблять гостеприимством и, как только стемнело, посчитали самым правильным покинуть Прагу как можно быстрее.
Но это про женщин-спасительниц, а теперь про Филиппа Фабрициуса, который сразу же подался прочь из Праги. Филипп оказался самым незнатным из трех дефенестрированных чиновников. Причем получилось так, что его выкинули из окна последним, из-за чего Фабрициус приземлился на двух коллег по неожиданному полету, за что потом долго извинялся из-за причиненных столь уважаемым особам неудобств. Дальше он помог Боржите и Славате направиться во дворец Поликсены, а сам тихо добрался до своего дома, собрал вещи и отправился в Вену, где через три недели его принял Фердинанд II Габсбург, узнавший, что вместе с дефенестрацией имперских чиновников он лишился чешской короны.
Через несколько лет после того имперская армия разгромила чехов у Белой горы и прогнала «Зимних короля и королеву», Филипп Фабрициус получил заслуженную им награду – стал имперским рыцарем и почетное добавление к фамилии – von Hohefall «фон Хоэнфолл», что в переводе на «великий и могучий русский язык» означает «господин Высокопадавший».
Ну разве не ирония! Вроде и уважил человека, и почтение оказал почетной приставкой. Но королевскую шутку все равно пошутить изволили.
[чешет озарятельный орган]
Так вот чего хотел один жирный наркоман, расплескавший пузо об асфальт сколько-то там лет назад, в фоны метил!!! :-) Только не учёл соотношение своего пуза и гравитации :-)
Сейчас, сейчас
надзор »
Как вы помните, Тридцатилетняя война началась, в общем-то, с сущего пустяка: бурные чешские парни, разгоряченные пивом и дискуссиями на тему, молитвы на каком языке лучше доходят до Господа нашего, выбросили из окна Пражского града трех имперских чиновников.
Всем троим крупно повезло: пролетев два десятка метров до земли, все трое отделались, можно сказать, легким испугом и ушибами. Даже костей не сломали. В зависимости от того, кто описывал этот полет – протестанты или католики такое чудесное спасение приписывалось либо навозной куче, в которую на самом деле все трое влетели, скатившись по пологой стене рва, либо заступничеству Девы Марии, которая помогла истинно верующим.
Помогала ли Дева Мария в тот день трем бедолагам в разошедшейся Праге сложно сказать. Но вот то, что после полета из окна от дальнейшей расправы двух чиновников спасла женщина – совершенно точно. Дело в том, что один из трех чиновников - Филипп Фабрициус, отряхнувшись после полета, сразу же отправился к королю в Вену, чтобы сообщить ему о мятеже в Праге, а еще двое: Ярослав Боржита и Вилем Славата решили переждать заварушку у родственницы Боржиты – Поликсены из Лобковиц.
Но как только Боржита и Славата укрылись во дворце родственницы, туда заявились все те же, но еще более разгоряченные чешские парни, и потребовали выдать им «дефенестрированных» чиновников. Так вот у Поликсены хватило храбрости и, видимо, достаточно преданных ей слуг, чтобы популярно объяснить бурно настроенным баронам, что «с Дону выдачи нет», в смысле укрывшихся в ее дворце людей она, по закону гостеприимства не выдаст и хоть трава не расти. И ничего – толпа все это проглотила и ушла. Правда, и Боржита и Славата не стали злоупотреблять гостеприимством и, как только стемнело, посчитали самым правильным покинуть Прагу как можно быстрее.
Но это про женщин-спасительниц, а теперь про Филиппа Фабрициуса, который сразу же подался прочь из Праги. Филипп оказался самым незнатным из трех дефенестрированных чиновников. Причем получилось так, что его выкинули из окна последним, из-за чего Фабрициус приземлился на двух коллег по неожиданному полету, за что потом долго извинялся из-за причиненных столь уважаемым особам неудобств. Дальше он помог Боржите и Славате направиться во дворец Поликсены, а сам тихо добрался до своего дома, собрал вещи и отправился в Вену, где через три недели его принял Фердинанд II Габсбург, узнавший, что вместе с дефенестрацией имперских чиновников он лишился чешской короны.
Через несколько лет после того имперская армия разгромила чехов у Белой горы и прогнала «Зимних короля и королеву», Филипп Фабрициус получил заслуженную им награду – стал имперским рыцарем и почетное добавление к фамилии – von Hohefall «фон Хоэнфолл», что в переводе на «великий и могучий русский язык» означает «господин Высокопадавший».
Ну разве не ирония! Вроде и уважил человека, и почтение оказал почетной приставкой. Но королевскую шутку все равно пошутить изволили.
Валерий Грачиков.