Менее половины латвийцев верят, что союзники по НАТО станут воевать за Латвию — опрос.
В то, что союзники по НАТО отправят свои войска для участия в боях в случае вторжения в Латвию, «определенно верят» лишь 10% респондентов опроса Norstat, проведенного по заказу LSM и LSM+. Еще 33% в это «скорее верят». Практически столько же придерживаются противоположных взглядов. Но это «в среднем по всему обществу»: убеждения резко отличаются в зависимости от семейного языка.
Ссылка на сам отчёт:[censored]
Что показал опрос.
Твердо уверены, что военной помощи в случае вторжения Латвия не получит, 16% респондентов, 25% «скорее не верят» в нее. Таким образом, группы НАТО-оптимистов и НАТО-пессимистов оказываются практически одинаковыми: 43% и 41% (и еще 16% затруднились ответить).
Но это «в среднем по всему обществу» — отличия между ответами в зависимости от семейного языка выявились радикальные.
Прямо противоположные мнения
LSM+ обработал полные данные опроса, любезно предоставленные Norstat, выбрав этот критерий в качестве определяющего, и потратил немало времени, пытаясь найти среди русскоязычных респондентов хотя бы одну группу хотя бы относительных НАТО-оптимистов. Как оказалось — впустую: среди общающихся дома на русском заявляемая степень неверия в помощь союзников качественно не зависит от уровня образования и очень мало меняется с благосостоянием респондентов (хотя в некоторых группах слегка уравновешивается немного большим число НАТО-оптимистов).
Среди говорящих в семье по-латышски ситуация противоположная. В целом 57% этих респондентов заявили, что уверены или скорее уверены в помощи альянса (а 32% — наоборот). Настроение, заявленное теми, кто дома использует русский — так сказать, зеркальное: 55% считают, что союзники не придут (и 22% заявили об обратном). И эта доля — более половины НАТО-скептиков — у русскоязычных респондентов присутствует практически во всех группах общества, которые отдельно рассмотрел LSM+.
Например, эти «два большинства» практически не зависят от уровня образования респондента. При разделении по уровню доходов на члена семьи итоговые группы респондентов оказываются численно небольшими, а погрешность, соответственно, значительной. Однако качественная оценка их ответов все-таки возможна, и она указывает на связь убеждений с зажиточностью — чем выше доход, тем крепче вера в помощь НАТО.
Ответы в зависимости от языка семейного общения:
[censored]
Достаток все-таки сближает
У респондентов, говорящих дома по-латышски, эта связь выглядит гораздо более сильной. Даже среди заявивших о малых доходах (менее 350 евро на члена семьи), в поддержку верят около половины. К противоположному концу шкалы зажиточности показатель доверия становится весьма значительным — две трети и даже больше, причем пиковым он оказывается на предпоследней отметке, у людей с семейными доходами от 1001 до 1250 евро на душу (можно предположить, что это, например, госслужащие).
На очень отдаленно, но все-таки похожую, хотя и гораздо более слабую динамику, указывают и данные Norstat о русскоязычных респондентах. Доля верящих в помощь НАТО на нижних ступенях лестницы доходов совсем мала и соизмерима со статистической погрешностью, но постепенно вырастает почти до трети — у самых зажиточных. Впрочем, и эту группу трудно отнести к НАТО-оптимистам: процент не верящих в ней по-прежнему не отличается от среднего для всего массива русскоязычных респондентов — несколько более половины (т. е. весь прирост объясняется уменьшением доли тех, кто не смог дать определенный ответ).
Гендерный разрыв
В среднем по всему обществу «твердую» или «скорее» веру в союзников демонстрируют мужчины — 49% против 37,4% у женщин. Уровень неверия в зависимости от пола не отличается: 40% и 41% соответственно. Затруднившихся с ответом среди женщин, однако, выраженно, вдвое, больше — 22% против 10% у мужчин.
Выборка по двум критериям — пол и язык — открывает, однако, картину опять же совершенно зеркальную. Так, среди мужчин, говорящих в семье по-латышски, 63% уверены в помощи НАТО, среди говорящих по-русски столько же (66%) демонстрируют «НАТО-нигилизм».
Среди женщин, общающихся дома по-русски, крупнейшей группой (30%) стали затруднившиеся с ответом — ровно вдвое больше, чем среди женщин из «латышских» семей. Среди этих последних крупнейшая группа — «скорее верящие» в помощь (40%), с учетом же тех, кто верит «твердо», в общей сложности на помощь рассчитывают 50%. Их точку зрения разделили всего 22% женщин из «русских» семей, зато 48% из этой группы заявили, что в помощь не верят.
Ответы в зависимости от языка семейного общения и половой принадлежности:
[censored]
«Готовность полагаться на НАТО уменьшилась»
Уверенность в том, что в случае войны НАТО придет на помощь, укрепляет желание жителей Латвии защищать свое государство. Однако это не единственный фактор, которым объясняется это желание или нежелание. Большое значение имеет также чувство принадлежности к государству, доверие правительству, в том числе и боеспособности армии, присутствию сил НАТО в Латвии, а также представлениям о военной мощи врага (России), заявил LSM+ Мартиньш Капранс, ведущий научный сотрудник Института философии и социологии факультета гуманитарных наук Латвийского университета.
По данным Norstat нельзя судить о динамике общественного мнения Латвии, заметил Капранс.
Но, сравнив их с результатами похожих более ранних опросов последних лет, можно довольно уверенно прогнозировать, что готовность полагаться на НАТО как гаранта безопасности в латвийском обществе уменьшилась.
«И пока что мы можем только гадать, насколько большую роль в этом сыграли политика и высказывания Дональда Трампа», — заметил Капранс.
В то же время в Латвии восприятие российской военной угрозы в Латвии неизменно остается на высоком уровне. Правда, и здесь можно увидеть существенные и устройчивые отличия: «Мнение о России как об угрозе доминирует в латышской среде, тогда как в русофонском меньшинстве у такого взгляда очень низкая поддержка».
Капранс также обратил внимание на сравнительно высокую долю (каждый пятый!) русскоязычных респондентов, не занявших конкретную позицию в опросе Norstat. В этой группе можно обнаружить и недостаток уверенности, и нежелание позиционироваться, полагает Мартиньш Капранс.
Наконец, важным он считает возрастные различия: молодые демонстрирую гораздо большую убежденность в том, что НАТО поможет, чем среднее и старшее поколения.
«Причина — в ставшем мейнстримом радикальном национализме»
Культуролог Денис Ханов также считает, что исследование Norstat следует рассматривать в связке с другими опросами — в частности, среди русскоязычной молодежи (они проводились по заказу Госканцелярии после 2022 года). В этом контексте, указал он LSM+, данные Norstat становятся «говорящими» — уже сама их «зеркальность» указывает на глубокую трещину в обществе: «Недоверие к международным организациям, по всей вероятности, в Латвии является продолжением этнической разобщенности. С 2022 года эта разобщенность продолжается в новом “облике” — в вопросе источника безопасности и солидарности т. н. коллективного Запада в возможном конфликте с путинской Россией».
После недавнего радикального разрыва администрации США с принципами традиционной поддержки Европы и Украины и заявлений Дональда Трампа о начале переговоров с российским диктатором поверх голов ЕС и Украины, коллективная безопасность Запада стала еще более весомым фактором коллективной политической идентичности обществ стран Балтии: «В этой ситуации новой волны неуверенности и потери ориентиров старого порядка, установившегося после “революций” 1989-90 годов, в Латвии оказалась совершенно ослаблена способность создавать в кризисные периоды общее гражданское пространство, ткань социальной и политической солидарности и готовности активно участвовать в судьбах страны».
Причины этого Ханов видит, в частности, в «затяжной политике нагнетания межэтнического напряжения и ставшего мейнстримом радикального национализма, в направленных против части населения перформативных практиках ксенофобского характера в публичном пространстве. Десятилетиями создаваемая в языке политики якобы существующая “пятая колонна из оккупантов” привела националистическую элиту в положение шока и дискурсивной импотенции».
Произошло это, подчеркивает Ханов, в период, когда готовность населения участвовать в жизни страны становится критически важным фактором: «Вместо этого существует глубокое взаимное, почти уже всем выгодное, отчуждение и ярко выраженное и стабильное неверие русскоязычных в основы основ латвийской интеграции в западную геополитическую культуру, а, значит, и в правильность пути политического руководства страны прошедших десятилетий». Ханов сказал, что задается вопросом «Значит ли этот скепсис отказ в легитимности политической сути Латвийской Республики?» — и признался, что ответа у него пока нет.
Исследование Norstat на стратифицированной выборке в 1000 человек со всей страны проводилось с 26 февраля по 7 марта — т. е. еще до самого последнего витка риторической напряженности между администрацией президента США Дональда Трампа и европейскими союзниками по НАТО.
В ходе опроса ([censored] ), проведенного в октябре-декабре прошлого года по заказу Госканцелярии, задавались похожие, но не идентичные вопросы. Тогда 36% респондентов «полностью» или «скорее» согласились с утверждением «Чувствую себя в безопасности, потому что Латвию защищает членство в НАТО», 27% заняли противоположные позиции. Неизбежным вторжение РФ в одну из стран Балтии в ближайшие годы сочли 11%, не согласились с ними 36%. Об опасениях «пострадать от боевых действий, так как на Латвию кто-нибудь может напасть» сообщили, однако же, 60% респондентов (причем ответ «очень боюсь», выбрали 27%).
> НАТО-оптимистов и НАТО-пессимистов оказываются практически одинаковыми
Как так при демократии ловко получается, почти всегда 50 на 50 какой опрос не проводи. Что в Штатах, что в Латвии. Различие чаще всего процентов в 10. Не в 30, не в 40. Может только такие опросы публикуют. Только у французов один раз такое различие было.
Сейчас, сейчас
В то, что союзники по НАТО отправят свои войска для участия в боях в случае вторжения в Латвию, «определенно верят» лишь 10% респондентов опроса Norstat, проведенного по заказу LSM и LSM+. Еще 33% в это «скорее верят». Практически столько же придерживаются противоположных взглядов. Но это «в среднем по всему обществу»: убеждения резко отличаются в зависимости от семейного языка.
Ссылка на сам отчёт:[censored]
Что показал опрос.
Твердо уверены, что военной помощи в случае вторжения Латвия не получит, 16% респондентов, 25% «скорее не верят» в нее. Таким образом, группы НАТО-оптимистов и НАТО-пессимистов оказываются практически одинаковыми: 43% и 41% (и еще 16% затруднились ответить).
Но это «в среднем по всему обществу» — отличия между ответами в зависимости от семейного языка выявились радикальные.
Прямо противоположные мнения
LSM+ обработал полные данные опроса, любезно предоставленные Norstat, выбрав этот критерий в качестве определяющего, и потратил немало времени, пытаясь найти среди русскоязычных респондентов хотя бы одну группу хотя бы относительных НАТО-оптимистов. Как оказалось — впустую: среди общающихся дома на русском заявляемая степень неверия в помощь союзников качественно не зависит от уровня образования и очень мало меняется с благосостоянием респондентов (хотя в некоторых группах слегка уравновешивается немного большим число НАТО-оптимистов).
Среди говорящих в семье по-латышски ситуация противоположная. В целом 57% этих респондентов заявили, что уверены или скорее уверены в помощи альянса (а 32% — наоборот). Настроение, заявленное теми, кто дома использует русский — так сказать, зеркальное: 55% считают, что союзники не придут (и 22% заявили об обратном). И эта доля — более половины НАТО-скептиков — у русскоязычных респондентов присутствует практически во всех группах общества, которые отдельно рассмотрел LSM+.
Например, эти «два большинства» практически не зависят от уровня образования респондента. При разделении по уровню доходов на члена семьи итоговые группы респондентов оказываются численно небольшими, а погрешность, соответственно, значительной. Однако качественная оценка их ответов все-таки возможна, и она указывает на связь убеждений с зажиточностью — чем выше доход, тем крепче вера в помощь НАТО.
Ответы в зависимости от языка семейного общения:
[censored]
Достаток все-таки сближает
У респондентов, говорящих дома по-латышски, эта связь выглядит гораздо более сильной. Даже среди заявивших о малых доходах (менее 350 евро на члена семьи), в поддержку верят около половины. К противоположному концу шкалы зажиточности показатель доверия становится весьма значительным — две трети и даже больше, причем пиковым он оказывается на предпоследней отметке, у людей с семейными доходами от 1001 до 1250 евро на душу (можно предположить, что это, например, госслужащие).
На очень отдаленно, но все-таки похожую, хотя и гораздо более слабую динамику, указывают и данные Norstat о русскоязычных респондентах. Доля верящих в помощь НАТО на нижних ступенях лестницы доходов совсем мала и соизмерима со статистической погрешностью, но постепенно вырастает почти до трети — у самых зажиточных. Впрочем, и эту группу трудно отнести к НАТО-оптимистам: процент не верящих в ней по-прежнему не отличается от среднего для всего массива русскоязычных респондентов — несколько более половины (т. е. весь прирост объясняется уменьшением доли тех, кто не смог дать определенный ответ).
Гендерный разрыв
В среднем по всему обществу «твердую» или «скорее» веру в союзников демонстрируют мужчины — 49% против 37,4% у женщин. Уровень неверия в зависимости от пола не отличается: 40% и 41% соответственно. Затруднившихся с ответом среди женщин, однако, выраженно, вдвое, больше — 22% против 10% у мужчин.
Выборка по двум критериям — пол и язык — открывает, однако, картину опять же совершенно зеркальную. Так, среди мужчин, говорящих в семье по-латышски, 63% уверены в помощи НАТО, среди говорящих по-русски столько же (66%) демонстрируют «НАТО-нигилизм».
Среди женщин, общающихся дома по-русски, крупнейшей группой (30%) стали затруднившиеся с ответом — ровно вдвое больше, чем среди женщин из «латышских» семей. Среди этих последних крупнейшая группа — «скорее верящие» в помощь (40%), с учетом же тех, кто верит «твердо», в общей сложности на помощь рассчитывают 50%. Их точку зрения разделили всего 22% женщин из «русских» семей, зато 48% из этой группы заявили, что в помощь не верят.
Ответы в зависимости от языка семейного общения и половой принадлежности:
[censored]
«Готовность полагаться на НАТО уменьшилась»
Уверенность в том, что в случае войны НАТО придет на помощь, укрепляет желание жителей Латвии защищать свое государство. Однако это не единственный фактор, которым объясняется это желание или нежелание. Большое значение имеет также чувство принадлежности к государству, доверие правительству, в том числе и боеспособности армии, присутствию сил НАТО в Латвии, а также представлениям о военной мощи врага (России), заявил LSM+ Мартиньш Капранс, ведущий научный сотрудник Института философии и социологии факультета гуманитарных наук Латвийского университета.
По данным Norstat нельзя судить о динамике общественного мнения Латвии, заметил Капранс.
Но, сравнив их с результатами похожих более ранних опросов последних лет, можно довольно уверенно прогнозировать, что готовность полагаться на НАТО как гаранта безопасности в латвийском обществе уменьшилась.
«И пока что мы можем только гадать, насколько большую роль в этом сыграли политика и высказывания Дональда Трампа», — заметил Капранс.
В то же время в Латвии восприятие российской военной угрозы в Латвии неизменно остается на высоком уровне. Правда, и здесь можно увидеть существенные и устройчивые отличия: «Мнение о России как об угрозе доминирует в латышской среде, тогда как в русофонском меньшинстве у такого взгляда очень низкая поддержка».
Капранс также обратил внимание на сравнительно высокую долю (каждый пятый!) русскоязычных респондентов, не занявших конкретную позицию в опросе Norstat. В этой группе можно обнаружить и недостаток уверенности, и нежелание позиционироваться, полагает Мартиньш Капранс.
Наконец, важным он считает возрастные различия: молодые демонстрирую гораздо большую убежденность в том, что НАТО поможет, чем среднее и старшее поколения.
«Причина — в ставшем мейнстримом радикальном национализме»
Культуролог Денис Ханов также считает, что исследование Norstat следует рассматривать в связке с другими опросами — в частности, среди русскоязычной молодежи (они проводились по заказу Госканцелярии после 2022 года). В этом контексте, указал он LSM+, данные Norstat становятся «говорящими» — уже сама их «зеркальность» указывает на глубокую трещину в обществе: «Недоверие к международным организациям, по всей вероятности, в Латвии является продолжением этнической разобщенности. С 2022 года эта разобщенность продолжается в новом “облике” — в вопросе источника безопасности и солидарности т. н. коллективного Запада в возможном конфликте с путинской Россией».
После недавнего радикального разрыва администрации США с принципами традиционной поддержки Европы и Украины и заявлений Дональда Трампа о начале переговоров с российским диктатором поверх голов ЕС и Украины, коллективная безопасность Запада стала еще более весомым фактором коллективной политической идентичности обществ стран Балтии: «В этой ситуации новой волны неуверенности и потери ориентиров старого порядка, установившегося после “революций” 1989-90 годов, в Латвии оказалась совершенно ослаблена способность создавать в кризисные периоды общее гражданское пространство, ткань социальной и политической солидарности и готовности активно участвовать в судьбах страны».
Причины этого Ханов видит, в частности, в «затяжной политике нагнетания межэтнического напряжения и ставшего мейнстримом радикального национализма, в направленных против части населения перформативных практиках ксенофобского характера в публичном пространстве. Десятилетиями создаваемая в языке политики якобы существующая “пятая колонна из оккупантов” привела националистическую элиту в положение шока и дискурсивной импотенции».
Произошло это, подчеркивает Ханов, в период, когда готовность населения участвовать в жизни страны становится критически важным фактором: «Вместо этого существует глубокое взаимное, почти уже всем выгодное, отчуждение и ярко выраженное и стабильное неверие русскоязычных в основы основ латвийской интеграции в западную геополитическую культуру, а, значит, и в правильность пути политического руководства страны прошедших десятилетий». Ханов сказал, что задается вопросом «Значит ли этот скепсис отказ в легитимности политической сути Латвийской Республики?» — и признался, что ответа у него пока нет.
Исследование Norstat на стратифицированной выборке в 1000 человек со всей страны проводилось с 26 февраля по 7 марта — т. е. еще до самого последнего витка риторической напряженности между администрацией президента США Дональда Трампа и европейскими союзниками по НАТО.
В ходе опроса ([censored] ), проведенного в октябре-декабре прошлого года по заказу Госканцелярии, задавались похожие, но не идентичные вопросы. Тогда 36% респондентов «полностью» или «скорее» согласились с утверждением «Чувствую себя в безопасности, потому что Латвию защищает членство в НАТО», 27% заняли противоположные позиции. Неизбежным вторжение РФ в одну из стран Балтии в ближайшие годы сочли 11%, не согласились с ними 36%. Об опасениях «пострадать от боевых действий, так как на Латвию кто-нибудь может напасть» сообщили, однако же, 60% респондентов (причем ответ «очень боюсь», выбрали 27%).