Пранк стоимостью в 20 000 долларов устроила племянница
lenta.ru — "любимой" тёте
Сейчас, сейчас
Артём тяготился военной службой. Он натурой был творческой: рисовал шаржи, писал какие-то песни и носил на шее длинный вязаный шарф, обматывая его восемь раз вокруг горла, ещё до того, как это стало модно и назвалось «хипстерством». Зачем он поехал на лодки вообще было непонятно, ну очевидно было, что это – не его. Вот ходить по берегу Балтийского залива, смотреть в туманную даль задумчивым карим взором с поволокой и кормить лебедей батоном с рук, – вот это было его. Ну вот есть такие люди, которые созданы для того, чтобы кормить лебедей, а не грузить гидравлику бочками и запускать компрессор с производительностью 475 000 литров сжатого воздуха в час. Представьте себе, вот лебедь – изящный, белый и тихий, а вот компрессор – восемь тонн уродливого гремящего железа. Ну есть же разница? Артём прослужил почти два года и начал писать рапорта с просьбой уволить его в запас. Его командир молча подписывал рапорта и отправлял его дальше, по инстанциям. Дальше Артёму смеялись в лицо, кричали, рвали эти рапорта и топтали их ногами. Артём молча смотрел, как его порванные в белые клочья мечты о свободной и полной творчества жизни покрываются уродливыми чёрными отпечатками от военных ботинок, вздыхал и шёл писать очередной рапорт. Ну, естественно, это не могло долго продолжаться. Ведь, каким бы мирным и творческим человеком вы ни были и насколько ни была бы тонка ваша душевная организация, вы не сможете долго смотреть на то, как топчутся по вашей мечте, не захотев отомстить. И только не надо мне рассказывать про толерантность, терпимость, всепрощение, нирвану и душевный покой, ладно? Заступив дежурным по кораблю и дождавшись, пока на землю опустится астрономическая ночь (другой и не бывает летом в Заполярье), Артём позвонил дежурному по дивизии и, объявив ему тревожным голосом «Взрыв аккумуляторной батареи на восемьсот тридцатом бортовом! Имеются человеческие жертвы!», отключил все береговые телефоны, убрал верхнего вахтенного в «Прилив» (так называется утолщение у основания рубки) и задраил входную дверь на корабль. Дежурный по дивизии, естественно, очканул. А кто бы не очканул на его месте? Он не смог проверить информацию, но немедленно выслал на ТК-17 аварийные партии с соседних кораблей, доложил дежурному по флотилии и командиру дивизии, после чего, возглавив аварийную партию береговой базы, побежал в сторону пирсов. Дежурный по флотилии тоже не смог проверить информацию, так как связь с кораблём отсутствовала, а вместо дежурного по дивизии ему отвечал лейтенант в полуобморочном состоянии. Поэтому он доложил командующему флотилией и дежурному по Северному флоту. Дежурный по Северному флоту доложил командующему Северным флотом и никуда не побежал, так как от Североморска до Заозёрска бежать далеко и бессмысленно в данной ситуации. Командир дивизии и командующий флотилией приехали из посёлка быстрее, чем добежала аварийная партия с бербазы. Один был в тапочках, трико и майке, а другой в джинсах и адмиральской тужурке на голое тело. На пирсе дружно толпились аварийные партии соседей, так как действовать они должны по указаниям дежурного по ТК-17, а того наверху не было. Вернее, он был, но сидел в рубке и тихонечко наблюдал в форточку, поджидая главных своих обидчиков и растлителей мечты. Когда те бежали по пирсу, такие беззащитные и трогательно-смешные в своих домашних одеждах, он вышел наверх с круглыми от удивления глазами и спросил: – А что это вы все тут делаете? – Что?!! С кораблём?!! – орали на него два адмирала. – А что с кораблём? Всё нормально, – вот же он стоит. – Взрыв! Аккумуляторной! Батареи! Кто объявил?!! – А, так это отработку вахты я проводил. – А связь, блядь? Связь где? – Не могу знать, я же не связист! Может, провода кто оборвал, случайно. На Артёма долго орали и топали ногами по железному пирсу, а Артём улыбался и дрожал ноздрями, ощущая еле уловимый, но уже явно заметный запах свежего батона в своих руках и слыша хлопанье крыльев белых лебедей в Балтийском заливе. – Да он улыбается ещё! Да я тебе сейчас пизды дам, гондон!!! – орал на него командующий флотилией. – Товарищ контр-адмирал, – снисходительно улыбался ему Артём, – я, конечно, не бью стариков и детей и позволю вам меня побить, но уж один-то раз по роже знатно засажу! Заметьте, при многочисленных свидетелях. И вот представьте, как вам потом будет стыдно до конца вашей жизни, что вам какой-то старлей по роже дал! Потом они оба подали на него в суд за нанесение тяжкого морального ущерба их здоровью, пока в дивизии спешно собирали документы на увольнение. – Так, погодите, – уточнил судья на процессе, – то есть он вам писал рапорта об увольнении? – Писал. – Писал, что служить не хочет? – Писал. – Писал, что не находит в себе моральных сил нести службу по защите Родины? – Писал. – И после всего этого вы поставили его дежурным по атомной подводной лодке с баллистическими ракетами на борту и двумя ядерными реакторами? – Э-э… – Поставили? – Да. – А чем вы руководствовались, объясните, когда это делали? – Ну а что! Почему! Как так! Что? Теперь каждый? А Родину? Родину кто тогда защищать будет?! – А кто захочет, тот пусть и защищает. Вот вы будете. Я, если надо. Ещё парочку найдём, наверняка. Но. Если человек предупреждает вас о том, что он не хочет служить, как вы можете доверять ему в личное пользование стрелковое оружие, два реактора и крейсер, простите, стратегического назначения? Заседание окончено. Все свободны.
Может оно из лобковых волос пятидесятилетних девственниц. Сам понимаешь, материал редкий, дорогой!