Про "китайскую угрозу"

В 1963—1964 гг. все более частыми стали нарушения со стороны КНР советско-китайской границы. За один только 1963 г. было более 4 тыс. таких нарушений, а число гражданских лиц и военнослужащих КНР, принимавших в них участие, превышало 100 тыс. На законные требования советских пограничников покинуть территорию СССР китайские провокаторы, как правило, отвечали отказом. Власти КНР не только не принимали мер для предупреждения инцидентов, но, напротив, поощряли местных жителей к нарушению границы и освоению отдельных участков советской территории, уклоняясь от встреч с советскими погранпредставителями для выяснения возникших конфликтов.

Китайские власти искусственно накаляли обстановку, сосредоточивая в приграничных районах воинские части и многочисленные (насчитывающие по 100 и более тысяч человек) подразделения так называемой трудовой армии, развертывая здесь строительство крупных военизированных госхозов, по существу представляющих собой воинские поселения. С начала 1964 г. в приграничных районах стали создаваться «кадровые отряды» народного ополчения, которые привлекались к охране границы, а также использовались для поддержания «чрезвычайного положения» в прилегающих к границе населенных пунктах.
Местные жители в приграничных районах были разбиты на группы, возглавляемые работниками общественной безопасности. Примыкающая к границе полоса территории шириной до 200 км была объявлена «запретной зоной». Все лица, подозреваемые в доброжелательном отношении к СССР или имеющие в Советском Союзе родственников, были отселены из этой зоны в глубинные районы Китая.

Советское правительство неизменно придерживалось мнения, что между СССР и Китаем не существует никакой территориальной проблемы, что советско-китайская граница имеет прочную договорную основу и какой бы то ни было ее пересмотр абсолютно недопустим. Вместе с тем правительство СССР неоднократно выступало с инициативой провести консультации по вопросу об уточнении линии советско-китайской границы на отдельных ее участках, чтобы исключить всякие поводы для недоразумений. Впервые предложение об этом было сделано еще в 1960 г. Однако китайская сторона упорно уходила от рассмотрения такого предложения.

В ноябре 1963 г. руководители КНР ответили наконец согласием на советское предложение о проведении встречи по пограничному вопросу. Однако уже в самом ответе китайской стороны явно просматривалось ее стремление уйти от тех целей, которые ставил перед намечавшейся встречей Советский Союз, и использовать встречу не для урегулирования, а для обострения пограничных вопросов, В ноте МИД КНР от 19 ноября 1963 г. подчеркивалось, что на всем протяжении советско-китайской границы имеется «много вопросов, требующих обсуждения». Китайская сторона отклонила предложение о публикации в печати совместного сообщения о предстоящей встрече, сославшись на «трудности согласования текста».

Делегация СССР внесла конструктивные предложения, которые позволяли в кратчайшие сроки уточнить линию советско-китайской границы на отдельных участках. Успешное решение этого вопроса явилось бы важным вкладом в поддержание дружественных отношений между нашими народами и государствами. Однако китайские лидеры не оставляли своих территориальных притязаний. 8 марта 1963 г. в «Жэньминь жибао» была опубликована статья «О заявлении Компартии США», в которой к числу «неравноправных» были отнесены договоры, заключенные в свое время между Китаем и Россией и определяющие существующую линию советско-китайской границы. 10 июля 1964 г. Мао Цзэдун в беседе с японской делегацией заявил: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли Ыета по этому реестру». Официальные китайские представители угрожали .«подумать о других путях разрешения территориального вопроса» и заявляли о своем намерении «восстановить торические права». 22 августа 1964 г. советско-китайские консультации по границе были прерваны. В принципе была достигнута договоренность продолжить их в Москве 15 октября 1964 г. Однако, несмотря на неоднократные напоминания советской стороны, правительство КНР многие годы уклонялось от продолжения консультаций.

It was clear that Mao concentrated on how the Soviet Union would affect
China’s national security from the perspective of military defense strategy.
At this point in time, Defense Minister Lin Biao was not aware of Mao’s new
thinking. After hearing Yang Chengwu (deputy chief of the General Staff of
the PLA)’s briefing on Mao’s speeches on strategic defense, Lin was very
upset when he linked this to Mao’s other talks regarding vigilance against
the Khrushchev-type people within the CCP.19 Lin was worried that he was
unable to keep pace with Mao in recognizing the Soviet Union as a threat to
China’s national security. The differences between Mao’s and Lin’s thinking
reflected Mao’s new consideration on China’s security strategy vis-à-vis the
Soviet Union. At a CCP CC Politburo meeting in July 1964, Mao said: “Do
not only pay attention to the east but not the north; and do not only pay attention
to imperialism but not revisionism. We must prepare for war on both
fronts.” This was the first time Mao formally raised the issue of preparedness
for a potential defensive war against the Soviet Union.20
On 10 July, in a meeting with visiting delegates of the Japanese Socialist
Party, Mao opined that “the Soviet Union occupies too much land . . .

” He said, About a hundred years ago, the area east of Baikal became Russian territory,
including Khabarovsk, Vladivostok, and Kamchatka. We have not yet presented the bill for this list . . . Outer Mongolia is much larger than your Kuril
Islands (千岛). We once asked them to return Outer Mongolia to us. They
turned us down . . . They are attempting to put Xinjiang and Heilongjiang under
their jurisdiction. They have increased their military forces along the border.21"


The next day, the Japanese visitors revealed the content of Mao’s talk
to journalists in Hong Kong. On 13 July, Japan’s three leading newspapers 
(The Asahi Shimbun, The Yomiuri Shimbun, and Mainichi Shimbun) reported
Mao’s talks in length, emphasizing the Chinese leader’s support of the
Japanese stance on the Kuril Islands and claiming that Mao supported their
return to Japan.22 On 1 August, The Asahi Shimbun and The Yomiuri Shimbun
published the content of Zhou Enlai’s talks with members of the Japanese
Socialist Party, stating that China consistently supported the Japanese request
to recover lost territory.23It was clear that Mao concentrated on how the Soviet Union would affect
China’s national security from the perspective of military defense strategy.
At this point in time, Defense Minister Lin Biao was not aware of Mao’s new
thinking. After hearing Yang Chengwu (deputy chief of the General Staff of
the PLA)’s briefing on Mao’s speeches on strategic defense, Lin was very
upset when he linked this to Mao’s other talks regarding vigilance against
the Khrushchev-type people within the CCP.19 Lin was worried that he was
unable to keep pace with Mao in recognizing the Soviet Union as a threat to
China’s national security. The differences between Mao’s and Lin’s thinking
reflected Mao’s new consideration on China’s security strategy vis-à-vis the
Soviet Union. At a CCP CC Politburo meeting in July 1964, Mao said: “Do
not only pay attention to the east but not the north; and do not only pay attention
to imperialism but not revisionism. We must prepare for war on both
fronts.” This was the first time Mao formally raised the issue of preparedness
for a potential defensive war against the Soviet Union.20
On 10 July, in a meeting with visiting delegates of the Japanese Socialist
Party, Mao opined that “the Soviet Union occupies too much land . . .

” He said, About a hundred years ago, the area east of Baikal became Russian territory,
including Khabarovsk, Vladivostok, and Kamchatka. We have not yet presented the bill for this list . . . Outer Mongolia is much larger than your Kuril
Islands (千岛). We once asked them to return Outer Mongolia to us. They
turned us down . . . They are attempting to put Xinjiang and Heilongjiang under
their jurisdiction. They have increased their military forces along the border.21"


The next day, the Japanese visitors revealed the content of Mao’s talk
to journalists in Hong Kong. On 13 July, Japan’s three leading newspapers 
(The Asahi Shimbun, The Yomiuri Shimbun, and Mainichi Shimbun) reported
Mao’s talks in length, emphasizing the Chinese leader’s support of the
Japanese stance on the Kuril Islands and claiming that Mao supported their
return to Japan.22 On 1 August, The Asahi Shimbun and The Yomiuri Shimbun
published the content of Zhou Enlai’s talks with members of the Japanese
Socialist Party, stating that China consistently supported the Japanese request
to recover lost territory.23

Впрочем, лидеры КНР уже давно взяли курс на сотрудничество с реваншистскими силами в Японии, стали поощрять их территориальные притязания к СССР. На китайских картах и схемах, опубликованных в 1975 г., Южно-Курильские острова, например, были произвольно отнесены к Японии, хотя вопрос о принадлежности Курильских островов Советскому Союзу был определен соглашениями о послевоенном урегулировании, заключенными во время и после второй мировой войны, которые были признаны и правительством КНР. Попутно-можно отметить, что тогда же аналогичным образом был решен вопрос о территориальной принадлежности Китаю Тайваня, о чем не уставали напоминать в Пекине. В марте 1975 г. МИД СССР направил китайской стороне ноту, в которой заявил протест по поводу подобных публикаций. Однако в ответной ноте МИД КНР китайские руководители продолжали настаивать на своей позиции. Это подтверждало стремление Пекина) внедрять в практику отношений между государствами произвол, отказ от собственных заявлений, в том числе сделанных на высшем уровне, попрание международных, соглашений. 

Руководство КНР вызывающе игнорировало эта представление. В июне 1975 г. члены делегации  китайских журналистов, посетившей Японию, открыто  выступали с провокационными заявлениями о том, что  «четыре северных острова являются неотъемлемой частью японской территории». Пытаясь внушить японцам, будто основная угроза для них исходит от Советского Союза, якобы преследующего какие-то «великодержавные, гегемонистские цели», китайская пропаганда повторяла клеветнические утверждения о том, что «четыре северных острова служат Советскому Союзу опорными  пунктами в борьбе с американским империализмом за  установление гегемонии в Азии и в районе Тихого океана»1. Существо антисоветской позиции Пекина  красноречиво подтверждал и такой факт. И августа 1975 г. МИД СССР сообщил посольству КНР в Москве, что в связи с 30-летием Победы над Японией Советский комитет-ветеранов войны желает направить в КНР делегацию ветеранов войны для возложения венков к памятникам советским воинам, погибшим при освобождении Северо-Восточного Китая от японских захватчиков. По этому же случаю Советы депутатов трудящихся краев и  областей СССР, граничащих с провинциями  Северо-Восточного Китая, хотели бы обратиться к местным органам КНР с предложением о совместном возложении венков к памятникам советским воинам. 29 августа через МИЛ КНР китайские власти дали отрицательный ответ на эту просьбу. Этим недружественным актом  китайские власти еще раз продемонстрировали неуважение к памяти советских людей, которые, выполняя свой  интернациональный долг, отдали жизнь в борьбе за  освобождение китайского народа.