"... за препаратами летали частные лица."
dailystorm.ru — Серые схемы в детской трансплантологии. Маленькие пациенты не получили лекарства, а собранные для них деньги пропали.
Сейчас, сейчас
Студент говорил, как в бреду, и я с ужасом смотрел на него. – Что вам сделали Вассертрум и его сын, что вы так полны ненависти? Харусек резко перебил. – Оставьте это, спросите лучше, как доктор Вассори сломал себе шею. Или вы предпочитаете в другой раз поговорить об этом? Дождь проходит – не хотите ли вы пойти домой? Он понизил голос, как человек, который вдруг успокоился. Я покачал головой. – Вы слышали когда-нибудь, как теперь лечат катаракт? Нет? Я должен вам это пояснить, майстер Пернат, чтобы вы все хорошо поняли. Слушайте: катаракт – это злокачественное заболевание глаза, которое приводит к слепоте, и есть только одно средство предотвратить несчастье – так называемая, иридоктомия: она состоит в том, что из радужной оболочки глаза вырезают клиновидный кусочек. Неизбежное следствие этого – сильное помутнение зрения, которое остается на всю жизнь, но процесс потери зрения удается большей частью приостановить Однако, диагноз катаракта имеет свои особенности. Вывают периоды, особенно в начале болезни, когда ясные симптомы как будто исчезают, и в таких случаях врач, если он даже не находит никаких признаков болезни, все же не может сказать определенно, что его предшественник, державшийся другого мнения, непременно ошибся. Но если эту самую иридоктомию, которую можно одинаково проделать и над больным и над здоровым глазом, произвели, то уже нет никакой возможности твердо установить, был катаракт или нет. Вот на этих и подобных обстоятельствах доктор Вассори построил свой гнусный план. Бесконечное число раз, особенно у женщин, констатировал он катаракт там, где было самое безвредное ослабление зрения для того, чтобы произвести операцию, которая, не доставляя ему больших хлопот, приносила хорошие деньги. Тут-то, наконец, имел он в руках совершенно беззащитных, тут-то для грабежа не требовалось даже и признака мужества. Видите, майстер Пернат, здесь выродившийся хищник был поставлен в такие условия жизни, где без оружия и без усилий он мог терзать свою жертву. Ничего не ставя на карту! Вы понимаете? Ничем не рискуя! Путем целого ряда лживых сообщений в специальных журналах доктор Вассори мог создать себе славу выдающегося специалиста. Он знал, как пустить пыль в глаза даже своим коллегам, которые были слишком простодушны и благородны, чтобы распознать его. Естественным следствием был поток пациентов, которые все искали у него помощи. Стоило только прийти к нему кому-нибудь с ничтожным ослаблением зрения и дать осмотреть себя, как доктор Вассори с гнусной планомерностью брался за дело. Сперва он устраивал обычный врачебный опрос, причем чтобы на всякий случай потом все было скрыто, искусно отмечал те ответы, которые говорили за катаракт. Он осторожно зондировал, не был ли раньше кем-либо поставлен диагноз. В разговоре он вскользь замечал, что получил из-за границы настойчивое приглашение важного научного характера и завтра же должен ехать. При исследовании глаза электрическим светом, которое он потом предпринимал, он намеренно причинял больному как можно больше боли. Все преднамеренно! Все преднамеренно! Когда исследование кончалось, и пациент осторожно задавал обычный вопрос, есть ли основание опасаться чего-нибудь серьезного, доктор Вассори делал свой первый ход. Он усажинал больного против себя, минуту молчал, потом размеренным и звучным голосом произносил: «Слепота на оба глаза уже в самое ближайшее время совершенно неизбежна!» Следовавшая за этим сцена бывала ужасна. Часто люди падали в обморок, плакали, кричали, в диком отчаянии бросались на пол. Потерять зрение, значит потерять все. Затем снова наступал обычный момент, несчастная жертва обнимала колени доктора Вассори и, умоляя, спрашивала, неужели на Божьем свете нет никакого средства помочь. Тогда бестия делала второй ход и сама обращалась в того бога, который призван помочь. Все, все в мире, майстер Пернат, игра в шахматы! Немедленная операция, говорил задумчиво доктор Вассори,– единственное, что, вероятно, может спасти. И с диким, жадным тщеславием, которое вдруг на него находило, он разражался потоком красноречивых описаний разных случаев, из которых каждый имел изумительно много общего с настоящим – какое множество больных обязано ему одному сохранением зрения! И дальше в таком же роде. Его опьяняло сознание, что его считают каким-то высшим существом, в руках которого находится счастье и горе людей. Беспомощная жертва сидела с сердцем, полным жгучих вопросов, совершенно разбитая, в поту, и не решалась прервать его, страшась разгневать единственного, имеющего силу помочь. И заявлением, что, к сожалению, он сможет приступить к операции только через несколько месяцев, когда он вернется из своей поездки, доктор Вассори кончал свою речь. Надо надеяться – в таких случаях всегда надо надеяться на лучшее – будет еще и тогда не поздно, говорил он. Конечно, больной вскакивал в ужасе, говорил, что он ни в коем случае не хочет ждать ни одного дня, со слезами умолял порекомендовать другого окулиста, который мог бы произвести подобную операцию. Здесь наступал момент, когда доктор Вассори наносил решительный удар. Он ходил в глубоком раздумье по комнате, досадливо морщил свой лоб и, наконец, сокрушенно заявлял, что обратиться к другому врачу значит непременно подвергнуть глаза вторичному освещению электрической лампой, а это из-за резкости лучей – пациент сам знает уже, как это болезненно – может подействовать роковым образом. Другому врачу, не говоря уже о том, что большинство из них не имеет достаточного опыта в иридоктомии, придется прежде, чем приступить к хирургическому вмешательству, произвести новое исследование, но не иначе, как спустя некоторое время, чтобы дать оправиться нервам глаз. Харусек сжал кулаки. – Это мы называем в шахматной игре вынужденным ходом, милый майстер Пернат.– То, что дальше следует, опять вынужденный ход – один за другим. Полуобезумев от отчаяния, пациент начинает заклинать доктора Вассори сжалиться вад ним, отложить поездку хотя бы на один день и лично сделать операцию. Ведь здесь идет речь больше, чем о близкой смерти. Ужасный, мучительный страх каждое мгновение сознавать, что должен ослепнуть – это ведь самое ужасное, что может быть на свете. И чем больше изверг артачился и плакался, что отсрочка в его отъезде может принести ему неисчислимые убытки, тем большую сумму добровольно предлагал пациент. Когда сумма казалась доктору Вассори достаточно высокой, он сдавался, и непременно в тот же день, раньше чем какой-нибудь случай мог бы расстроить его план, наносил обоим здоровым глазам несчастного непоправимый ущерб, вызывая постоянное чувство помутнения зрения, которое должно было обратить жизнь в непрерывную муку. Следы же преступления были раз и навсегда заметены. Подобными операциями над здоровыми глазами доктор Вассори не только увеличивал свою славу выдающегося врача, умеющего приостановить грозящую слепоту, но одновременно удовлетворял свою безмерную страсть к деньгам и ублажал честолюбие, когда недогадливые, пострадавшие телом и деньгами, жертвы смотрели на него, как на благодетеля, и называли спасителем. Только человек, который всеми корнями всосался в гетто, в его бесчисленные, невидимые, но необоримые источники, который с детства выучился караулить как паук, который знал в городе каждого, разгадывал до подробностей все взаимоотношения, материальное положение окружающих, только такой – полуясновидящий, как можно было его назвать, мог из года в год совершать такие гнусности. И не будь я, он до сих пор практиковал бы свое ремесло, практиковал бы до глубокой старости, чтобы, наконец, маститым патриархом в кругу близких, окруженным великими почестями – блестящий пример для грядущих поколений – наслаждаться вечером жизни, пока, наконец, и его не взяла бы кондрашка. Но я тоже вырос в гетто, кровь моя тоже пропитана атмосферой адской хитрости; вот почему я смог поставить ему западню, невидимо подготовить ему гибель, подобно молнии, ударившей с ясного неба. Доктор Савиоли, молодой немецкий врач, приобрел славу разоблачителя – я его подсунул, подбирал улику к улике, пока прокурор не наложил свою руку на доктора Вассори. Но тут бестия прибегла к самоубийству! Да будет благословен этот час! Точно мой двойник стоял возле него и водил его рукой – он лишил себя жизни при помощи того пузырька амилнитрита, который я нарочно при случае оставил в его кабинете, когда я принудил его поставить и мне фальшивый диагноз катаракта – оставил нарочно, с пламенным желанием, чтоб именно этот амилнитрит нанес ему последний удар. В городе говорили, что с ним случился удар. Амилнитрит при вдыхании убивает, как удар. Однако, долго такой слух не держался.
Наживаясь на детских жизнях. Маленькие пациенты профессора Каабака не получили лекарства, а собранные для них деньги пропали
Фонд «Помоги спасти жизнь» заплатил за препараты из Европы, а затем был вынужден подать в суд
Анастасия Бодрая
Профессор, врач-трансплантолог Михаил Каабак проводил операции больным детям по собственной схеме с применением дорогостоящих препаратов «Алемтузумаб» и «Экулизумаб». На одного ребенка требовалось по несколько миллионов рублей — эти деньги, как правило, собирали благотворительные фонды. Операции проводились, однако некоторые родители говорят, что дорогие лекарства до их детей не дошли. Как стало известно Daily Storm, поставками препаратов для Каабака занималась единственная организация, учрежденная его близкими знакомыми, — «Центр содействия развитию и поддержке медицины». Там распоряжались пожертвованными деньгами, и теперь суд разбирается, куда ушли 12 миллионов рублей. А сам Михаил Каабак, как выяснилось, мог и не вводить препараты во время операций.
Токсичная благотворительность
— Я бы не поверила сама, если бы не стала узнавать о здоровье наших подопечных и разговаривать с родителями, — говорит на суде директор благотворительного фонда «Помоги спасти жизнь» Евгения Бахметьева. — В разговоре с одной из мам выяснилось, что купленные нами препараты ее дочери так и не вводились. А нам отчитались, что их ввели до и во время операции. В тот момент у меня возникло подозрение: что-то тут не так.
Как рассказала Daily Storm Бахметьева, ее собеседница тогда заявила, что сам Михаил Каабак сообщил ей: купленные фондом лекарства ее дочери не понадобились.
Полтора года назад еще один родитель, чей ребенок был оперирован профессором, в беседе с Daily Storm утверждал, что его сыну никакие препараты не вводились. Более того, со слов собеседника, медики готовы были помочь в приобретении нужных лекарств.
Скандал с увольнением Михаила Каабака и Надежды Раппопорт (Бабенко) из больницы Национального медицинского исследовательского центра здоровья детей (НЦЗД) за использование своей собственной схемы off-label (не по официальным протоколам) в 2019 году сыграл врачам только на руку. На сторону медиков, применявших во время операций «Экулизумаб» и «Алемтузумаб», встали родители, благотворительные фонды и активисты. Все свято верили в профессионализм докторов.
Поверила и Евгения Бахметьева. Все шло хорошо до тех пор, пока она не заподозрила поставщика лекарств в присвоении денег фонда или, не исключено, самих жизненно необходимых препаратов. Как было с одним из подопечных — Ванечкой.
Мальчику всего 10 лет. Всю свою жизнь Ваня жил с одной работающей почкой, которая уже несколько лет как отказала. Последняя надежда на нормальную жизнь — трансплантация. За операцию взялся врач-трансплантолог Михаил Каабак, он сам рекомендовал применять «Алемтузумаб» и «Экулизумаб».
Если сама операция бесплатная, то лекарства стоят недешево. Так, для Вани назначили два флакона «Кэмпаса» по 30 мг (действующее вещество «Алемтузумаб») — 1,5 миллиона рублей, а также восемь флаконов «Солириса» по 300 мг (действующее вещество «Экулизумаб») общей стоимостью 1,2 миллиона рублей.
Выбранная врачом схема лечения предполагает введение первой части препаратов за две недели до трансплантации. Остальное вводится непосредственно перед хирургическим вмешательством и после. Бабушку и дедушку, которые воспитывают Ванечку, поставили перед фактом: если деньги не удастся собрать, то и операции не будет.
В итоге неподъемную для семьи Вани сумму собрал благотворительный фонд «Помоги спасти жизнь». А вот покупкой препаратов по договору пожертвования занималась АНО «Центр содействия развитию и поддержке медицины». Компанию рекомендовал лично Михаил Каабак.
Согласно договору, Центр содействия взял на себя обязательство закупить необходимые лекарства в Европе и доставить их к операции, которая была запланирована в Российском научном центре хирургии имени академика Б.В. Петровского (РНЦХ). Спустя месяц поставщик отчитался распиской о том, что лекарства на сумму 2,7 миллиона рублей переданы в руки трансплантолога. Правда, в документе не указали ни наименования купленных препаратов, ни даже их количество. Гарантом передачи служили лишь две подписи — Михаила Каабака и директора АНО Татьяны Рыжковой.
Чуть позже Каабак предоставил и акт выполненных работ (копия документа имеется в распоряжении редакции), где обозначался сам факт использования ампул.
Подобных Ване ребят, которые нуждались в лекарствах для трансплантации почек, среди подопечных фонда набралось еще пятеро. За несколько месяцев в 2018-2019 годах для каждого из них собрали необходимое количество средств. Набежала сумма почти в 12 миллионов рублей.
К тому времени Центр содействия развитию и поддержке медицины затягивал с отчетностью о расходах, не предоставляя все необходимые документы благотворительному фонду. Тогда его директор Евгения Бахметьева решила самостоятельно выяснить, как потрачены собранные деньги. И в сентябре 2019 года она узнала, что Каабак мог вовсе не вводить препараты одному из пациентов. Спустя несколько месяцев компания-поставщик лекарств заявила о срочной самоликвидации.
Сомнительные препараты
Фонд «Помоги спасти жизнь» обратился в Арбитражный суд. Разбирательство о нецелевом расходовании средств длится с мая 2020 года. Во время заседаний выяснились весьма пикантные обстоятельства: на балансе аптеки медучреждения, где маленьких пациентов оперировал Михаил Каабак, препараты не стояли. Их не было в общей документации, также в историях болезни пятерых детей не сделано ни одной (!) записи об их использовании. Получается, закупку и применение лекарств формально никто не контролировал.
«По данным бухгалтерской и медицинской документации, фактов постановки на учет препаратов «Алемтузумаб» и «Экулизумаб»… не выявлено», — говорится в официальном ответе Игоря Семенякина — на тот момент исполняющего обязанности директора Научного центра хирургии имени Б.В. Петровского, где проводилась трансплантация у Вани.
Положенную отчетность фонду Центр содействия развитию и поддержке медицины так и не предоставил. Нарушения обнаружились даже в чеках о покупке препаратов в Европе.
— Нам по финансовой отчетности предоставляются только чеки, на которых карандашом подписаны фамилии того или иного ребенка. Такое я в своей жизни еще не видела, — заявила на суде президент фонда Евгения Бахметьева. — Вы же понимаете, что этот чек можно предоставить родителям, а можно стереть карандаш и отправить для отчетности в другие фонды. Такую документацию я принимать не буду, это противоречит закону.
Для доставки лекарств в любое лечебное учреждение необходимо иметь лицензию на оборот, хранение и транспортировку. Сопроводительные документы исключают возможность подделки препаратов, а также помогают подтвердить, что во время перевозки из-за рубежа соблюдались установленные условия. К примеру, использовался ли холодильник или же какие-либо реагенты. Препараты, доставленные с серьезными нарушениями, могут в итоге не просто покалечить, а даже убить детей.
— К сожалению, я не знаю, в чем проблема, — сказала на суде Евгения Бахметьева. — Почему нельзя было, приобретая данные лекарства, запросить тот же самый сертификат в Европе от поставщика? Понимаете, когда так же поставляются лекарства в медучреждения, они на руки никому в этих организациях не отдаются! Это огромная ответственность, если лекарство будет просрочено или если с ним что-то произойдет не так, либо не соблюдены нормы хранения и транспортировки и его введут ребенку, он может просто умереть! Есть закон, что это недопустимо в медицинских крупнейших федеральных учреждениях, которые работают и оказывают помощь детям из разных регионов страны.
Центр содействия развитию и поддержке медицины никаких нарушений со своей стороны не видит. Более того, подобным образом организация сотрудничает и с другими благотворительными фондами по доставке именно этих препаратов для трансплантации. Вопросов ни у кого не возникало, утверждают представители АНО. Дополнительных договоров с медицинскими перевозчиками не заключали, а за препаратами летали частные лица.
— Нами были подключены физические лица, которые непосредственно приобретали эти лекарственные препараты за пределами Российской Федерации. Которые, соответственно, осуществляли завоз на территорию РФ и в дальнейшем передавали их, — пояснила на суде представитель АНО.
Например, закупал лекарства и сам профессор Михаил Каабак, который в судебном процессе выступает в качестве третьего лица. В распоряжении Daily Storm имеется аудиозапись из зала заседания:
Судья: Михаил Михайлович, вы тоже ездили за лекарствами в Германию?
Каабак: Я совершенно точно ездил Швейцарию. Я скажу так…
Судья: Так чек из Германии…
Каабак: В каждую свою поездку, почти в каждую, я привозил эти препараты. Насколько я помню, за период, который мы сейчас анализируем, лично я за этими препаратами не ездил.
Судья: Вы не ездили?
Каабак: Насколько я помню, нет.
Судья: Вот у меня в руках уже два договора о том, что вы (как физическое лицо. — Примеч. Daily Storm) приобретали препараты.
Каабак: Я принимаю денежные средства и передаю их физическому лицу, которое эти препараты специально привозит к нам из Германии.
Судья: Согласно данному договору, вы — заказчик и лично обязались приобрести препараты такому и такому.
Каабак: Если так написано, значит, так и было. Вы поймите правильно, за два года лично съездить 50 раз за границу я физически не могу…
Получается, что поставщик препаратов оказался давним партнером врача-трансплантолога.
Тесная связь
Центр содействия развитию и поддержке медицины учредили супруги Дмитрий и Наталья Морозовы. Наталья в 2005 году сама попала на операционный стол профессора Каабака. Спустя восемь лет после трансплантации, в 2013 году, чета Морозовых официально зарегистрировала некоммерческую организацию, которая осуществляла деятельность в области медицины. При этом лицензии на хранение, продажу или доставку препаратов у их центра не имелось. Но это не помешало АНО плотно сотрудничать с профессором Каабаком столько лет. Удивительно и то, что ни сайта, ни даже рабочего телефона для новых клиентов у Центра содействия нет, а среди сотрудников числится лишь один генеральный директор — Татьяна Рыжкова. К слову, ее дочь также оперировал Михаил Каабак, а сама Татьяна стала для своего ребенка донором.
— Мы сотрудничаем только с пациентами Михаила Михайловича, — рассказывала на суде представитель Центра содействия. — «Помоги спасти жизнь» — не единственный фонд, с которым мы работали. К нам обращаются родители пациентов, и мы им оказываем помощь.
Впервые платежные данные АНО, которые мы сумели найти в открытом доступе, всплыли пять лет назад, когда врач-трансплантолог организовал на сайте pochka.org «Школу по трансплантации органов у детей» для специалистов. Естественно, не на безвозмездной основе. Оплатить обучение можно было лишь по указанным реквизитам, принадлежащим как раз организации Морозовых.
Доход компании, согласно «Руспрофайлу», лишь в 2015 году составлял 10 миллионов рублей, в остальные годы — нулевой баланс. Получается, что переданные фондом средства в 2018 году на шестерых подопечных, а это практически 12 миллионов рублей, испарились. Впрочем, как и сам Центр содействия, который с 7 ноября 2019 года находится на стадии ликвидации.
Не исключено, что в ближайшее время представители правоохранительных органов заинтересуются «исчезновением» препаратов из больниц, а также тесным сотрудничеством между АНО «Центр содействия развитию и поддержке медицины» и врачом-трансплантологом.
-----
Статья эмоциональная, но дает представление, как и что примерно в этой области сейчас происходит.
А курьеры в серых схемах доставки дорогих лекарств - вполе вероятно люди типа Петрова и Баширова.