А ещё у нас был старшина роты в звании целого старшего мичмана, который полагал, что если в гальюне нет бодрящего запаха хлорки, то приборка там не проводилась. Ну и стоим мы как-то "на тумбочке", то есть дневальными по роте, с моим дружком Лёшей. А Лёша только завёл себе новую "любимую на всю жизнь женщину" и как раз собирался ей первый раз "вдуть", потому как цветы ей уже подарил, в кино сводил и подержал её за руку, гуляя по Графской пристани. Поэтому Лёше очень нужно было убыть в увольнение до утра, сменившись с вахты. - Приборку в гальюне зашуршишь, чтоб я охуел от её невъебенности - отпущу! - резюмировал старшина, выслушав Лешины спермотоксикозные рыдания. - Есть! - радостно ответил Лёша и, наплевав на пару часов дневного сна, вооружился тряпками, вёдрами, швабрами и фотографией любимой и ринулся в бой. Он вымыл всё. Стены, зеркала, плафоны на светильниках, краны на умывальниках, сами умывальники, писсуары, трубы к ним, дучки и дверцы на кабинках. Даже саму дверь в гальюн отдраил с мылом. Часа два шуршал, но за хлоркой в санчасть уже пойти у него сил не осталось. - Ну как? - попросил он меня оценить приборку. - Ну охуеть теперь! Даже поссать тут стесняюсь! Как в Эрмитаже, блядь, только чище! - Спасибо, друх! - и Лёша побежал докладывать старшине. Старшина походил, посмотрел, понюхал и выдал: - Неудовлетворительно! Дезинфекция не проведена на должном уровне! Хуй тебе, а не увольнительная! Опять дрочить придётся! - Таварищ старший мичман! - возмутился Алексей, а его частенько штырило, да. - Я требую проведения служебного расследования с целью установления истины и восстановления моих человеческих прав! - Да пошёл ты на хуй! - ответил старший мичман и убыл из расположения части. Но Лёша не успокоился. Он не сдавался никогда, когда пахло самкой. Ни-ког-да, чтоб вы понимали. Он побежал в санчасть и получил там хлорку. Хлорку нам выдавали в виде концентрата, который нужно было разводить, исходя из пропорции "одна капля на табун". Но Лёша решил, что это - лишнее и чем сильнее будет пахнуть, тем более вероятен тот факт, что грудь любимой наконец-то окажется в его жадных руках. Он шухнул по стакану в каждую кабину, каждый писсуар и каждый умывальник, остатки просто разлил по палубе. А потом закрыл дверь в гальюн и убыл накрывать на столы. Я стоял на тумбочке, когда через полчаса, в роту вернулся старшина. - Тащ старший мичман! - доложил я, желая помочь товарищу убыть на случку. - Курсант Карлихин продезинфицировал гальюн! - Заебись, - ответил старшина, - пойду поссу, заодно! И, напевая песню "заебися пахнет пися, если пися заебися", вошёл в гальюн. С тех пор, когда говорят "как пуля", я вспоминаю, как из того гальюна выскочил наш старшина, захлопнул дверь и, привалившись к ней спиной, как в фильме ужасов, тяжело дышал и вытирал слёзы. - Иди-ка сюда-ка! - позвал он меня. - Попробуй-ка зайди-ка, - ласково попросил он меня. Не уловив подвоха, я приоткрыл дверь. Пары хлора немедленно набросились на меня. Они въелись мне в глаза, нос, уши рот и по-моему моментально проникли даже в уретру. Через полвдоха мы уже вдвоём вытирали слёзы и сопли, привалившись к дверям спинами. И тут в роту вернулся Лёша. - Алексей, - ласково позвал его старшина, - а не желаете ли поссать? - Так точно, тащ старший мичман! Желаю! - и Лёша вошёл внутрь, а мы захлопнули за ним двери и начали слушать. Мы слышали, как Лёша ссал, напевая "В краю магнолий" и как потом мыл руки. Осторожно заглянув внутрь, прищурившись и затаив дыхание, мы увидели, как Лёша ковыряется в зубах, любуясь собой в зеркале. - Окна там открой, блядь! - рявкнул на него старшина. - А чо такова-то? - сделал удивлённые глаза Лёша. - Свежо же и так довольно. - Что должен сделать военнослужащий, получив приказание? - Есть! - ответил Лёша и ринулся к окнам. - Бля, Эдик, я чуть не сдох же! - рассказывал мне потом Лёша. - Ну ты артист, бля, да Станиславский бы ладони отбил, тебе хлопая! - Всё ради любви же!
Сейчас, сейчас