Сейчас, сейчасСтарейшие правозащитные организации на грани уничтожения
bbc.com — Старейшие правозащитные организации в России находятся на грани уничтожения. Движение "За права человека" ликвидировал суд, Московская Хельсинкская группа перестает платить зарплату сотрудникам, а "Мемориал" оштрафовали на 4 миллиона рублей - и суды на этом еще не закончились.
Почему российским правозащитникам стало так сложно работать и как им жить дальше, Русская служба Би-би-си спросила у них самих.
"За права человека"
Разом гаснет настольная лампа и все компьютеры в комнате. Никто в офисе не удивляется и даже не прекращает разговоров. "Топливный кризис, - вздыхает Лев Пономарев. - Олег, вперед!"
Сотрудник Олег Еланчик выскакивает на улицу, чтобы заново включить генератор, стоящий у неприметного входа без вывески в торце обычного жилого дома. "Если чайник включить одновременно с принтером, то вырубается все сразу", - весело объясняет он, вернувшись.
Уже пять месяцев "За права человека" живет без электричества: после выселения из старого офиса в 2013 году город предоставил им тесное трехкомнатное помещение, но вопрос с оплатой электричества движение решить не может все эти годы. Весной его просто отключили.
На бумаге движения больше нет. 1 ноября "За права человека" ликвидировал Верховный суд по иску министерства юстиции. Это удалось сделать благодаря законодательству об НКО, в том числе закону об "иностранных агентах", который был принят семь лет назад. Он сделал почти невозможным финансирование НКО из-за границы.
"За права человека" вышло из статуса иностранного агента вскоре после принятия закона и с тех пор существовало только на средства государственного фонда президентских грантов. Осенью 2018 года грант не дали. Тогда, говорит директор "За права человека" Пономарев, он начал понимать, что ситуация становится враждебной.
В октябре 2018-го Лев Пономарев поддержал в соцсетях акцию матерей фигурантов уголовных дел организаций "Сеть" и "Новое величие" - они собирались на Лубянской площади. "Я просто запись перепостил, даже не приписал, что я пойду", - смеется он. Суд отправил 78-летнего Пономарева под арест на 25 суток - правда, потом срок сократили до 16-ти.
"Я пытался сделать общественную кампанию, чтобы в основе был не я сам, а пострадавшие. И, наверное, это был переход границы", - считает Пономарев.
Тогда же про "За права человека" и других правозащитников вышел фильм Рен-ТВ "Грантоеды: на голубом глазу". А 17 декабря 2018-го в офис движения пришли с внеплановой проверкой и потребовали документы за три года. "Отчет за три года - это десять килограммов документов. Надо отчитаться до 14 января, а выходные до 10-го", - описывает ситуацию Пономарев. Тем не менее бумажную часть сдали в срок.
Проблема возникла с электронными документами: их нужно было загрузить через сайт, система отказывалась работать, и сдать их вовремя не получилось.
В результате проверки минюст нашел у организации иностранное финансирование: движение снова признали "иностранным агентом" и тут же выписали штраф - за то, что руководители не зарегистрировали его добровольно.
Наконец, проверяющие нашли претензии к уставу движения: через две недели после его принятия в 2014 году поменялся Гражданский кодекс, и получилось, что устав не полностью ему соответствует.
Роскомнадзор обнаружил, что "За права человека" упоминается в "Новой газете", во "ВКонтакте", в блоге Пономарева на "Эхе Москвы" без указания, что движение включено в реестр "иностранных агентов". За это суд штрафовал и движение, и самого Пономарева.
Все это вместе минюст назвал "неоднократными нарушениями" и потребовал закрыть организацию. Суд с этим согласился.
"Видимо, где-то принято решение вообще ликвидировать общественников, у которых есть лейбл иностранных агентов", - считает Пономарев. Он перечисляет, чем занимается движение: это протесты против мусорного полигона в Шиесе, преследование членов запрещенных в России организаций "Свидетели Иеговы" и "Хизб-ут-Тахрир", дела "Сети" и "Нового величия".
Сразу после решения суда о ликвидации Пономарев заявил, что движение продолжит существовать, просто без юрлица. Минюст его поправил. "Ликвидация общественного объединения по решению суда означает запрет на его деятельность независимо от факта его государственной регистрации", - специально сообщила пресс-служба ведомства.
"Я решил с открытым забралом говорить, что я сохраняю движение. Какие-то возможности остаются: краудфандинг, пожертвования. Мы стали намного популярнее у населения, и мы им [властям] за это благодарны, - говорит Пономарев. - Серьезно! Я такого количества интервью не давал никогда! И надеюсь, что мы найдём форму существования: может, волонтеров у нас будет больше, может, пенсионеров. Я пенсионер, мне много не надо".
"Мемориал"
Суд назначен на девять утра, но знаменитый еще по делу аудитора Сергея Магнитского судья Криворучко не появляется ни в 10, ни в 11. Председатель правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов устает ждать и начинает тихонько посапывать на судебной скамейке.
Судится "Мемориал" регулярно: 22 октября головную организацию оштрафовали на 300 тысяч рублей, а ее председателя Яна Рачинского - еще на 100 тысяч. Черкасов ждет двух судов: протокол выписан и на "Международный Мемориал", и на самого Черкасова из правозащитного центра. Роскомнадзор обнаружил, что в соцсетях обоих "Мемориалов" нет приписки, что организации входят в реестр иностранных агентов. И принялся составлять протоколы: за "Твиттер" - отдельно, за YouTube - отдельно, за "Фейсбук" ингушского отделения - тоже отдельное наказание.
"Ты висишь на крюке, как свиная туша, от тебя тут отрезают кусок, там кусок, - беззлобно говорит Черкасов. - Они могут составлять протоколы каждую неделю. Вчера на "Международный Мемориал" составили протокол за сайт, посвященный 1968 году, - там не было маркировки. А почему ты, Черкасов, не налепил лейбл "Бонд, Джеймс Бонд" ещё и на пятую точку?"
Коротая время, Черкасов смотрит на телефоне мемы. Со смешком показывает один: "Ротшильд и Рокфеллер после подписания секретного договора о подорожании проезда в севастопольских маршрутках до 12 рублей". Чтобы поговорить серьезно, правозащитник отводит меня подальше, к самому лифту, - возле зала суда ждут представители Роскомнадзора, и Черкасов не хочет, чтобы они что-нибудь слышали.
В организованную кампанию против правозащитников он не верит. "Я бы не стал говорить, что нас решили разорить. Просто не могут же они не работать - иначе зачем они нужны, - говорит он о контролирующих органах. - Если у вас есть центр по борьбе с экстремизмом, у вас будет находиться экстремизм".
"Из Москвы плохо видно, но удаётся что-то сделать. В Москве повестка другая: Навальный, большие митинги лета", - говорит Черкасов. Достижения "Мемориала", которые он перечисляет, происходят, прежде всего, на Кавказе. Например, в Дагестане существует практика профилактической регистрации людей как ваххабитов. Полиция постоянными проверками делала их жизнь невозможной, по факту им нельзя было просто уехать из города в город. Юристам "Мемориала" удалось настоять на том, чтобы проверки проводились только на законных основаниях и не были такими жесткими.
"Мемориал" помогает конкретным людям в судах - такие дела доводят до Европейского суда. А еще организация делает все то же, что и при советской власти: собирает данные о нарушении прав человека в России. Черкасов убежден, что простая регистрация несправедливостей принципиально важна: "Можно, конечно, 20 лет говорить о кровавой заре тоталитаризма, которая восходит над страной, но [это] приедается, когда нет точного описания того, что произошло".
Когда я спрашиваю, чем из сделанного "Мемориалом" Черкасов больше всего гордится, он говорит: "Не удалось превратить трагедию в статистику. Все, что происходило за эти годы, сохранило человеческий масштаб и человеческое лицо. Само сохранение памяти с разрешением до человека - это единственный способ сохранять знание и психическое здоровье".
Когда я спрашиваю, сколько лет самому молодому сотруднику "Мемориала", Черкасов указывает на девушку-юриста на соседней лавочке, которая готовится представлять "Мемориал" в суде. Тамилле Имановой 22 года, только этим летом она закончила юрфак "Высшей школы экономики" и четыре месяца работает тут.
"Наши преподаватели по международному праву направляют студентов на стажировки в организации, с которыми у нас дружеские связи. В "Мемориале" меня что-то зацепило, - вспоминает Тамилла. - Тот же ФБК меня так никогда не впечатлял, это все-таки политическая деятельность. А я хочу заниматься более беспристрастной правозащитной деятельностью. К нам обращаются пострадавшие со всей России, и "Мемориал" помогает всем без разбора".
После стажировки Тамилла мечтала вернуться в "Мемориал" уже на постоянную работу. "Уже тогда я обожала своих будущих коллег: средний возраст у них - лет 30, но они с горящими глазами, ни в чем ещё не разочаровавшиеся. Я свой диплом так не писала, как писала мотивационное письмо в "Мемориал", у меня и по сей день остаётся восторг - я думала, сюда просто нельзя попасть, да еще и без опыта".
В Москве сотрудники "Мемориала" получают скромные для Москвы деньги: около 70 тысяч рублей (а в регионах - 30-40 тысяч). Но Тамилла говорит, что не деньги ее мотивируют.
На суде она, поначалу волнуясь, объясняет, что в соцсетях "Мемориал" не пишет отдельных постов, а только размещает ссылки на свои же сайты - где маркировка "иностранного агента" давно стоит. Судья Криворучко слушает без интереса и выписывает два штрафа подряд: "Международному Мемориалу" и Черкасову.
"Это не удар, это проблема, - комментирует Александр Черкасов. - Будем пытаться решать, очевидно, объявим сбор средств. Мы примерно такие же деньги собрали на издание трехтомника по Медному, о расстрелянных поляках".
Сейчас оба "Мемориала" и два их руководителя должны выплатить государству 4 миллиона рублей. 6 ноября Роскомнадзор составил еще четыре протокола - два в отношении ПЦ "Мемориал" и еще два - лично на Черкасова.
Московская Хельсинкская группа
Положение Московской Хельсинкской группы ухудшилось еще в декабре прошлого года, со смертью основательницы Людмилы Алексеевой. Но это стало заметно только сейчас: ежегодный президентский грант, который МХГ обычно получала, в октябре этого года не дали. "Даже Путин имел с Людмилой Михайловной какие-то отношения, что в нашей стране нереально. С её уходом мы потеряли эту "крышу". Теперь приходится выживать", - объясняет член МХГ, советский диссидент Вячеслав Бахмин.
Грант был главным источником финансирования: когда появился закон об "иностранных агентах", МХГ отказалась от иностранных грантов, чтобы не получить унизительный ярлык. Теперь правозащитникам не к кому пойти за финансированием. "У нас очень ограниченный спектр возможностей внутри страны. Никакой бизнес не будет нас поддерживать, если не будет согласия власти, фонды тоже", - рассуждает Бахмин.
С декабря сотрудникам - их 12 человек - перестают платить зарплату, которая и до этого была небольшой для Москвы: от 45 тысяч до 67,5 тысяч рублей, уточняет директор МХГ Светлана Астраханцева. Контракты с сотрудниками всегда заключались на год (ведь после получения очередного гранта МХГ была уверена в своем финансовом положении только на год вперед) - теперь их просто не продлят.
В декабре в МХГ устроят благотворительный аукцион, где продадут коллекцию гжельской посуды - ее любила и много лет собирала Людмила Алексеева. В прошлом году она сама попросила, чтобы коллекцию после ее смерти продали, а деньги пустили на работу МХГ. Но этих денег вряд ли хватит на год работы в прежнем режиме.
"Если будет желание закрыть, нас закроют, как Пономарева, - говорит Бахмин. - Это не значит, что можно закрыть деятельность людей. К счастью, это не могла сделать даже советская власть, и люди работали даже в тех условиях, без всякого финансирования. Хуже, чем в то время, я надеюсь, уже не будет".
На втором этаже офиса за компьютерами сидят пятеро сотрудников и стажер из Нидерландов. Они смеются, когда я говорю, что пришла проверить: правда ли, что в правозащитники идут одни старички. Старичков среди них нет ни одного.
Николаю Кретову - 29 лет, он политолог по образованию и к тому, что зарплату ему платить перестанут, относится хладнокровно: "Я и раньше был волонтером других правозащитных организаций, пока работал в университете. Я буду пытаться найти смежную работу, где можно зарабатывать деньги - и параллельно что-то делать в МХГ".
Сейчас он готовит дискуссию на Общероссийском гражданском форуме о том, как граждане могут контролировать государство, какие есть механизмы гражданского контроля. "Есть надежда, что люди стали в свете летних митингов больше контактировать с государством, и им не понравилось то, что они увидели", - рассуждает Николай.
МХГ и сама развивает гражданский контроль - организует походы граждан в полицейские отделения, в военкоматы, в суды. Кроме этого, они ведут дела граждан, которых, как кажется правозащитникам, преследуют несправедливо, доводя эти дела до ЕСПЧ. На образовательный семинар приглашали уполномоченных по правам человека: пришло больше 80 заявок из разных регионов. Отдельная работа - ежегодные доклады о нарушениях прав человека, о давлении на правозащитников.
Я спрашиваю, осознают ли они, что доклады правозащитников мало кто читает, а их работу мало кто замечает.
"Работа организации не обязательно направлена на всенародный интерес, - парирует Бахмин. - Она направлена на защиту интересов, которые люди сами не осознают. Люди не очень понимают, как свобода слова, например, связана с их повседневностью, но это не значит, что такая работа не должна вестись".