Служители римского ломбарда были растерянны, когда появилась молодая красавица. Ее сопровождали богатые паны в жупанах, бренчащие саблями у поясов, за ними негр в белой чалме и араб в желтом бурнусе внесли тяжеленные ящики. Дама сказала, что за тысячу цехинов желает держать в закладе фамильные драгоценности русского дома Романовых. Служители ломбарда отвечали женщине, что они безумно счастливы хранить такое сокровище. – Но, синьора, мы должны вскрыть ящики… – Как вы можете не доверять мне? – вспыхнула красавица. – Мне, дочери русской императрицы Елизаветы и родной сестре Емельяна Пугачева? (Она произносила: Эммануил Пукашофф.) – Мы боготворим вашу экселенцию, но по закону обязаны составить опись на ваши драгоценности. В ящиках «сестры Пукашоффа» оказался всякий хлам, а драгоценности дома Романовых никак нельзя спутать с булыжниками. Не смутившись, женщина удалилась в сопровождении пышной свиты, а служители ломбарда оценили ее бесподобную грацию: – Эта мошенница отлично сотворена богом… Современники писали о ней: «Принцесса сия имела чудесный вид и тонкий стан, возвышенную грудь, на лице веснушки, а карие глаза ее немного косили». Называла себя по-разному: дочь гетмана Разумовского, черкесская княжна Волдомир, фрау Шолль, г-жа Франк, внучка Петра I или внучка шаха Надира, Азовская принцесса, мадам де Тремуйлль, персианка Али-Эмете, Бетти из Оберштейна, княжна Радзивилл из Несвижа, графиня Пинненберг из Голштинии, пани Зелинская из Краковии, «последняя из дома Романовых княжна Елизавета», – и никогда не именовалась Таракановой, хотя под таким именем и сохранилась в истории. Княжна Тараканова (придется называть ее так) блестяще владела французским, немецким, хуже итальянским, понимала на слух речь польскую. Она стреляла из пистолетов, как драгун, владела шпагой, как мушкетер, талантливо рисовала и чертила, разбиралась в архитектуре, играла на арфе и лютне, но лучше всего она играла на мужских нервах…
Сейчас, сейчас
К тому времени, как её разоблачили и арестовали, Делви смогла набрать долгов на общую сумму 275 тысяч долларов — эти деньги в виде займов и услуг она получила от банков, пятизвёздочных отелей, чартерных авиакомпаний и частных лиц. Среди последних оказалась фоторедактор Vanity Fair Рэйчел Делоуч Уильямс, которой после проведённых вместе с Анной каникул в Марракеше пришлось из собственного кармана оплачивать совсем не маленький счёт. «Она вошла в мою жизнь в сандалиях Gucci и очках Celine и показала мне глянцевый мир гостиничной жизни, обедов в Le Coucou (ресторан французской кухни в Нью-Йорке. — Прим. ред.), инфракрасных саун и каникул в Марокко. А затем она заставила мои 62 тысячи долларов испариться», — писала Уильямс в статье, подробно рассказывающей о её взаимоотношениях с Делви. Та настолько достоверно играла роль эксцентричной, амбициозной и несколько легкомысленной в финансовых вопросах дочери нефтяного магната (или дипломата, или семьи, чей бизнес связан с разработкой солнечных батарей, — эта часть легенды не отличалась цельностью), что даже после случая в Марракеше фоторедактор не сразу заподозрила в ней мошенницу.
Экранизацией истории Анны Делви для Netflix уже занялась Шонда Раймс («Анатомия страсти», «Скандал»); кроме того, к похождениям, описанным в Vanity Fair, проявила интерес Лена Данэм. Впрочем, обе явно торопятся, поскольку суд над Сорокин обещает быть никак не менее красочным.
Известно, что Анна Сорокин родилась в СССР, до шестнадцатилетнего возраста прожила в России, после чего вместе с семьёй переехала в Германию, где отец, вопреки её последующим рассказам, работал водителем грузовиков. Какое-то время Сорокин стажировалась в немецком пиар-агентстве, затем устроилась интерном в парижский журнал о моде и искусстве Purple. Примерно в это время она взяла псевдоним Анна Делви, а вот персонаж по имени Анна Делви — увлечённая современным искусством меценатка, которая должна была унаследовать трастовый фонд, как только ей исполнится двадцать пять лет, — появился уже после её переезда в Нью-Йорк.
Если брендовой одежды и аксессуаров было недостаточно, Делви предъявляла эффектную 80-страничную брошюру будущего арт-фонда имени себя
«У меня нет денег и кредитных карт. Я жду свою тётю из Германии. Она за всё заплатит. Я не пытаюсь сбежать. Зачем поднимать такой шум? Дайте мне пять минут, и я найду друга, который заплатит за меня», — убеждала Сорокин полицейского в июле 2017 года, когда у неё в очередной раз возникли проблемы с оплатой гостиничного счёта. До определённого момента так и происходило: рядом с ней почти всегда оказывался кто-то из её знакомых, кто мог заплатить за неё и у кого не возникало сомнений в том, что Анна Делви вернёт им долг — ведь до того она сама угощала их устрицами и шампанским Dom Pérignon, запросто выписывая чеки на солидные суммы. И если брендовой одежды и аксессуаров, а также инстаграм-аккаунта с десятками тысяч подписчиков было недостаточно, Делви предъявляла эффектную 80-страничную брошюру будущего арт-фонда имени самой себя.
О фонде и другой своей идее — «арт-центре, посвящённом современному искусству», для открытия которого она собиралась снять историческое здание Чёрч-мишнс-хаус в Манхэттене, — Делви всегда рассказывала увлечённо. Возможно, это единственная правдивая часть её легенды. Возможно, она действительно пыталась стать той, кем себя презентовала. Потенциальным инвесторам она представлялась обеспеченным арт-коллекционером из Кёльна, а в качестве гарантий предъявляла скриншот банковского баланса, на котором была отражена внушительная сумма — двадцать миллионов долларов. После нескольких отказов ей всё же удалось получить от одного из банков залог на сто тысяч долларов. Как утверждают следователи, более половины этих денег Делви всего за месяц спустила на личные расходы, однако на взятый ею напрокат в мае 2017 года частный самолёт их уже не хватило — этот счёт, как и множество других, остался неоплаченным.
«Она изолировала себя, и я чувствовала, что мне повезло оказаться одним из немногих людей, которым она симпатизировала и доверяла, — пишет Рэйчел Делоуч Уильямс. — У меня уже был опыт, как личный, так и профессиональный, знакомства с образом жизни и причудами людей при деньгах, пусть даже у меня самой и не было трастового фонда. Её мир не был чуждым для меня — мне в нём было комфортно, — и мне нравилось, что она приняла меня как человека, который „всё понимает“». Это отчасти объясняет, почему истинной платёжеспособностью Делви её кредиторы заинтересовались далеко не сразу. Однако праздник за чужой счёт не мог продолжаться вечно. В октябре 2017 года Анну Сорокин арестовали.
Оказалось, что одержимость роскошью и статусом никуда не исчезла и во времена, когда любую легенду можно проверить парой кликов
Возможно, самое поразительное, что, даже будучи разоблачённой, Сорокин продолжает играть созданного ею персонажа. На одном из первых заседаний суда её адвокат Сподек настоял на том, чтобы его подзащитной разрешили переодеться в более роскошный наряд, чем явно разъярил ведущую процесс судью. Позднее он даже нанял стилистку Анастейшу Уокер, работавшую со знаменитостями вроде Кортни Лав и T-Pain, чтобы та одевала Сорокин на каждое заседание. По его словам, это абсолютно необходимо: «Стиль Анны был движущей силой её бизнеса и её жизни, это часть того, кто она есть».
Свою стратегию защиты Сподек не скрывает. Его цель — показать, что Сорокин не делала ничего, чего бы не делали другие представители арт-богемы и знаменитости, в целом. «В каждом из нас есть немножко Анны. Каждый из нас немножко врёт», — заявил адвокат. Придуманная личность? Но ведь в эпоху инстаграма каждый создаёт себе тот или иной медийный имидж. «Притворяйся, пока тебе не поверят»? Но ведь других ключей в высшее общество ещё не придумали. Займы денег обманным путём? На это Сподек предъявляет брошюру фонда Анны Делви, называя документ хорошо проработанным бизнес-планом.
Кажется почти невероятным, что хорошо подобранный наряд до сих пор подкупает доверие, а сказки о богатой наследнице, которой со дня на день должен прийти денежный перевод, способны открывать многие, очень многие двери. Но история Анны Делви доказывает, что одержимость роскошью и статусом, которой пользовались мошенники на протяжении многих веков, никуда не исчезла и во времена, когда любую легенду как будто можно проверить парой кликов.