Рассказ о заселении Крыма жителями Севера.

Оленевод Кундагаев вбежал в чум:
— Срочно собирайтесь, однако! Солдаты едут! Шибко–шибко!
Но сбежать Кундагаевы не успели. Из окружавших стойбище машин выпрыгивали бойцы ОМОНа и Национальной гвардии. Они шли по стойбищу, выгоняли из чумов людей, сгоняли их в кучу. Злобные овчарки рвались из рук конвоиров и пытались броситься на людей. Когда был найден и отловлен последний житель, людей погнали вперед.
— К железнодорожной станции ведут, однако, — подумал Кундагаев. Увозить будут. Депортация!
Родное стойбище Кундагаево было не единственным, куда нагрянула беда. Над Чукоткой и Бурятией, Эвенкией и Корякией, Якутией и Камчаткой стояли стоны и плач. На станциях забивали людьми бесконечные эшелоны.
— Куда везут? Скажи, начальник, моя очень–очень просить – Кундагаев умоляюще смотрел на солдата.
— В Крым, — сказал сержант и тяжелая дверь товарного вагона с грохотом закрыла солнце.
Крым! Не была слова страшнее. Страна, где никогда не бывает снега, не бегают олешки, не растет сладкий ягель, а в море не водятся моржи и тюлени. Дети Кундангаева подавленно молчали, жена тихо плакала:
— Мы не сможем там жить. У детей нет летней одежды, у меня нет бикини. Мы умрем там.
Вот за забранными решетками окнами вагона промелькнули Тында и Красноангарск, Красноярск и Новосибирск, Омск и Тюмень. На 15–е сутки эшелон подошел к Керченскому мосту. Люди со страхом смотрели вперед — до сих пор в сердцах у них теплилась надежда: может все же их везут не в Крым, а на Таймыр или в крайнем случае в Карелию…
Стук колес похоронил их надежды. И как только первый вагон съехал с моста на крымскую землю, над эшелоном пронесся дикий крик горя и безнадежности.
Они в Крыму!
В Керчи шла сортировка.
— Тааак, — офицер внимательно разглядывал документы, — Кундагаев значит? Жена, трое детей. Местом поселения для вас определена Феодосия.
— Начальника! Нельзя Феодосия. Джанкой давай, Симферополь, Бахчисарай.
— Феодосия не нравится? — с ядовитой улыбкой спросил офицер. — Может, ты в Ялту хочешь?
Кундагаев побледнел. Одно название этого города вызывало ужас.
— Не надо Ялта! Не надо! Феодосия давай.
Кундагаев с семьей стояли на берегу и смотрели на синюю гладь моря. Ноги жгли раскаленные камни, кожа на оголенной спине покрывалась волдырями ожогов. Он подошел к воде и положил руку на камень, надеясь почувствовать холодную ласку воды. Волна накрыла ладонь и Кундагаев со стоном отдернул ее – вода оказалась предательски теплой.
— Боже мой, — шептала жена, — разве тут можно жить?
— Привыкай, — обреченно ответил ей Кундагаев, — теперь мы крымчане

(с) Klim Podkova

> Я испытал эти чувства. Это был ад.
> плюсанул дважды.

Зверюга, а ты какой зверюга? Тюленя или оленя?

Почему вспомнилось какое-то очередное ток-шоу с вегетарианцами, на котором очередную альтернативно-одарённую спросили, мол как быть с народами Крайнего Севера, у которых оранизм заточен под мясо, потому как травы съедобные там не растут? Вегетарианка, не долго думая, предложила переселить их.

А ещё в далёком детстве в Сочи они кормили всякими блюдами, от которых рот пылал, камни на пляже нещадно жгли босые детские ножки, а солнце сжигало тщедушное бледное детское тельце.

> Страна, где никогда не бывает снега, не бегают олешки, не растет сладкий ягель, а в море не водятся моржи и тюлени.

[Завыл забился зарыдал]