Гнев, о восславь, Алексеева, сына Натана
Интеллигента афинского рода, что вечно боролся
Грозный, содеявший тысячи бедствий режиму
Злато сложивший, за вашу и нашу свободу.
Муза, скажи мне о том многоопытном муже,
Странствуя долго со дня, как Совок им разрушен,
Многих людей города посетил и обычаи видел:
Триста сортов колбасы в изобилии райском.
Встала нагая из мрака с персями упругими гетера Пелевос и... пробудившись ото сна после очередного возлияния в кругу сподвижников и верных учеников своей школы философии, я воздаю утреннюю дань Дионису и отправляюсь в свой гостеприимный андрон для встречи с философами, поэтами и ораторами. Столы ломятся дивными яствами с сыром и оливками и изысканными кушаниями из дичи. Амфоры и пифосы полны неразбавленного, по обычаю варваров, вина как бездонная бочка Данаид. Свитки с пьесами Еврипида расположились на уютных подставках. Ученый раб-кифаред, ласково обнимая изгиб кифары желтой, изготовил струны и плектр для пения гомерических гимнов и дифирамбов в мою честь. На кинеях возлегли гетеры с коттабом и жребиями. Мановением руки я провозглашаю, что можно начинать симпосий.
Персидская империя угнетает свободные полисы Эллады. Это ясно всем свободным жителям Афин – ремесленникам, торговцам, философам, поэтам, мужеложцам и чадосластцам (хотя последних среди свободных в Элладе всегда было заоблачно много) Азиатский гигант завидует демократическому обществу Аттики, процветающему за счет умелой морской торговли, ведь демократия это не власть большинства, а права меньшинств. Свободные люди не вкалывают на рудниках, не работают в поле и не трудятся в мастерских. Это удел пленников из фракийских и скифских племен, рабов из низших сословий, охлоса и илотов. Свободные жители занимаются фитнессом в гимнасии, загорают в солярии, смотрят пьесы Еврита, Евприпида и Евридоя, поклоняются Дионису на Элевксинских мистериях, торгуют и вступают в философские споры. Питаемый завистью царь царей ариев пытается оккупировать Элладу, потребовав землю и воду. Но дельфийский оракул предрек ему гибель, как когда-то он предрек победу лидийскому царю Крезу, который сокрушил «великое царство» (своё). Предсказания греческих оракулов точны как пророчества Пономариса о скорой гибели Персии и торговые гадания авгура Степана Деметрия на Агоре. Царь Ксеркс, кусая локти в Персеполисе, уже запряг колесницу легконогими белыми конями и нагрузил талантами золота, дабы улететь подобно Аполлону в Гиперборею или через Скифию Азиатскую до царства Когурё.
Рождается нечто более великое чем Илиада. Но рожают горы, а родится мелкая мышь. Все свободные полисы вошли в Делосский союз, хотя Афины коробит финансовый кризис. Снедаемые черной ненавистью, персидские сатрапы строят Геллеспонтский мост, который разметает буря, и царь требует от рабов высечь море кнутами. Тем временем триста спартанских киборгов фалангой сдерживают от войск персидского царя задний проход в Фермопилах. Царь царей уже бросил в атаку отряды эфиопов, бронеконницу скифов, колесницы Армата, личную гвардию бессмертных, но у греков потерь нет. Персия всё. Хотя персы грабили Афины, которые по совету оракула обнесли деревянной стеной, покорили половину городов, а Фермопилы провальны как котел, историю напишет Геродот, а не какой-нибудь урод с нехорошим лицом. Писец Александрос Сотникос вновь опрашивает свободных жителей и клянчит подаяние. У нас великие стратеги - в стране, где слёзы Азия лила, где озарил Элладу блеск свободы.
На акрополе Афина Боннер, на Олимпе Зевс, в ареопаге Писистрат и Сосипатр. На море флот трирем. В Фермопилах Эфиальт. Молон лабе – придя, возьми!
Слався же чад кутежа в дисседентской уютненькой кухне
Желтой гитары изгиб, дико модные крымские вина
Треш и угар, активистки гражданские пляшут
Все в неглиже на столе среди блюд с винегретом!
Это что, Натаныч купил трехликого Легата? Я всегда говорил, что Щаранский купит и продаст любого!
[ныряет с гетерой в корыто с неразбавленным фалернским]
Сейчас, сейчас
Интеллигента афинского рода, что вечно боролся
Грозный, содеявший тысячи бедствий режиму
Злато сложивший, за вашу и нашу свободу.
Муза, скажи мне о том многоопытном муже,
Странствуя долго со дня, как Совок им разрушен,
Многих людей города посетил и обычаи видел:
Триста сортов колбасы в изобилии райском.
Встала нагая из мрака с персями упругими гетера Пелевос и... пробудившись ото сна после очередного возлияния в кругу сподвижников и верных учеников своей школы философии, я воздаю утреннюю дань Дионису и отправляюсь в свой гостеприимный андрон для встречи с философами, поэтами и ораторами. Столы ломятся дивными яствами с сыром и оливками и изысканными кушаниями из дичи. Амфоры и пифосы полны неразбавленного, по обычаю варваров, вина как бездонная бочка Данаид. Свитки с пьесами Еврипида расположились на уютных подставках. Ученый раб-кифаред, ласково обнимая изгиб кифары желтой, изготовил струны и плектр для пения гомерических гимнов и дифирамбов в мою честь. На кинеях возлегли гетеры с коттабом и жребиями. Мановением руки я провозглашаю, что можно начинать симпосий.
Персидская империя угнетает свободные полисы Эллады. Это ясно всем свободным жителям Афин – ремесленникам, торговцам, философам, поэтам, мужеложцам и чадосластцам (хотя последних среди свободных в Элладе всегда было заоблачно много) Азиатский гигант завидует демократическому обществу Аттики, процветающему за счет умелой морской торговли, ведь демократия это не власть большинства, а права меньшинств. Свободные люди не вкалывают на рудниках, не работают в поле и не трудятся в мастерских. Это удел пленников из фракийских и скифских племен, рабов из низших сословий, охлоса и илотов. Свободные жители занимаются фитнессом в гимнасии, загорают в солярии, смотрят пьесы Еврита, Евприпида и Евридоя, поклоняются Дионису на Элевксинских мистериях, торгуют и вступают в философские споры. Питаемый завистью царь царей ариев пытается оккупировать Элладу, потребовав землю и воду. Но дельфийский оракул предрек ему гибель, как когда-то он предрек победу лидийскому царю Крезу, который сокрушил «великое царство» (своё). Предсказания греческих оракулов точны как пророчества Пономариса о скорой гибели Персии и торговые гадания авгура Степана Деметрия на Агоре. Царь Ксеркс, кусая локти в Персеполисе, уже запряг колесницу легконогими белыми конями и нагрузил талантами золота, дабы улететь подобно Аполлону в Гиперборею или через Скифию Азиатскую до царства Когурё.
Рождается нечто более великое чем Илиада. Но рожают горы, а родится мелкая мышь. Все свободные полисы вошли в Делосский союз, хотя Афины коробит финансовый кризис. Снедаемые черной ненавистью, персидские сатрапы строят Геллеспонтский мост, который разметает буря, и царь требует от рабов высечь море кнутами. Тем временем триста спартанских киборгов фалангой сдерживают от войск персидского царя задний проход в Фермопилах. Царь царей уже бросил в атаку отряды эфиопов, бронеконницу скифов, колесницы Армата, личную гвардию бессмертных, но у греков потерь нет. Персия всё. Хотя персы грабили Афины, которые по совету оракула обнесли деревянной стеной, покорили половину городов, а Фермопилы провальны как котел, историю напишет Геродот, а не какой-нибудь урод с нехорошим лицом. Писец Александрос Сотникос вновь опрашивает свободных жителей и клянчит подаяние. У нас великие стратеги - в стране, где слёзы Азия лила, где озарил Элладу блеск свободы.
На акрополе Афина Боннер, на Олимпе Зевс, в ареопаге Писистрат и Сосипатр. На море флот трирем. В Фермопилах Эфиальт. Молон лабе – придя, возьми!
С уважением, архонт Леос Натанид Ксаранский.