От прежних хозяев моего загородного домика, к которым я, закутанный в пуховый платок, попросился переночевать, шурша запиской на булавке "возьмите его он хороший а зовут наверно мальчик", мне достался огромный фруктовый сад.
Огроменный сад, значит, мне достался.
Который несколько искалечил мою жизнь. Когда прежних, добрых и растерянных хозяев увезли на подводах к захудалой пристани, я постоял у ворот, сбегал в дом проверить, не забыли ли какого Фирса, потом покачался на соседском штакетнике, заодно проверил прочность запоров на соседском же сарае. Подёргал замки. Что сказать? Доверие к людям из этих краёв ушло давно. Подёргал ещё раз замки. Толкнул дверь плечом. Точно, ушло доверие к людям, гибнет деревня. Кормилица наша. Искупался в пруду. Вернулся. Нет, радость обладания всё не приходила...Шмыгнул носом, посмотрел на небо. И оттуда никаких сигналов к началу праздника.
Вышел, похрустывая в кармане фальшивым векселем, в сад. А сад меня очаровал. Яблони, вишни, груши, смоковницы какие-то (я не силён в ботанике), виноград и абрикосы. Машинально щёлкая подтяжками, бродил меж июльских деревьев. Атмосфера была такой парадизной, что появись меж кустов смородины чувственно улыбающаяся полногрудая Ева, а я - уже вот он! Уже готов, уже прямо тут, уже в одном сапоге гогочу, сладострастно крутя вторым сапогом над головой. Пчёлы, ароматы, трава, фонтанчики, скамейки, дорожки под "дикий камень", всё, решительно всё было так, как и рисовалось мне в моём детском приюте под завывание вьюги. Когда сидишь с сушечкой в кулачке.
Вот тут меня, наконец, охватило умиление и покой. Лёг на травку, уснул счастливым.
Садовая трагедия, однако, началась сразу. То, что урожай будет ого-го, я сразу понял, когда на меня внезапно груши посыпались. Я только плечом ствол задел, а тут просто лавина из груш. Пожевал одну, другую. Нет, решил, не справлюсь один. Сад огромен, а я не могу жрать плоды в нём круглосуточно и всё лето.
После груш настал черёд крепеньких яблок. Отплёвываясь яблочными огрызками, я заблудился в ежевичнике и голосил там некоторое время, пытаясь по запахам найти в темноте и шипах дорогу назад.
Утром на пляже, после моего посещения ежевичника, многие отдыхающие смотрели на меня с уважительным интересом, настолько я был располосован в самых неожиданных местах. А я только икал ежевикой.
Что я только с этим гадским урожаем не делал. Сожрать всё не представлялось возможным. Сначала я сбагривал урожай соседям. Когда соседи стали перебрасывать мне через забор мои же, как бы случайно забытые у них вёдра с вишней (откуда у людей столько силы?), я начал рыть ямы для захоронения фруктов. Делал я это ночами, при свете фонаря. Поползли слухи. Мой образ со скрежещущей в ночи лопатой поселился в округе.
Начал раздавал урожай проходящим мимо детям. Слухи, понятно, изменили направленность, но не стихли.
Стал выдавать плоды старухам для старухиных продаж. Слухи сместились в сторону от магистральной линии моей долбанутости в сторону моего жлобства и промысла на бабках.
А бабки вошли во вкус, кстати. Специфика бабок моего уезда в том, что в 70-е годы они носили мини, сапоги-чулки. парики диких цветов и тогдашние бабки называли нынешних бабок проститутками. Справедливо, кстати сказать, называли. Бабки стали являться ко мне как к себе домой - т.е. нерегулярно, подшофе и с претензиями. Только склонишься, понимаешь, над мандолиной , только начнёшь перебирать на ней новые струны и надеяться, как ебах! звон и стук - караван бабок пришёл на загрузку. Отправил караван. В молчании же это не делается - гомон, крики, а можно я то возьму, а то? а где это? а то? а почему так? а как? Настрой у мандолины несколько сбивается. Мандолина уезжает.
Только в горе залез в бассейн- снова звон и грохот, отставшие от каравана дорожные сиделицы явились. И так в любое время.
Нервы у меня были тогда обнажены. Кто смотрел "Лицо со шрамом" поймёт. Только не Флорида, а уезд, не Пачино, а я и не кокаин, а фрукты. Пришлось завязать с бабками, которые в обиде разнесли обо мне дополнительную порцию подробностей. В чём я хожу, в чём сплю, где лежу и прочее. И про мандолину, конечно, всё рассказали. Всему моему оркестру.
Сосед, когда я отходил от постбабкинского синдрома, подарил мне самогонный аппарат и на два года лето вообще исчезло из моей жизни.
Потом ещё что-то там было. Потом я всё древесное благолепие вырубил. Как-то утром встал, задумчиво вышел из дома, мечтательно заглянул в сарай, снял с крюка топор, вздохнув, провёл большим пальцем по лезвию - раз и другой, улыбнулся и вышел из сарая.
По итогам встал вопрос, что делать с таким количеством деликатесно ароматных дров? И в жизнь мою вошёл стационарный мангал размером с добротный гроб, только немного уютнее. К мангалу стало нужным присобачить разделочное место, столы, лавки, навесы, стену для крюков, решётку для сокровенности жарки и уюта объятий. Потом к мангальному притону с лежанками понадобилось проложить дорожки, вдоль дорожек воткнуть фонарики, к фонарикам подвести провода.
Раньше меня душил сад, теперь душит дачеобразующее предприятие по жарке мяса для зашедших.
Это не мешает мне разбираться в экономике и истоках государственных кризисов.
Надо Джону завести бабушку. Моя бабушка каждый раз в начале весны плачет над рассадой. Не всходит окаянная. После высадки покупается еще рассада и еще высаживается. В начале лета начинаются страдания, что солнца мало и все пропадет. Через неделю страдания приобретают диаметрально противоположную форму. Солнца спалит, а дождя нет. Потом наступает осень. Внучки должны есть в усиленном режиме и не морщиться. И все равно процентов 40 огорода выкидывается.
История, практически, про меня. В придачу еще и огород у меня есть! Неделю назад закончил эпопею с перегонкой лишнего вина на самогон, повторной перегонкой и очисткой и заливанием в дубовые бочонки. Сейчас складываю печь в бане. Ужоснах!
Тут в добровольно приказном порядке все. Достаточно бабушке лечь на диван, в обнимку с таблетками, и горевать, про то что ноги уже не держат, руки не работают, глаза не видят. Зато, когда никто не видит, выкорчевывает яблоню, лихо орудуя топором и лопатой.
У нас примерно такая же ситуация... бабуля просто помешана на огороде, поэтому постоянно "впрягает" внуков в работу и считает, что важнее огорода ничего нет...
Сейчас, сейчас
надзор »
От прежних хозяев моего загородного домика, к которым я, закутанный в пуховый платок, попросился переночевать, шурша запиской на булавке "возьмите его он хороший а зовут наверно мальчик", мне достался огромный фруктовый сад.
Огроменный сад, значит, мне достался.
Который несколько искалечил мою жизнь. Когда прежних, добрых и растерянных хозяев увезли на подводах к захудалой пристани, я постоял у ворот, сбегал в дом проверить, не забыли ли какого Фирса, потом покачался на соседском штакетнике, заодно проверил прочность запоров на соседском же сарае. Подёргал замки. Что сказать? Доверие к людям из этих краёв ушло давно. Подёргал ещё раз замки. Толкнул дверь плечом. Точно, ушло доверие к людям, гибнет деревня. Кормилица наша. Искупался в пруду. Вернулся. Нет, радость обладания всё не приходила...Шмыгнул носом, посмотрел на небо. И оттуда никаких сигналов к началу праздника.
Вышел, похрустывая в кармане фальшивым векселем, в сад. А сад меня очаровал. Яблони, вишни, груши, смоковницы какие-то (я не силён в ботанике), виноград и абрикосы. Машинально щёлкая подтяжками, бродил меж июльских деревьев. Атмосфера была такой парадизной, что появись меж кустов смородины чувственно улыбающаяся полногрудая Ева, а я - уже вот он! Уже готов, уже прямо тут, уже в одном сапоге гогочу, сладострастно крутя вторым сапогом над головой. Пчёлы, ароматы, трава, фонтанчики, скамейки, дорожки под "дикий камень", всё, решительно всё было так, как и рисовалось мне в моём детском приюте под завывание вьюги. Когда сидишь с сушечкой в кулачке.
Вот тут меня, наконец, охватило умиление и покой. Лёг на травку, уснул счастливым.
Садовая трагедия, однако, началась сразу. То, что урожай будет ого-го, я сразу понял, когда на меня внезапно груши посыпались. Я только плечом ствол задел, а тут просто лавина из груш. Пожевал одну, другую. Нет, решил, не справлюсь один. Сад огромен, а я не могу жрать плоды в нём круглосуточно и всё лето.
После груш настал черёд крепеньких яблок. Отплёвываясь яблочными огрызками, я заблудился в ежевичнике и голосил там некоторое время, пытаясь по запахам найти в темноте и шипах дорогу назад.
Утром на пляже, после моего посещения ежевичника, многие отдыхающие смотрели на меня с уважительным интересом, настолько я был располосован в самых неожиданных местах. А я только икал ежевикой.
Что я только с этим гадским урожаем не делал. Сожрать всё не представлялось возможным. Сначала я сбагривал урожай соседям. Когда соседи стали перебрасывать мне через забор мои же, как бы случайно забытые у них вёдра с вишней (откуда у людей столько силы?), я начал рыть ямы для захоронения фруктов. Делал я это ночами, при свете фонаря. Поползли слухи. Мой образ со скрежещущей в ночи лопатой поселился в округе.
Начал раздавал урожай проходящим мимо детям. Слухи, понятно, изменили направленность, но не стихли.
Стал выдавать плоды старухам для старухиных продаж. Слухи сместились в сторону от магистральной линии моей долбанутости в сторону моего жлобства и промысла на бабках.
А бабки вошли во вкус, кстати. Специфика бабок моего уезда в том, что в 70-е годы они носили мини, сапоги-чулки. парики диких цветов и тогдашние бабки называли нынешних бабок проститутками. Справедливо, кстати сказать, называли. Бабки стали являться ко мне как к себе домой - т.е. нерегулярно, подшофе и с претензиями. Только склонишься, понимаешь, над мандолиной , только начнёшь перебирать на ней новые струны и надеяться, как ебах! звон и стук - караван бабок пришёл на загрузку. Отправил караван. В молчании же это не делается - гомон, крики, а можно я то возьму, а то? а где это? а то? а почему так? а как? Настрой у мандолины несколько сбивается. Мандолина уезжает.
Только в горе залез в бассейн- снова звон и грохот, отставшие от каравана дорожные сиделицы явились. И так в любое время.
Нервы у меня были тогда обнажены. Кто смотрел "Лицо со шрамом" поймёт. Только не Флорида, а уезд, не Пачино, а я и не кокаин, а фрукты. Пришлось завязать с бабками, которые в обиде разнесли обо мне дополнительную порцию подробностей. В чём я хожу, в чём сплю, где лежу и прочее. И про мандолину, конечно, всё рассказали. Всему моему оркестру.
Сосед, когда я отходил от постбабкинского синдрома, подарил мне самогонный аппарат и на два года лето вообще исчезло из моей жизни.
Потом ещё что-то там было. Потом я всё древесное благолепие вырубил. Как-то утром встал, задумчиво вышел из дома, мечтательно заглянул в сарай, снял с крюка топор, вздохнув, провёл большим пальцем по лезвию - раз и другой, улыбнулся и вышел из сарая.
По итогам встал вопрос, что делать с таким количеством деликатесно ароматных дров? И в жизнь мою вошёл стационарный мангал размером с добротный гроб, только немного уютнее. К мангалу стало нужным присобачить разделочное место, столы, лавки, навесы, стену для крюков, решётку для сокровенности жарки и уюта объятий. Потом к мангальному притону с лежанками понадобилось проложить дорожки, вдоль дорожек воткнуть фонарики, к фонарикам подвести провода.
Раньше меня душил сад, теперь душит дачеобразующее предприятие по жарке мяса для зашедших.
Это не мешает мне разбираться в экономике и истоках государственных кризисов.
15 июн 2014 в 22:09|