Румяная гимназистка, хрустя французской булкой,
В институт девиц благородных шагала по переулку.
А за нею поручик Голицын, с усами и портупеей,
Шёл с достоинством, шаг чеканя, улыбаясь и честь имея.
Под ручку с красивой дамой в дорогом заграничном платье,
На поводке болонка, ухоженная под стать ей.
Солнце светило в небе, на деревьях пели птицы,
Распускались цветы на газонах, и у всех была радость на лицах.
Только вдруг на Финском вокзале высадились на перроне
Большевики, прибывшие тайно в опломбированном вагоне.
Сгустились на небе тучи, и солнце за ними скрылось,
Поднялся холодный ветер, на город тьма опустилась.
Всякое пьяное быдло в лаптях и тулупах грязных,
Вылезло из трактиров, подвалов и заводов разных:
Стреляют в небо солдаты, крестьяне граблями машут,
А на палубе Авроры матросы яблочко пляшут.
Гимназистка, выронив булку, истошно звала маму.
Помяв кружева на платье, упала в обморок дама.
Болонку подвёл кишечник, сверху ей вторили птицы,
Не испугался только храбрый поручик Голицын.
Он вере, царю и отечеству присягу давал не зря,
От большевистской нечисти защитить поклялся царя,
Он велел подать бокалы и гордо расправил плечи,
Надел ордена и смело шагнул пьяному быдлу навстречу.
Только силы были неравные — он один, а народа много.
И позвал он друзей иностранных – интервентов себе на подмогу.
Храбро бились друзья–союзники – все как один господа благородные,
Но большевики пропагандой своей одурманили массы народные.
И не стало жизни в России: ночью репрессии – днём демострации.
Пришлось уехать поручику с женой и барахлом в эмиграцию.
Поселился в Париже далёком, и писал мемуары про то, как
Все лучшие люди России репрессированы были жестоко.
Этот великий труд напечатали его друзья из числа интервентов
И распространили средь русских (и не очень) интеллигентов.
Тут открылись глаза у народа, еслиб не он – никогда б не узнали,
Как жилось людям до революции в России, которую мы потеряли.
Сейчас, сейчас
В институт девиц благородных шагала по переулку.
А за нею поручик Голицын, с усами и портупеей,
Шёл с достоинством, шаг чеканя, улыбаясь и честь имея.
Под ручку с красивой дамой в дорогом заграничном платье,
На поводке болонка, ухоженная под стать ей.
Солнце светило в небе, на деревьях пели птицы,
Распускались цветы на газонах, и у всех была радость на лицах.
Только вдруг на Финском вокзале высадились на перроне
Большевики, прибывшие тайно в опломбированном вагоне.
Сгустились на небе тучи, и солнце за ними скрылось,
Поднялся холодный ветер, на город тьма опустилась.
Всякое пьяное быдло в лаптях и тулупах грязных,
Вылезло из трактиров, подвалов и заводов разных:
Стреляют в небо солдаты, крестьяне граблями машут,
А на палубе Авроры матросы яблочко пляшут.
Гимназистка, выронив булку, истошно звала маму.
Помяв кружева на платье, упала в обморок дама.
Болонку подвёл кишечник, сверху ей вторили птицы,
Не испугался только храбрый поручик Голицын.
Он вере, царю и отечеству присягу давал не зря,
От большевистской нечисти защитить поклялся царя,
Он велел подать бокалы и гордо расправил плечи,
Надел ордена и смело шагнул пьяному быдлу навстречу.
Только силы были неравные — он один, а народа много.
И позвал он друзей иностранных – интервентов себе на подмогу.
Храбро бились друзья–союзники – все как один господа благородные,
Но большевики пропагандой своей одурманили массы народные.
И не стало жизни в России: ночью репрессии – днём демострации.
Пришлось уехать поручику с женой и барахлом в эмиграцию.
Поселился в Париже далёком, и писал мемуары про то, как
Все лучшие люди России репрессированы были жестоко.
Этот великий труд напечатали его друзья из числа интервентов
И распространили средь русских (и не очень) интеллигентов.
Тут открылись глаза у народа, еслиб не он – никогда б не узнали,
Как жилось людям до революции в России, которую мы потеряли.