Сейчас, сейчасИнтервью Константина Ранкса о климате, экологии и выживании
vott.ru — Не только иностранцы, но и россияне не до конца понимают, насколько суров климат в России. Мой испанский знакомый был удивлен количеством приспособлений по утеплению, которые у нас есть. А знакомый финн поразился, узнав, что в России холоднее, чем в Финляндии. Был случай, когда в Испании на два дня зимой отключили электричество. Закрыл я окна. Было неудобно, прохладно, но не смертельно. А представьте то же самое где-нибудь в Сибири. Нужно будет эвакуировать население!
НА КРАЮ ОЙКУМЕНЫ
На вопросы журнала отвечает писатель, публицист, геолог Константин Ранкс
Последний приступ энтузиазма
– Константин, расскажите о своей работе в Мингазпроме в 1980-е. Как бы вы описали тот период развития газовой отрасли?
– Я учился в Вильнюсском университете по специальности «инженерная геология и гидрогеология». Последняя производственная практика у меня была во Всесоюзном институте морской геологии и геофизики, который как раз тогда входил в состав Главморнефтегаза (Мингазпрома) в Печорском море. После университета, в 1982 году, я туда и пошел работать. В 1983 году первый раз поехал на Ямал, затем на Сахалин. Занимался я тогда разработкой методик морских инженерно-геологических изысканий под строительство платформ и трубопроводов на шельфе.
Это было фантастическое время. Наверное, последний приступ энтузиазма в СССР. Тогда Мингазпром делал ставку на шельф. Нам говорили: «Если не выйдем на шельф сейчас – завтра будет поздно». Страна закупала корабли за рубежом. Я лично с 1984-го работал на уникальном исследовательском судне «Триас», оснащенном по последнему слову японской науки и техники: у нас были компьютеры (в том числе лэптопы), два буровых робота и уникальный лабораторный комплекс, изучающий изменения свойств морских грунтов под циклическими (сейсмическими и волновыми и прочими) нагрузками. Представьте, в 1983 году сбит южнокорейский Boeing 747 над Сахалином, а в Японии строится и передается в СССР такое судно, хотя был запрет на поставки в СССР высоконаучной техники. Как это удалось – не знаю. Но на такую аппаратуру нужны были новые люди.
С 1987 года я работал в Дальневосточной морской инженерно-геологической экспедиции. У нас 40-летний старший геолог геологической партии считался за «старика», потому что большинству из нас не было и 30. Это отдельная тема – как молодежь стремилась к этой работе. Думаю, в том числе потому, что мы имели самую лучшую технику того времени в СССР.
Лично я вел тему по изучению поведения морских грунтов при динамических нагрузках. Это очень важно, так как песчаные донные грунты, например, при землетрясении превращаются в жижу – они перестают держать платформу. Такое может случиться и на суше. Причем опасные циклические нагрузки могут быть от навала льда, мощных штормов и других причин. Специалисты Дальневосточного института Морской геологии АН СССР изучали сейсмичность региона, а мы уже исследовали поведение грунтов в условиях этих нагрузок. Кстати, в 1995 году случилось Нефтегорское землетрясение, по сути дела предсказанное моими коллегами, при котором наблюдалось разжижение песков. Возможное землетрясение и поведение песчаных грунтов было описано в издании АН СССР за 1992 год.
Ну и, наконец, стоит сказать, что уже тогда мы изучали возможности экологических катастроф. Это вранье, когда говорят, что в Союзе не думали об экологии, тем более об экологии открытого моря.
– Почему вы ушли из Мингазпрома?
– 1991 год – проблемы с финансированием, потом начались семейные проблемы на родине. Я отправился в Ригу, как предполагал, на полгода, поскольку уже готовился поступить в аспирантуру в Ленинграде. Но… в 1992 году всё развалилось, появились границы. Уже по почте я посылал на Сахалин свой итоговый отчет в 1993 году. Нужно было как-то зарабатывать на жизнь, и в итоге стал вести научно-популярные программы на одном коммерческом рижском радио.
– Как, по-вашему, не поздно ли российские газовики вернулись на шельф?
– Думаю, что они потеряли темп, упустили время, но нельзя сказать, что сейчас выходить на шельф поздно. Технологически буровики ушли далеко вперед. Ну, например, работа на материковом склоне – на глубинах по воде более 1 км. В наше время 300 м было чем-то малодостижимым. В целом же многое из того, что в конце 1980-х казалось невозможным, фантастикой, уже становится реальностью. Да и газ нужен – миру требуется всё больше электроэнергии. А для России газ – это еще и тепло, то есть вопрос выживания.
Климатические «качели»
– Насколько, по-вашему, антропогенный фактор влияет на изменение климата.
– На сегодняшний день, насколько я знаю, нет однозначных доказательств того, что глобальное изменение климата – дело рук исключительно человека. Надо понимать, что наблюдаемые сегодня человечеством изменения могут быть незначительными флуктуациями – мелкой рябью на поверхности больших процессов, длящихся миллионы лет. А мы эту рябь принимаем за глобальный тренд. Данных у человечества мало. Мы даже за солнечной активностью наблюдаем примерно 500 лет, а температуры фиксируем только с конца XIX века. В масштабах планеты 100 лет – ничто. Нет полноты покрытия станциями измерения — не хватает датчиков, чтобы следить за процессами в глубинах океанов. А без полноты данных обсуждения глобальных изменениях климата не избавятся от спекуляций.
Можно узнать, как менялся климат в прошлом – изучая геологические отложения. Можно судить и по историческим примерам. Вильгельм Завоеватель в 1066 году побеждает Гарольда Годвинсона при Гастингсе. После битвы норманны пошли грабить аббатство и пить местное английское вино. В то время в Англии были чудесные виноградники. Примерно в то же время христианские миссионеры поднимались по Волге и крестили Карелию. Ведь Ладожское озеро тогда было теплым и люди охотно около него селились. Движение шведов в Финляндию чуть позже тоже обусловлено тем, что в то время это были теплые, благодатные земли. Сейчас такой климат в Европе на несколько сот километров южнее. А в XIV веке неожиданно наступили холода, в конце XVII века замерзал Лондон. Где тут роль человека?
Россия раньше была в примерно равных климатических условиях с Европой – до начала малого ледникового периода. А как только природные условия стали меняться, изменились границы государств, экономические связи. Многое изменилось.
– Вы склонны рассматривать природно-климатические условия как базис для политики и экономики?
– Конечно. Если у вас хорошие климатические условия, вы можете предложить больше продуктов. Объективно Испания – огород Европы: клубника созревает в феврале – начале марта. Довезти эту клубнику до Финляндии или России гораздо дешевле, чем выращивать в теплицах здесь, затрачивая безумную энергию. Возьмем пример из русской истории. В конце XVI века Ермак отправляется на покорение Сибири. Казаки двигались на восток, где на тот момент было комфортнее, теплее. К каким политическим изменениям это привело? Проходит всего 70 лет – Семен Дежнев прошел Берингов пролив, отделяющий Аляску от Чукотки, причем на деревянных ладьях – вода была открытой. А в Европе в то же время были дикие холода. Климатические сдвиги влияли и влияют на изменение транспортных потоков, а значит, и на экономику.
Интересно, что глобальное потепление по всей планете может сопровождаться локальными похолоданиями. Например, в европейской части. Есть обоснованное предположение, что существуют климатические «качели»: теплеет в Европе – холодает на Дальнем Востоке, и наоборот.
На Дальнем Востоке существуют теплое течение Куро-сио (его еще называют образно «восточный Гольфстрим») и холодное течение на северо-западе Тихого океана – Курильское. Если холодное течение ослабеет, то теплое усилится и пойдет дальше на север. Климат на Сахалине, на Курильских островах и в Приморье улучшится. Косвенным доказательством служит буйная растительность в этих районах. Там, к примеру, растут маньчжурский орех (родственник грецкого) и заросли бамбука. Это означает, что всего несколько тысяч лет назад там был теплый климат. При нынешних глобальных колебаниях «качели» могут наклониться в другую сторону – и в Европе похолодает.
– В случае срабатывания этих «качелей» потеплеет во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе?
– Потеплеет на северо-востоке Китая, в Маньчжурии, Приморье и на Сахалине. Климат станет комфортнее на Корейском полуострове и в Японии. Дело ведь даже не в том, что людям станет лучше, и не в том, что станет совсем жарко. Более важно, что у растений увеличится вегетативный период. Активная вегетация начинается после плюс 4 градусов. Будут лучше расти травы, это простимулирует животноводство.
Я помню, как нас на Сахалине отправили на заготовку травы для местного животноводческого хозяйства. Я был поражен – высота травы была 2–3 м, в нее надо было буквально врубаться. Когда мы продвинулись вглубь, то обнаружили там небольшую рощу. Заготовленную траву коровы ели круглый год и давали отличное молоко. Когда в Центральной России люди в очередях за молоком стояли, на Сахалине с молоком было всё в порядке. Если потеплеет, условия станут еще лучше. Сахалинская земля очень отзывчива к сельскохозяйственному подходу. Достаточно будет потепления на 1–2 градуса. В целом же России самое время заняться развитием Дальнего Востока. Но именно развитием, в комплексе, а не только добычей полезных ископаемых.
«Эффект поднятой крышки»
– А если говорить не о точном прогнозе, а о возможном сценарии, как может повлиять на климат России похолодание?
– Такое уже было – во времена Бориса Годунова три года подряд не было лета. А потом началось Смутное время. Но если ближе к нашим реалиям, то, скорее всего, это может выглядеть как усиление континентальности климата: короткое, засушливое лето, затем сырая осень, затяжная, потом холодная зима, резкий переход к лету. Это очень тяжело для сельского хозяйства, для коммунальных служб в городах. Гораздо выгоднее мягкий климат с преобладанием плюсовых температур, но, судя по всему, о нем можно забыть. Климат стал нестабильным – в этом главная беда. Тяжело планировать хозяйственную деятельность.
Вспомним, что происходило в течение прошедшего года. Осень была затяжная, растения начали распускаться. На побережье Балтики даже наклевывались почки. А потом резко ударили морозы, притом без снега. Дней за пять температура в Прибалтике опустилась до минус 20. Холодный воздух из Сибири понесся в Европу. В Хорватии на берегу Адриатического моря было минус 15, в Венеции – лед. В начале апреля в Москве еще была зима, а под конец наступило лето (переход занял две с половиной недели).
Почему это произошло? Потеплели северные моря, даже Балтика в конце ноября имела температуру плюс 9 при норме плюс 3 градуса. Называют это «эффектом поднятой крышки». Над северными морями, которые не успели покрыться льдом, возникли восходящие потоки воздуха. И сибирский антициклон подтянуло в Европу. Получился парадокс: потепление привело к похолоданию со смещением на несколько месяцев. Эту систему разработали пару лет назад русские ученые Владимир Петухов и Владимир Семенов, работающие в Потсдамском институте в Германии. Их математические построения оправдались на 100%. Если вдруг Ледовитый океан потеплеет, чего опасаются «зеленые», то у нас растянется осень, а потом неожиданно наступят холода, так как сибирский антициклон будет распухать в направлении Западной Европы.
– А в Сибири не станет теплее?
– Нет, Сибирь просто была и будет глобальным холодильником. Сибирский антициклон – самогенерирующийся объект. Он холодом делится, а теплом с ним зимой поделиться никто не сможет. Он способен распространить свое влияние до Пиренеев.
При этом климатическая нестабильность оказывает влияние на народное хозяйство не только напрямую (ухудшаются урожаи), но и косвенно. Вот на моих глазах в Риге после ряда снежных зим закупили новую снегоуборочную технику. А в этом году снега было мало. Техника простояла невостребованной. И кто может сказать, какой будет следующая зима. Может, снега не будет еще несколько лет и технику разумно было бы перепродать. Нестабильность климата влияет на бюджет, на качество работы коммунальных служб, транспорта и на многое другое. Это делает особо важным наличие устойчивых источников энергии. В российских условиях подача газа (да и любого типа топлива) – это не вопрос удобства, а вопрос выживания.
Вопрос выживания
– Не только иностранцы, но и россияне не до конца понимают, насколько суров климат в России. Вот, к примеру, Москва – здесь зимой температура регулярно опускается до минус 30 градусов, а летом поднимается до плюс 30. Разница в 60 градусов, причем мы говорим не о чем-то экстраординарном, а об обычных условиях. В действительности разница еще больше. Но вот представьте: в Лондоне зимой нормальная температура минус 5 градусов, то есть будь у них такая же амплитуда температур, летом термометры показывали бы плюс 55. Мой испанский знакомый был удивлен количеством приспособлений по утеплению, которые у нас есть. А знакомый финн поразился, узнав, что в России холоднее, чем в Финляндии. Ведь на карте Финляндия севернее. Был случай, когда в Испании на два дня зимой отключили электричество. Закрыл я окна. Было неудобно, прохладно, но не смертельно. А представьте то же самое где-нибудь в Сибири. Нужно будет эвакуировать население!
Вообще судить о проблемах страны без учета ее физико-географических особенностей нельзя. Финны, рассказывая о своей стране, всегда отмечают и суровость климата, и проблемы с коммуникациями, и особенность энергетики. Когда в Брюсселе решается вопрос о дотациях сельскому хозяйству, финские специалисты очень умело доказывают необходимость их получения. Притом им приходится бороться с испанскими пиарщиками, которые пытаются представить свою страну как пустыню Сахару, требуя денег. Все 27 стран Евросоюза стараются преуменьшить свои богатства, сконцентрировать внимание окружающих на своих природно-климатических проблемах. И только русские убеждают всех – «мы богаты, и всего у нас много». А надо торговаться, торговаться и торговаться – когда надо, жалуясь, прикидываясь бедными, то наступать, то уступать. Современный мир, построенный на рыночных принципах, только такой подход и понимает. Речь идет не о том, что России надо что-то у кого-то просить, а о том, что россиянам надо осознавать, в какой стране они живут, и уметь это объяснять остальному миру.
И не стоит провоцировать зависть соседей по планете разговорами о бескрайних просторах и неисчерпаемых богатствах. Было бы разумно понять, что богатства России не столь уж неисчерпаемы. Для остального человечества Россия должна предстать символом выживания миллионов людей в суровых условиях.
Можно, кстати, устроить экскурсии для иностранцев – пусть посмотрят, в каких природно-климатических условиях добывается газ и живут люди. Пусть увидят, что на большей части России зима длится по шесть месяцев, что температура минус 25 – это обыденность для зимней Москвы, не говоря уже о более холодных регионах. При этом такие экскурсии могли бы стать прибыльным туристическим бизнесом.
– «Газпром» устраивает иностранным партнерам экскурсии на север. Снег повсюду, вечная мерзлота на 400 м вглубь, дома на сваях, чтобы земли не касались, холод. Обычно это производит сильное впечатление.
– Еще бы подобные экскурсии для простых туристов. Я вот, кроме прочего, пишу путеводители для финнов и давно работаю с финскими и латвийскими туроператорами, которые отправляют туристов в Россию. Есть контакты многолетние с испанцами, датчанами. Хорошо бы организовать экскурсии на газпромовские месторождения для западных туристов. Это им очень интересно. Те же финны живут на российском газе – пусть посмотрят, откуда он берется. А потом они свои видео-, фотоматериалы и тексты раскидают в соцсетях. Это, на мой взгляд, позволит европейцам более трезво взглянуть на российские реалии. Журналисты, в частности те, что пишут о России, ограничены рамками редакционной политики, а простой турист – нет. Он может быть гораздо объективнее, тем более что поедет за собственные деньги.
Российским компаниям надо привыкать работать с публикой. На финских АЭС, кстати, проводят экскурсии для детей. По всему циклу. И воспитывают уважение к ядерной энергетике. Это помогает преодолеть страхи и предрассудки. А таковых полно.
Тут мы переходим к проблеме того, что традиционная (углеводородная и атомная) энергетика объявлена неэкологичной. Европа официально борется с выбросами и вкладывает много средств в альтернативную энергетику. Но меня пугает, что под маркой борьбы с выбросами можно пропихивать что угодно. Есть основания полагать, что пиар «экологических автомобилей» является лишь замаскированной экономической политикой в интересах определенных кругов, которая имеет мало общего с реальными потребностями.
Кислота для «зеленых» машин
– Речь об электромобилях?
– Да. Смотрите, по Земле ездит 1 млрд автомобилей. Пусть средняя мощность будет 50 кВт (на самом деле – больше, но пусть). Получается суммарная мощность 50 ТВт. А суммарная мощность всех электростанций чуть более 2 ТВт. Если все пересядут на электромобили, откуда взять столько энергии? Она ведь не из воздуха берется. Базовые законы физики никто ведь не отменял. В Калифорнии говорили, что, мол, будем по всему штату вводить электромобили. Потом посчитали, сколько потребуется сжечь углеводородов. Получилось, что использовать современный двигатель внутреннего сгорания (ДВС), работающий на очищенном топливе, выгоднее и экологичнее.
Кроме того, если обычный автомобиль с ДВС можно собрать в гараже, то электромобиль – это совсем другая история. Ему требуются система рекуперации энергии, огромные аккумуляторы, специальный двигатель и т.д. На один электромобиль работает столько людей, что невольно задумаешься, а не пытаются ли развитые страны за счет продвижения этого направления хоть частично решить проблему занятости? Может, такая работа и неэффективна в экономическом смысле, зато все при деле. Иного рационального объяснения тому, зачем нужно пропихивать изделие, которое более затратно, чем существующие, нет.
Но если удастся выстроить такую производственную цепочку, она вполне может заработать. Здесь все зависят друг от друга. Надо нанять геологов, которые будут искать литий и другие полезные ископаемые, многие из которых относятся к редкоземельным металлам. Нужно обеспечить добычу, переработку. Потом собственно производство, обслуживание. Потом – центры по утилизации. Это автомобиль с ДВС может спокойно гнить на свалке, а в электромобиле много редких металлов, которые надо извлечь и переработать, кроме того, что-то нужно сделать с ядовитым содержимым аккумуляторов. Получится ресурсоемкая индустрия с большим количеством рабочих мест.
За последние годы лоббисты электромобилей обвиняли нефтегазовые компании в том, что они не дают хода новым технологиям. В то же время, на мой взгляд, в развитии электромобилей кровно заинтересованы горнодобывающие и химические корпорации, например производители серной кислоты. Именно она используется для выщелачивания редкоземельных и редких металлов. Получается, что она нужна как раз для «зеленых» автомобилей.
– Весьма неэкологично получается.
– Разумеется. Я бы назвал электромобили не «зелеными», а «химическими» – это было бы честнее. Стоит вспомнить, что добыча металлов, особенно редких – это весьма ядовитый процесс. Разрушение огромных площадей, создание бассейнов с жидкими агрессивными и ядовитыми отходами, постоянная опасность прорыва, как было пару лет назад в Венгрии. Или вот, совсем недавно произошла авария у финской компании Talvivaara, добывающей никель и марганец, в результате которой вырвалось облако концентрированного сероводорода и погиб работник. Сейчас экологи трубят (и вполне обоснованно) о случаях гибели птиц и рыбы. Вонь ощущают туристы на курорте Вуокатти за 16 км от рудника. Рудник только за 2010 год использовал 183 тыс. т серной кислоты. И это в стране с сильнейшим природоохранным законодательством и «зелеными» общественными традициями. Что же в других странах, не столь щепетильных в этом вопросе? Мне кажется, что роль рудных полезных ископаемых в мире и их влияние на политику как-то не учитывается в должной мере.
– Получается, человечество оказывается в ситуации «парадокса Алисы»: чтобы стоять на месте, надо бежать изо всех сил. То есть металлы надо извлекать из земли постоянно даже, если потребление не будет расти, а вся техника будет отправляться на переработку.
– Да. В любом случае развитым странам надо честно сказать, что дело-то не в заботе об экологии, точнее, не только в ней, а еще и в попытке хоть как-то выйти из кризиса. Как в свое время, в 1930-х, американцы строили дороги за государственный счет. Люди стали селиться вдоль дорог. Выросли новые городки. Стимулировался бизнес. Новые, очень затратные технологии в Европе (те же электромобили) – это из той же серии. Притом я думаю, что политик, который об этом скажет, будет поддержан населением. Вы посмотрите на Испанию – безработица почти 25%. В той же Финляндии есть области, где безработица лишь чуть меньше, хотя в среднем ситуация лучше – но люди бегут в более благополучные районы. А менее благополучные от этого теряют налоги. Становится невозможным содержать школы, больницы и т.п. Это глобальная проблема.
Второй круг газификации
– А если говорить об экономической эффективности и экологии?
– Тогда, мне кажется, надо поддерживать идеи активного использования природного газа как сырья для производства метанола, который является экологически чистым топливом для двигателей внутреннего сгорания. В Латвии, например, Центр стратегических исследований и управления, объединяющий ученых (большинство – химики старой школы, в Латвии же был ВНИИ органической химии), отправил в Брюссель проект создания технологического кластера по производству метанола из российского природного газа. Метанол использовался бы в Европе в качестве автомобильного топлива, а в сочетании с угольным порошком давал бы отопительные смеси типа мазута. Это упрощает использование природного газа. Так что, с моей точки зрения, и России есть прямой смысл развивать использование своего эффективного топлива.
– Но метанол – продукт переработки, то есть уже дороже природного газа.
– Тут как раз речь о том, что сложный для заправки метан превратить в метанол, который смешивается с бензином и легко заливается в бензобак машины, причем машину не надо переоборудовать. К тому же метан может быть и от свалок, канализации и прочих биоисточников.
Но и газ (я имею в виду как природный газ, так и пропан-бутан) как моторное топливо становится всё более популярным. В Латвии все сейчас переходят на пропан. Ведь он стоит в два раза дешевле бензина, установка оборудования окупается буквально за несколько месяцев активной езды. Многие до кризиса купили большие прожорливые машины, которые тратят 14–15 л на 100 км. Как грянул кризис – за голову схватились, настолько дорого. В Финляндии тем временем ездят автобусы на компримированном природном газе – компании Gasum (СП «Газпрома» и финской Fortum).
Скандинавы, кстати, задумываются о том, что не надо зря гонять электрическую энергию, так как в сетях происходят значительные потери. Надо подавать к дому природный газ. В самом доме должна быть установка на топливных элементах, в которой газ будет преобразовываться в электричество. Возможно, такой подход даст более эффективную систему энергоснабжения. Природный газ – это концентрированная энергия в чистом виде. Идет второй круг газификации.
Беседу вел Александр Фролов