> Мне эту хню французскую нинадо. Лучше дайте сало килограмм-два.
− Что ж, душа моя, − сказал Собакевич, − если б я сам это делал, но я тебе прямо в глаза скажу, что я гадостей не стану есть. Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа. Возьмите барана, − продолжал он, обращаясь к Чичикову, − это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это все не то, это всё выдумки, это всё... - Здесь Собакевич даже сердито покачал головою. − Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье − фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично.
Сейчас, сейчас
− Что ж, душа моя, − сказал Собакевич, − если б я сам это делал, но я тебе прямо в глаза скажу, что я гадостей не стану есть. Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа. Возьмите барана, − продолжал он, обращаясь к Чичикову, − это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это все не то, это всё выдумки, это всё... - Здесь Собакевич даже сердито покачал головою. − Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье − фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично.