Ветер всей земле бессонницею выл,
и никак восставшей не додумать до конца,
что вот гроб в морозной
комнатеночке Москвы
революции и сына и отца.
Конец, конец, конец.
Кого уверять!
Стекло - и видите под...
Это его несут с Павелецкого по городу,
взятому им у господ.
Улица, будто рана сквозная -
так болит и стонет так.
Здесь каждый камень Ленина знает
по топоту первых октябрьских атак.
78
Здесь всё, что каждое знамя
вышило, задумано им и велено им.
Здесь каждая башня Ленина слышала,
за ним пошла бы в огонь и в дым.
Здесь Ленина знает каждый рабочий,
сердца ему ветками елок стели.
Он в битву вел, победу пророчил,
и вот пролетарий - всего властелин.
Здесь каждый крестьянин Ленина имя
в сердце вписал любовней, чем в святцы.
Он земли велел назвать своими,
что дедам в гробах, засеченным, снятся.
79
И коммунары с-под площади Красной,
казалось, шепчут:
- Любимый и милый!
Живи, и не надо
судьбы прекрасней -
сто раз сразимся и ляжем в могилы! -
Сейчас прозвучали б слова чудотворца,
чтоб нам умереть и его разбудят, -
плотина улиц враспашку растворится,
и с песней н_а_ смерть ринутся люди.
Но нету чудес, и мечтать о них нечего.
Есть Ленин, гроб и согнутые плечи.
Он был человек до конца человечьего -
неси и казнись тоской человечьей.
А мог ведь и не родиться такой человек, а человечество вообще, и мы в частности, могли и не узнать, что можно жить иначе. Величайший человек на планете.
Сейчас, сейчас