Место гибели генерал-майора Малофеева - развалины цеха консервного завода в Старопромысловском районе города Грозного, 24 января 2000 года [censored]
Из воспоминаний генерал-полковника Трошева Г. Н.:
"...17 января штурмовые отряды с двух направлений вошли в Грозный. Наступающие с юго-востока по улице Алтайской полностью отсекли Старопромысловский район, что позволило быстро овладеть важными магистралями и домами.
На восточном направлении штурмовые отряды 506-го полка к исходу дня захватили больничный комплекс и несколько кварталов жилых зданий частного сектора. В последующем, преодолевая упорное сопротивление боевиков, продвигались к площади Минутка.
В 13 часов один из отрядов "застопорился" - не смог пройти вперёд. Командир сослался на сильное противодействие противника в районе улицы Коперника. Тогда генерал М. Малофеев (заместитель командующего группировкой войск «Север» ) решил разобраться, что называется, на месте. Выехал с полковником Г. Цехановичем (начальником артиллерии полка), капитаном Никулиным (стажёр из военной академии) и радиотелеграфистом сержантом Шаробориным.
Уяснив обстановку "вживую", Михаил Юрьевич ещё раз уточнил задачу. Видимо заметив растерянность командиров штурмовых групп и некоторую робость, Малофеев взял управление на себя.
Командир группы старший лейтенант Мосиякин с первой тройкой выдвинулся к намеченному объекту. За ним пошли Малофеев с Цехановичем и связистом. А капитан Никулин остался с основным составом штурмовой группы.
Вошли в одноэтажное полуразрушенное здание. И в этот момент боевики открыли перекрёстный огонь из автоматов, пулемётов, снайперских винтовок и гранатомётов. Первая же очередь оказалась роковой для генерала Малофеева - Смертельное ранение в голову. Тяжёлое ранение получил связист, которого полковник Цеханович перетащил в безопасное место, но сержант Шароборин тут же скончался.
-Что с генералом? - крикнул командиру штурмовой группы Цеханович.
-Убит, - с трудом произнёс Мосиякин.
Через несколько минут в проёме окна показался капитан Никулин. Увидев, что здание обстреливается с двух сторон боевиками, офицер поспешил на выручку Малофееву. Прибыл один, штурмовая группа за ним не пошла - солдаты испугались.
Цеханович рассказал о случившимся. Решили вытаскивать генерала и пробиваться к своим. Но в этот момент по зданию боевики вновь открыли ураганный огонь. Видимо, догадались, что здесь находится кто-то из командования группировки.
Только через два дня, после нанесения артиллерийского удара, одной из наших штурмовых групп удалось прорваться к зданию. Но тело Малофеева не обнаружили.
Мне было поручено выехать на место гибели генерала, что я и сделал, взяв с собой полковника Стволова из 205-й бригады с группой разведчиков и сапёров. Не сразу удалось обнаружить тела погибших генерала и сержанта. Они лежали в 15-20 метрах от того злополучного здания, в нескольких шагах друг от друга с перевязанными запястьями рук (так легче было тащить их волоком), а рядом убитый боевик (видимо, попал под артобстрел, когда волок мёртвых).
Михаил Юрьевич прибыл к нам из Лениградского военного округа. Не успев толком принять дела у бывшего заместителя командующего 58-й армией по боевой подготовке, как сразу же вынужден был отправиться в зону боевых действий. С первых дней на войне проявил себя не только грамотным, знающим военное дело, но и храбрым командиром...".
Из воспоминаний гвардии подполковника Цехановича Б. Г. (начальник артиллерии 276-го Краснознамённого мотострелкового полка): [censored]
(стилизованно под художественное произведение, некоторые фамилии изменены)
"... - Грошев (командующий группировкой Особого района Грозного генерал-лейтенант Булгаков) прилетел..., - пронеслось по КНП, начальник артиллерии Копытов (Цеханович) сплюнул в сердцах и что-то злобно пробормотал. По каким-то причинам Копытов сильно не любил Грошева и старался с ним не сталкиваться (в период первой чеченской кампании противотанковая батарея, которой командовал Цеханович, в результате трагического стечения обстоятельств, сожгла два танка и БМП соседнего полка, которым в то время командовал Булгаков. Осерчавший Булгаков предпринял попытку расстрелять Цехановича, а потом несколько раз подсылал своих разведчиков с целью прямого убийства Цехановича). Офицеры на КНП подтянулись, каждый стал готовиться ответить на вопросы генерала, который отвечал за штурм Грозного. Через несколько минут хмурый и недовольный генерал с многочисленной свитой спустился в окоп и остановился в центральной ячейке наблюдательного пункта, хмуро буркнув: - Что тут у вас, докладывайте.
Малофеев, короткими фразами, в течении нескольких минут обрисовал сложившуюся обстановку на данный момент и замолчал. Грошев внимательно выслушал, задумался, глядя на карту, и через минуту повернулся к Малофееву:
- Задача дня у вас, товарищ генерал, перекресток улиц у двухэтажного здания. Сейчас время половина первого, до задачи дня еще 1200 метров, а вы застряли в "Пентагоне" и не знаете, почему войска не идут вперёд. Вы, что тут сидеть собрались или разбираться будете, по какой причине нет движения вперед? - Грошев недовольно смотрел на Малофеева, затем молча оглядел всех, кто находился на КНП, - Ну-ка, пошли выйдем генерал из окопа.
Генералы вылезли из окопа и остановились за ПРП. Было хорошо видно, как Грошев с раздражением что то выговаривал Малофееву, после чего, позвав своих офицеров, ушёл на КНП Внутренних Войск...
(Из дневников подполковника Цехановича)
... Я повернулся к Шароборину, настала наша очередь - За мной! - И выскочил из гаража. Всё назад ходу нет - только вперёд. Где-то подспудно понимал, что мы все пересекли какую-то черту, откуда назад дорога была уже не всем. И я не мог себе представить, что через десять минут буду сидеть в углу цеха, зажатый боевиками с гранатой в руке, и ждать, когда духи подойдут поближе чтобы взорвать себя и их. А пока бежал рядом с живым генералом, сзади бухал своими сапожищами по земле ещё живой Шароборин. Подбежав к канаве, скатились в неё, оказавшись на глубине два метра и сразу же начались карабкаться на противоположную сторону канавы, осторожно выглянув из неё. Ротный с двумя солдатами миновали пустой окоп боевика, и по одиночке прыгали через окно вовнутрь цеха, снайпер находился уже под стеной пристройки, прижавшись спиной к ней и настороженно смотрел вверх. Всё это успел охватить одним взглядом и приготовился бежать дальше, ожидая команды генерала, который лежал справа от меня, а ещё правее Шароборин.
- Духи! - Внезапно крикнул генерал, сильно ткнув меня локтем в бок. Я резко повернулся вправо и приподнялся над генералом, который навалился на Шароборина, закрыв его своим телом, и кричал сержанту: - Не стреляй со своей "пукалки", мы сами справимся.
В пятидесяти метрах от нас в канаву ввалились три боевиками и с дикими криками "Аллах Акбар" тут же открыли по нам огонь. Я вскинул автомат над генералом, и вместе с Малофеевым одновременно открыл огонь по духам. Первая трасса сразу же прошлась по боевикам, но и вокруг нас в опасной близости засвистели пули. Грохотали очереди, мы жали на спусковые крючки и били в друг-друга - никто не хотел отступать. Схватка шла кто кого? Мои трассы вились вокруг духов. Убить никого не получалось, но было отчетливо видно, что хоть по касательной, но двоих духов мои очереди зацепили и ранили их. Может быть, мы и завалили бы кого-нибудь из них, но у духов кончились патроны в магазинах быстрее, чем у нас и, не перезаряжая автоматов, боевики мгновенно выскочили из канавы и убежали через дорогу. Дав ещё пару очередей вдогонку, перевели дух и опять выглянули из канавы - никого не было видно. Быстро сменив магазин, снова выглянул и посмотрел влево, увидев как солдат, который стоял под стеной пристройки большим пальцем показывает на второй этаж. Я внимательно, в течении нескольких секунд разглядывал мешанину из разбитых шкафчиков и обломков скамеек, но ничего не разглядел. Солдат, поняв, что я не понял его, ещё раз жестом показал на второй этаж.
- Товарищ генерал, по-моему, на втором этаже дух засел и пасёт нас, - командующий посмотрел на пристройку и тут же выдал решение: - Хорошо, идёшь последним, прикрываешь меня и радиотелефониста. Пошли!
Мы разом выскочили из канавы и ринулись через дорогу покрытую старым, выщербленным асфальтом: первым бежал Малофеев, за ним Шароборин - я последним. Я бежал медленно, не сводя взгляда со второго этажа, и не зря. Из-за шкафчиков, как чёрт из коробочки, выскочил боевик и прицелился. Но я был готов к его появлению и тоже резко вскинул свой автомат. На какое-то мгновение наши взгляды встретились и мы разом нажали на курки - одновременно прозвучали короткие очереди. Духовская очередь, едва не задев меня, просвистела слева от головы. От моей же очереди в щепки разлетелась дверца шкафчика за спиной боевика и в тот же момент дух, как привидение исчез в глубине раздевалки. Пока разбирался с боевиком, генерал и Шароборин добежали до цеха и через окно-сначала генерал, а потом Сашка заскочили вовнутрь. Я перебежал через дорогу, спрыгнул в окоп боевика - неплохо гад приготовился, подбежал к окну. Видать боевик в окоп ходил через окно, потому что под ним аккуратно стоял железный ящик, который служил духу ступенькой. Тем же путём вспрыгнул на подоконник одной ногой - неожиданно поскользнулся, нелепо замахал свободной рукой и упал вовнутрь здания, сильно ударившись о кирпичи на полу. Мгновенно перевернулся на бок и бодро вскочил на ноги. В трёх метрах от меня, поджидая, стоял Шароборин и улыбался, наблюдая за моими судорожными движениями. За его спиной генерал уже перебежал на вторую половину цеха и приближался к ротному, который сидел у амбразуры в стене, разглядывая что-то во дворе завода.
Крик, - "Аллах Акбар"! - Прозвучал справа совершенно неожиданно и близко. Я резко повернул голову вправо и сердце гулко ёкнуло, в цех. через въездные ворота, в тридцати метрах от меня, ворвались трое боевиков. Двое из них от живота, даже не целясь, открыли огонь по двум солдатам ротного, которые тяжело и медленно бежали к воротам, чтобы там занять оборону. Одному из солдат пуля сразу же попала в голову, но вскользь, второму повезло - мимо. Они тут же упали на бетонный пол и откатились под прикрытие стены.
Третий - гранатомётчик, это он кричал "Аллах Акбар" - подымал гранатомет и уже целился в меня.
- Ещё секунда и он выстрелит. Как муху размажет по стене, - эта мысль появилась уже в движении. Наверно, со стороны было видно, как я резко крутанулся вправо и вскинул автомат, но для меня всё это растянулось на длинные, длинные, длинные мгновения. Время замедлило, почти прекратило свой бег. Я вижу, как медленно и тягуче подымаю автомат. Вижу, как двое боевиков от живота тоже медленно ведут огонь, медленно дёргаются затворы автоматов и, поблёскивая жёлтой латунью, гильзы вылетают из автоматов, но звуков не слышу. Два ВВэшника также едва-едва продолжают катиться под огнём в укрытие. Полная тишина, я ничего не слышу. Все чувства сосредоточены на боевике с гранатомётом. Я вижу его грязную рожу, острый прищур глаз, когда он целится в меня, и волчий торжествующий оскал. Мой палец медленно нажимает на спусковой крючок и трассирующие пули идут в боевика, они бьют его в бок, но чеченец ещё не чувствует боли, а только сильный толчок в тело. Он стреляет в меня, но было уже поздно, от удара пуль сбивается точный прицел, и тут все звуки обрушиваются на меня - грохочущий выстрел из гранатомёта. Граната вылетает, попадает в стену в десяти метрах от меня и оглушительный взрыв накрывает нас, но я всё равно жму на спусковой крючок и вижу, как мои очереди хлещут по духам. Боевик выпустив из рук гранатомёт, схватился за бок, куда попали мои пули и, кренясь в сторону, двигаясь рваными рывками убегает из цеха. Следом за ним, непрерывно строча из автоматов, отступают и автоматчики. Всё, теперь можно бежать к генералу. Кругом стрельба, крики. Шароборин так и не успел понять, что произошло и куда я стрелял. Его от боевиков заслоняла стена, и он их не видел.
Отчего то бросилось в глаза и запомнилось, что стена, около которой мы стояли, несмотря на разрушения в цеху, была недавно побелена и чистая.
Нужно было теперь двигаться через цех к генералу и занять там оборону. Слева и впереди от нас в стене виднелась дверной проём в подсобное помещение. В голове сразу же закрутился вихрь мыслей и предположений: - Что там за дверью? Есть ли там боевики или нет? Ведь там помещение, куда наверняка есть еще одна дверь из пристройки?
А то, что в пристройке есть боевики, я уже убедился. Но надо было бежать, а не размышлять. Бежим, Шароборин приотстал и я первым подбегаю к двери, заглядываю в неё, готовый немедленно резануть очередью. В дальней стене помещение действительно есть ещё одна дверь в пристройку, но слава богу никого. Нормально, но надо всегда помнить об этой двери и держать её на контроле. Потом, когда закрепимся, попробуем через неё прорваться в подсобные помещения. Бежим дальше, перескакиваем через груду красных кирпичей, когда то бывшей стеной, и попадаем на вторую половину цеха. Слева в четырёх метрах стена, в которой снова темнеет провал двери, а над ней, на уровне второго этажа в цех выходят две небольших амбразуры.
- Всё...! Сейчас из двери врежут, - непонятно откуда сверкнула мысль - надо прыгать, и не важно куда, главное двигаться, а не стоять на месте....
- Шароборин - Прыгааай...! - И сам, не раздумывая, кувыркнулся через голову назад. Сашка приостановился, удивлённо посмотрел на меня, но я уже был в прыжке, и вовремя - из двери ударила очередь. Я прямо физически ощутил, как пули буквально в нескольких сантиметрах прошли мимо моей груди, миновали и ударили Шароборина в грудь, откинув его в сторону. Уже в прыжке, переворачиваясь через голову, услышал, как он закричал и это был не только крик боли, а в нём было Удивление. Потом Сожаление и Обида - "Почему Я???? Почему в МЕНЯ???? В Меня нельзя - я ведь ДЕМБЕЛЬЬЬЬ.... Я ведь домой должен ЕХАТЬЬЬЬ....".
Перекувыркнувшись через голову, тяжело и больно грохнулся на кирпичи и сразу же откатился в угол, изготовившись к стрельбе и ведя стволом автомата по цеху. Увидев, что непосредственной опасности для меня нет, посмотрел на Шароборина, который лежал в трёх метрах и тихо стонал. В голове у меня всё перекрутилось и смешалось: почему-то мне показалось, что раненым лежит не Шароборин, а сержант Ахмеров.
- Ахмеров, Ахмеров, что с тобой? - Хотя понимал, что он был ранен и ранен тяжело.
- Товарищ подполковник, - голос его звучал слабо, - Я ранен, вытащите меня отсюда... Вытащите....
Не задумываясь, я вскочил и кинулся к нему. Подскочил, левой рукой схватил за воротник куртки и попытался его тащить. В правой руке у меня был автомат, и я искоса поглядывал на дверь. Тащить было тяжело, Сашка упал на спину, где у него была радиостанция, которая теперь гребла как бульдозер и мешала тащить. Опасался не зря - из двери ударила очередь и пули впились у меня между рук в кирпичи, но не попали ни в меня, ни в Шароборина. Кирпичная крошка больно стеганула по лицу, заставив отпрянуть от раненого, и снова откатиться в свой угол. Перевёл дух и через пятнадцать секунд снова кинулся к Шароборину, дал короткую очередь в дверь и, схватив своего подчинённого за воротник, потянул его по кирпичам. Опять очередь. Пули заколотили вокруг меня, дробя кирпич, но в очередной раз не задели нас. Снова отпрыгнул в угол. Понял, что действуя одной рукой ничего не получится и, зарычав от злобы и досады, положил автомат на кирпичи и ломанулся к Шароборину: - Всё, без него в угол не вернусь.... Плевать на боевика.
Подскочив к Сашке, одной рукой схватил снова за воротник куртки, второй за поясной ремень, рывком приподнял его и быстро потащил к себе в угол. Боевик не стрелял - может у него в этот момент кончились патроны в магазине и он их перекидывал, а может он и стрелял, но я уже ничего не воспринимал - я тащил Сашку и дотащил. Шароборин лежал на спине и тихо стонал, на груди его виднелись отверстия от пуль, но крови не было видно, лишь лицо сильно побледнело.
Пока занимался раненым обстановка вокруг нас резко изменилась, боевики предприняли контратаку и сумели отбить остальных ВВэшников от цеха, тем самым окружив нас всех, находившихся в цеху. Я завертел головой, оценивая обстановку: кругом били очереди и пули чертили линии красивых и быстрых, пыльных фонтанчиков на всей площади цеха. Сквозь трескотню выстрелов доносились остервенелые крики "Аллах Акбар". В дальней части второй половины цеха в проемах стен и окон мелькали фигуры боевиков. Короткими очередями в два-три патрона приходилось бить по ним, не давая возможности заскочить им во внутрь здания. Так длилось две-три минуты и затем все потихоньку стихло, лишь изредка то там, то тут били автоматные очереди и пули хлестали по цеху, не давая поднять голову. Я посмотрел на генерала и ротного, которые несмотря на то, что кругом шёл бой, продолжали наблюдать за двором цеха, и кажется даже не видели, как был ранен Шароборин. Справа их от боевиков закрывала какая-то пристройка, а слева железная труба большого диаметра. И было непонятно, заметили ли они вообще, что обстановка кардинально изменилась.
- Всё ясно - нас окружили. Надо вызывать огонь своей артиллерии и ударить по дальнему концу цеха и угольным кучам во дворе, откуда боевики контролировали мою половину, простреливая весь цех по длине и сковывая возможные наши манёвры.
Снял с головы Шароборина наушники, отчего он коротко застонал: - Ничего, ничего парень держись, сейчас вызову огонь артиллерии по духам, а там и тебя отправим к своим.
Я ему говорил, а сам не верил тому, что говорю. Мы окружены, один ВВэшник ранен в голову, да и отрезаны они от меня, хотя и находятся в двадцати метрах. Повернул голову налево, генерал с ротным продолжали смотреть в амбразуру - эти тоже не помощники. У них свои проблемы, да и перебежать им ко мне опасно - боевик в дверях срежет их одной очередью. Одному тащить неудобно - тяжело, да и руки будут заняты, и я сам становлюсь хорошей малоподвижной мишенью - мгновенно завалят. Остаётся драться до конца, а уж там как получится - погибнем или выживем. Глядишь, может ВВэшники всё-таки сумеют к нам прорваться.
Радиостанция работала, издавая шипение: - "Самара, Самара! Я Лесник 53", - но в ответ только треск в эфире.
- "Самара, Самара! Я Лесник 53", - шипенье и помехи. Бросил в досаде наушники на битый кирпич. Бесполезно, или железобетонные стены цеха мешают прохождению волн, или радиостанция от удара всё-таки повреждена. Я изготовился к бою, что ж, помирать - так с музыкой. Об отходе не могло быть речи - раненого не бросишь. Бросил взгляд на Сашку, было здорово заметно, что он "отходит": стоны становились все тише и тише, черты лица как то мгновенно заострились, на губах появилась розовая пена, ещё секунд тридцать - сорок он сделал последний вздох и умер. Лицо его стало спокойным в своей неподвижности. Где-то в глубине души шевельнулось предательское облегчение. Теперь я был предоставлен самому себе и мог "крутится" чтобы выжить. Я устроился поудобнее, духи продолжали стрелять во внутрь цеха, не давая нам передвигаться. Повернул голову влево и посмотрел на генерала и ротного - что они там делают?
Командующий и ротный что-то внимательно продолжали рассматривать через амбразуру во дворе завода, а через несколько секунд оба резко отпрянули от амбразуры, которая внезапно заклубилась от попадания автоматной очереди со двора. Малофеев внезапно дёрнулся, коротко вздохнул и тихо осел от трёх пуль попавших ему в голову. Из под волос, из ушей, носа и рта обильно хлынула кровь, стекая на землю, но не пачкая его лица. Как он сидел на корточках у амбразуры, так и остался в этом положении, лишь правым боком опёрся на стену.
Генерал убит. Убит командующий. Убит человек, которому мы вверили свои жизни, за которым шли. И надеялись, что он сумеет принять правильное решение, в результате чего будет выполнена задача и мы благополучно и живыми вернёмся обратно. И вот он был убит. Я смотрел на него и медленно осознавал - Для него ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ....... - кончились бессонные ночи, бесконечные думы над картой, у него уже нет ответственности за выполнение задачи, не надо отчитываться перед Грошевым. Ему всё уже до "лампочки" - убьют нас или мы выживем. Ему уже ВСЁ РАВНО. Ему уже ничего не надо....
А по ротному остервенело бил и бил боевик, но уже явно не со двора. Офицер сумел сгруппироваться, поджать ноги под себя, и теперь он прикрывался от боевика толстой железной трубой-диаметром сантиметров сорок. Автомат выпал из рук и лежал рядом с ним, но поднять его он не мог. В руке командир роты держал "Мотороллу", в которую что-то лихорадочно говорил - наверно прощался. Вспомнился сразу случай, как две недели назад ВВэшники штурмовали школу в Старых Промыслах, и у них во время атаки был тяжело ранен замполит роты. Он лежал впереди всей роты в тридцати метрах, в руках у него тоже была "Моторолла", и духовские снайпера к нему никого не подпускали. До самой темноты с ним непрерывно говорили по радиостанции, не давая тому уйти в шоковое состояние, а в темноте его вытащили. Но по дороге в госпиталь он скончался от большой потери крови. Это воспоминание мимолётно пронеслось в голове и пропало. Судя по фонтанчикам от пуль, боевик вел огонь из амбразур второго этажа стены, которая выходила в цех. Боевик злился; пули с противным визгом рикошетили от трубы в разные стороны, попадали рядом с ногами ротного и его автоматом, но в самого его попасть не могли. Но и в таком положении долго не просидишь.
- Приехали, пора сливать воду. Ничего себе сходил посмотреть, как работают корректировщики. - Оценив свои шансы, которые равнялись практически нулю, я стал абсолютно спокоен. Еще в первую войну решил про себя, что если когда возникнет такая ситуация, что меня зажмут боевики, то буду драться до конца, а потом взорву себя вместе с боевиками гранатой. Для этого всегда носил с собой гранату, на которой краской было написано - "МОЯ".
Поглядывая по сторонам и готовый немедленно открыть огонь, левой рукой стал доставать гранату, и в который раз убедился, что разгрузка хоть и красивая, но карманы для гранат сшиты неправильно. Мне понадобилось целых пятнадцать секунд, чтобы буквально выковыривать гранату из кармашка. И если ещё раз понадобится доставать гранату, да в ходе боя - то не успею. Крутанул в пальцах ЭФКУ (Ф-1), в который раз прочитав на её гранях - "МОЯ", разогнул усики и зубами вырвал чеку. Надо ж, из четырёх гранат на поясе вытащил именно её - Значит это Судьба.
- Всё, теперь даже если и тяжело ранят, то пальцы разожму и всё равно успею взорвать себя. Ну, а если повезёт, то и несколько духов захвачу с собой. Выбор сделан.
На меня накатило спокойствие. Как всегда в таких острых обстоятельствах, а это было и в первой войне, и в Абхазии у меня "перегорели предохранители самосохранения" и осталось только одно - драться до конца. Мелькнула мысль сожаления о семье, мелькнула и исчезла, вся прошедшая жизнь - семья, все проблемы, всё это осталось за чертой...".
Воспоминания Цезановича офигенны, перечитал всё -[censored]
Квинтэссенция русского офицера, во всем многообразии этого понятия. Кто-то видит там алкаша-самодура, который способен имитировать расстрел подчинённых за нарушение приказа, а кто-то - героя, который идёт впереди всех, нисколько не думая о собственной жизни, только ради выполнения боевой задачи. Почитайте, не пожалеете.
Генерал проебал боевую подготовку, проебал боевое слаживание. Вместо организации взаимодействие родов воиск, НАПРИМЕР организация артилерийской поддержки, схавтил автомат и побежал. Дальше что?
В Севастополе на экскурсии про Нахимова экскурсовод рассказывал какой он был герой. Что не снимал знаки отличия, в отличии от остальных офицеров, и все время был на передовой. И я задал примерно такой же вопрос. Думал меня порвут на месте.
> Вместо организации взаимодействи[я] родов воиск, НАПРИМЕР организаци[и] артилерийской поддержки, схавтил автомат и побежал
Последние времы заметило мой —
Склонений из бошки ущьла весь домой.
Русскама йезыгу надама знай,
Родная говоркама не забивай!
:-)
И по теме треда: это тот случай, когда братья по разуму и коллеги по диванному экспиритизму раздражают, ибо в каментах каждый — неебически "умный и дальновидный генерал".
> Вот есть генерал, который пошёл в бой (условно). Почему он герой, а солдаты, которые в бой ходят постоянно - нет?
По статистике если солдаты немотивированны или неопытны, то потери командного состава гораздо существеннее - их приходится вести в бой в том числе примером.
То есть героями такие солдаты становятся благодаря действиям офицеров.
Сейчас, сейчас
[censored]
Из воспоминаний генерал-полковника Трошева Г. Н.:
"...17 января штурмовые отряды с двух направлений вошли в Грозный. Наступающие с юго-востока по улице Алтайской полностью отсекли Старопромысловский район, что позволило быстро овладеть важными магистралями и домами.
На восточном направлении штурмовые отряды 506-го полка к исходу дня захватили больничный комплекс и несколько кварталов жилых зданий частного сектора. В последующем, преодолевая упорное сопротивление боевиков, продвигались к площади Минутка.
В 13 часов один из отрядов "застопорился" - не смог пройти вперёд. Командир сослался на сильное противодействие противника в районе улицы Коперника. Тогда генерал М. Малофеев (заместитель командующего группировкой войск «Север» ) решил разобраться, что называется, на месте. Выехал с полковником Г. Цехановичем (начальником артиллерии полка), капитаном Никулиным (стажёр из военной академии) и радиотелеграфистом сержантом Шаробориным.
Уяснив обстановку "вживую", Михаил Юрьевич ещё раз уточнил задачу. Видимо заметив растерянность командиров штурмовых групп и некоторую робость, Малофеев взял управление на себя.
Командир группы старший лейтенант Мосиякин с первой тройкой выдвинулся к намеченному объекту. За ним пошли Малофеев с Цехановичем и связистом. А капитан Никулин остался с основным составом штурмовой группы.
Вошли в одноэтажное полуразрушенное здание. И в этот момент боевики открыли перекрёстный огонь из автоматов, пулемётов, снайперских винтовок и гранатомётов. Первая же очередь оказалась роковой для генерала Малофеева - Смертельное ранение в голову. Тяжёлое ранение получил связист, которого полковник Цеханович перетащил в безопасное место, но сержант Шароборин тут же скончался.
-Что с генералом? - крикнул командиру штурмовой группы Цеханович.
-Убит, - с трудом произнёс Мосиякин.
Через несколько минут в проёме окна показался капитан Никулин. Увидев, что здание обстреливается с двух сторон боевиками, офицер поспешил на выручку Малофееву. Прибыл один, штурмовая группа за ним не пошла - солдаты испугались.
Цеханович рассказал о случившимся. Решили вытаскивать генерала и пробиваться к своим. Но в этот момент по зданию боевики вновь открыли ураганный огонь. Видимо, догадались, что здесь находится кто-то из командования группировки.
Только через два дня, после нанесения артиллерийского удара, одной из наших штурмовых групп удалось прорваться к зданию. Но тело Малофеева не обнаружили.
Мне было поручено выехать на место гибели генерала, что я и сделал, взяв с собой полковника Стволова из 205-й бригады с группой разведчиков и сапёров. Не сразу удалось обнаружить тела погибших генерала и сержанта. Они лежали в 15-20 метрах от того злополучного здания, в нескольких шагах друг от друга с перевязанными запястьями рук (так легче было тащить их волоком), а рядом убитый боевик (видимо, попал под артобстрел, когда волок мёртвых).
Михаил Юрьевич прибыл к нам из Лениградского военного округа. Не успев толком принять дела у бывшего заместителя командующего 58-й армией по боевой подготовке, как сразу же вынужден был отправиться в зону боевых действий. С первых дней на войне проявил себя не только грамотным, знающим военное дело, но и храбрым командиром...".
Из воспоминаний гвардии подполковника Цехановича Б. Г. (начальник артиллерии 276-го Краснознамённого мотострелкового полка):
[censored]
(стилизованно под художественное произведение, некоторые фамилии изменены)
"... - Грошев (командующий группировкой Особого района Грозного генерал-лейтенант Булгаков) прилетел..., - пронеслось по КНП, начальник артиллерии Копытов (Цеханович) сплюнул в сердцах и что-то злобно пробормотал. По каким-то причинам Копытов сильно не любил Грошева и старался с ним не сталкиваться (в период первой чеченской кампании противотанковая батарея, которой командовал Цеханович, в результате трагического стечения обстоятельств, сожгла два танка и БМП соседнего полка, которым в то время командовал Булгаков. Осерчавший Булгаков предпринял попытку расстрелять Цехановича, а потом несколько раз подсылал своих разведчиков с целью прямого убийства Цехановича). Офицеры на КНП подтянулись, каждый стал готовиться ответить на вопросы генерала, который отвечал за штурм Грозного. Через несколько минут хмурый и недовольный генерал с многочисленной свитой спустился в окоп и остановился в центральной ячейке наблюдательного пункта, хмуро буркнув: - Что тут у вас, докладывайте.
Малофеев, короткими фразами, в течении нескольких минут обрисовал сложившуюся обстановку на данный момент и замолчал. Грошев внимательно выслушал, задумался, глядя на карту, и через минуту повернулся к Малофееву:
- Задача дня у вас, товарищ генерал, перекресток улиц у двухэтажного здания. Сейчас время половина первого, до задачи дня еще 1200 метров, а вы застряли в "Пентагоне" и не знаете, почему войска не идут вперёд. Вы, что тут сидеть собрались или разбираться будете, по какой причине нет движения вперед? - Грошев недовольно смотрел на Малофеева, затем молча оглядел всех, кто находился на КНП, - Ну-ка, пошли выйдем генерал из окопа.
Генералы вылезли из окопа и остановились за ПРП. Было хорошо видно, как Грошев с раздражением что то выговаривал Малофееву, после чего, позвав своих офицеров, ушёл на КНП Внутренних Войск...
(Из дневников подполковника Цехановича)
... Я повернулся к Шароборину, настала наша очередь - За мной! - И выскочил из гаража. Всё назад ходу нет - только вперёд. Где-то подспудно понимал, что мы все пересекли какую-то черту, откуда назад дорога была уже не всем. И я не мог себе представить, что через десять минут буду сидеть в углу цеха, зажатый боевиками с гранатой в руке, и ждать, когда духи подойдут поближе чтобы взорвать себя и их. А пока бежал рядом с живым генералом, сзади бухал своими сапожищами по земле ещё живой Шароборин. Подбежав к канаве, скатились в неё, оказавшись на глубине два метра и сразу же начались карабкаться на противоположную сторону канавы, осторожно выглянув из неё. Ротный с двумя солдатами миновали пустой окоп боевика, и по одиночке прыгали через окно вовнутрь цеха, снайпер находился уже под стеной пристройки, прижавшись спиной к ней и настороженно смотрел вверх. Всё это успел охватить одним взглядом и приготовился бежать дальше, ожидая команды генерала, который лежал справа от меня, а ещё правее Шароборин.
- Духи! - Внезапно крикнул генерал, сильно ткнув меня локтем в бок. Я резко повернулся вправо и приподнялся над генералом, который навалился на Шароборина, закрыв его своим телом, и кричал сержанту: - Не стреляй со своей "пукалки", мы сами справимся.
В пятидесяти метрах от нас в канаву ввалились три боевиками и с дикими криками "Аллах Акбар" тут же открыли по нам огонь. Я вскинул автомат над генералом, и вместе с Малофеевым одновременно открыл огонь по духам. Первая трасса сразу же прошлась по боевикам, но и вокруг нас в опасной близости засвистели пули. Грохотали очереди, мы жали на спусковые крючки и били в друг-друга - никто не хотел отступать. Схватка шла кто кого? Мои трассы вились вокруг духов. Убить никого не получалось, но было отчетливо видно, что хоть по касательной, но двоих духов мои очереди зацепили и ранили их. Может быть, мы и завалили бы кого-нибудь из них, но у духов кончились патроны в магазинах быстрее, чем у нас и, не перезаряжая автоматов, боевики мгновенно выскочили из канавы и убежали через дорогу. Дав ещё пару очередей вдогонку, перевели дух и опять выглянули из канавы - никого не было видно. Быстро сменив магазин, снова выглянул и посмотрел влево, увидев как солдат, который стоял под стеной пристройки большим пальцем показывает на второй этаж. Я внимательно, в течении нескольких секунд разглядывал мешанину из разбитых шкафчиков и обломков скамеек, но ничего не разглядел. Солдат, поняв, что я не понял его, ещё раз жестом показал на второй этаж.
- Товарищ генерал, по-моему, на втором этаже дух засел и пасёт нас, - командующий посмотрел на пристройку и тут же выдал решение: - Хорошо, идёшь последним, прикрываешь меня и радиотелефониста. Пошли!
Мы разом выскочили из канавы и ринулись через дорогу покрытую старым, выщербленным асфальтом: первым бежал Малофеев, за ним Шароборин - я последним. Я бежал медленно, не сводя взгляда со второго этажа, и не зря. Из-за шкафчиков, как чёрт из коробочки, выскочил боевик и прицелился. Но я был готов к его появлению и тоже резко вскинул свой автомат. На какое-то мгновение наши взгляды встретились и мы разом нажали на курки - одновременно прозвучали короткие очереди. Духовская очередь, едва не задев меня, просвистела слева от головы. От моей же очереди в щепки разлетелась дверца шкафчика за спиной боевика и в тот же момент дух, как привидение исчез в глубине раздевалки. Пока разбирался с боевиком, генерал и Шароборин добежали до цеха и через окно-сначала генерал, а потом Сашка заскочили вовнутрь. Я перебежал через дорогу, спрыгнул в окоп боевика - неплохо гад приготовился, подбежал к окну. Видать боевик в окоп ходил через окно, потому что под ним аккуратно стоял железный ящик, который служил духу ступенькой. Тем же путём вспрыгнул на подоконник одной ногой - неожиданно поскользнулся, нелепо замахал свободной рукой и упал вовнутрь здания, сильно ударившись о кирпичи на полу. Мгновенно перевернулся на бок и бодро вскочил на ноги. В трёх метрах от меня, поджидая, стоял Шароборин и улыбался, наблюдая за моими судорожными движениями. За его спиной генерал уже перебежал на вторую половину цеха и приближался к ротному, который сидел у амбразуры в стене, разглядывая что-то во дворе завода.
Крик, - "Аллах Акбар"! - Прозвучал справа совершенно неожиданно и близко. Я резко повернул голову вправо и сердце гулко ёкнуло, в цех. через въездные ворота, в тридцати метрах от меня, ворвались трое боевиков. Двое из них от живота, даже не целясь, открыли огонь по двум солдатам ротного, которые тяжело и медленно бежали к воротам, чтобы там занять оборону. Одному из солдат пуля сразу же попала в голову, но вскользь, второму повезло - мимо. Они тут же упали на бетонный пол и откатились под прикрытие стены.
Третий - гранатомётчик, это он кричал "Аллах Акбар" - подымал гранатомет и уже целился в меня.
- Ещё секунда и он выстрелит. Как муху размажет по стене, - эта мысль появилась уже в движении. Наверно, со стороны было видно, как я резко крутанулся вправо и вскинул автомат, но для меня всё это растянулось на длинные, длинные, длинные мгновения. Время замедлило, почти прекратило свой бег. Я вижу, как медленно и тягуче подымаю автомат. Вижу, как двое боевиков от живота тоже медленно ведут огонь, медленно дёргаются затворы автоматов и, поблёскивая жёлтой латунью, гильзы вылетают из автоматов, но звуков не слышу. Два ВВэшника также едва-едва продолжают катиться под огнём в укрытие. Полная тишина, я ничего не слышу. Все чувства сосредоточены на боевике с гранатомётом. Я вижу его грязную рожу, острый прищур глаз, когда он целится в меня, и волчий торжествующий оскал. Мой палец медленно нажимает на спусковой крючок и трассирующие пули идут в боевика, они бьют его в бок, но чеченец ещё не чувствует боли, а только сильный толчок в тело. Он стреляет в меня, но было уже поздно, от удара пуль сбивается точный прицел, и тут все звуки обрушиваются на меня - грохочущий выстрел из гранатомёта. Граната вылетает, попадает в стену в десяти метрах от меня и оглушительный взрыв накрывает нас, но я всё равно жму на спусковой крючок и вижу, как мои очереди хлещут по духам. Боевик выпустив из рук гранатомёт, схватился за бок, куда попали мои пули и, кренясь в сторону, двигаясь рваными рывками убегает из цеха. Следом за ним, непрерывно строча из автоматов, отступают и автоматчики. Всё, теперь можно бежать к генералу. Кругом стрельба, крики. Шароборин так и не успел понять, что произошло и куда я стрелял. Его от боевиков заслоняла стена, и он их не видел.
Отчего то бросилось в глаза и запомнилось, что стена, около которой мы стояли, несмотря на разрушения в цеху, была недавно побелена и чистая.
Нужно было теперь двигаться через цех к генералу и занять там оборону. Слева и впереди от нас в стене виднелась дверной проём в подсобное помещение. В голове сразу же закрутился вихрь мыслей и предположений: - Что там за дверью? Есть ли там боевики или нет? Ведь там помещение, куда наверняка есть еще одна дверь из пристройки?
А то, что в пристройке есть боевики, я уже убедился. Но надо было бежать, а не размышлять. Бежим, Шароборин приотстал и я первым подбегаю к двери, заглядываю в неё, готовый немедленно резануть очередью. В дальней стене помещение действительно есть ещё одна дверь в пристройку, но слава богу никого. Нормально, но надо всегда помнить об этой двери и держать её на контроле. Потом, когда закрепимся, попробуем через неё прорваться в подсобные помещения. Бежим дальше, перескакиваем через груду красных кирпичей, когда то бывшей стеной, и попадаем на вторую половину цеха. Слева в четырёх метрах стена, в которой снова темнеет провал двери, а над ней, на уровне второго этажа в цех выходят две небольших амбразуры.
- Всё...! Сейчас из двери врежут, - непонятно откуда сверкнула мысль - надо прыгать, и не важно куда, главное двигаться, а не стоять на месте....
- Шароборин - Прыгааай...! - И сам, не раздумывая, кувыркнулся через голову назад. Сашка приостановился, удивлённо посмотрел на меня, но я уже был в прыжке, и вовремя - из двери ударила очередь. Я прямо физически ощутил, как пули буквально в нескольких сантиметрах прошли мимо моей груди, миновали и ударили Шароборина в грудь, откинув его в сторону. Уже в прыжке, переворачиваясь через голову, услышал, как он закричал и это был не только крик боли, а в нём было Удивление. Потом Сожаление и Обида - "Почему Я???? Почему в МЕНЯ???? В Меня нельзя - я ведь ДЕМБЕЛЬЬЬЬ.... Я ведь домой должен ЕХАТЬЬЬЬ....".
Перекувыркнувшись через голову, тяжело и больно грохнулся на кирпичи и сразу же откатился в угол, изготовившись к стрельбе и ведя стволом автомата по цеху. Увидев, что непосредственной опасности для меня нет, посмотрел на Шароборина, который лежал в трёх метрах и тихо стонал. В голове у меня всё перекрутилось и смешалось: почему-то мне показалось, что раненым лежит не Шароборин, а сержант Ахмеров.
- Ахмеров, Ахмеров, что с тобой? - Хотя понимал, что он был ранен и ранен тяжело.
- Товарищ подполковник, - голос его звучал слабо, - Я ранен, вытащите меня отсюда... Вытащите....
Не задумываясь, я вскочил и кинулся к нему. Подскочил, левой рукой схватил за воротник куртки и попытался его тащить. В правой руке у меня был автомат, и я искоса поглядывал на дверь. Тащить было тяжело, Сашка упал на спину, где у него была радиостанция, которая теперь гребла как бульдозер и мешала тащить. Опасался не зря - из двери ударила очередь и пули впились у меня между рук в кирпичи, но не попали ни в меня, ни в Шароборина. Кирпичная крошка больно стеганула по лицу, заставив отпрянуть от раненого, и снова откатиться в свой угол. Перевёл дух и через пятнадцать секунд снова кинулся к Шароборину, дал короткую очередь в дверь и, схватив своего подчинённого за воротник, потянул его по кирпичам. Опять очередь. Пули заколотили вокруг меня, дробя кирпич, но в очередной раз не задели нас. Снова отпрыгнул в угол. Понял, что действуя одной рукой ничего не получится и, зарычав от злобы и досады, положил автомат на кирпичи и ломанулся к Шароборину: - Всё, без него в угол не вернусь.... Плевать на боевика.
Подскочив к Сашке, одной рукой схватил снова за воротник куртки, второй за поясной ремень, рывком приподнял его и быстро потащил к себе в угол. Боевик не стрелял - может у него в этот момент кончились патроны в магазине и он их перекидывал, а может он и стрелял, но я уже ничего не воспринимал - я тащил Сашку и дотащил. Шароборин лежал на спине и тихо стонал, на груди его виднелись отверстия от пуль, но крови не было видно, лишь лицо сильно побледнело.
Пока занимался раненым обстановка вокруг нас резко изменилась, боевики предприняли контратаку и сумели отбить остальных ВВэшников от цеха, тем самым окружив нас всех, находившихся в цеху. Я завертел головой, оценивая обстановку: кругом били очереди и пули чертили линии красивых и быстрых, пыльных фонтанчиков на всей площади цеха. Сквозь трескотню выстрелов доносились остервенелые крики "Аллах Акбар". В дальней части второй половины цеха в проемах стен и окон мелькали фигуры боевиков. Короткими очередями в два-три патрона приходилось бить по ним, не давая возможности заскочить им во внутрь здания. Так длилось две-три минуты и затем все потихоньку стихло, лишь изредка то там, то тут били автоматные очереди и пули хлестали по цеху, не давая поднять голову. Я посмотрел на генерала и ротного, которые несмотря на то, что кругом шёл бой, продолжали наблюдать за двором цеха, и кажется даже не видели, как был ранен Шароборин. Справа их от боевиков закрывала какая-то пристройка, а слева железная труба большого диаметра. И было непонятно, заметили ли они вообще, что обстановка кардинально изменилась.
- Всё ясно - нас окружили. Надо вызывать огонь своей артиллерии и ударить по дальнему концу цеха и угольным кучам во дворе, откуда боевики контролировали мою половину, простреливая весь цех по длине и сковывая возможные наши манёвры.
Снял с головы Шароборина наушники, отчего он коротко застонал: - Ничего, ничего парень держись, сейчас вызову огонь артиллерии по духам, а там и тебя отправим к своим.
Я ему говорил, а сам не верил тому, что говорю. Мы окружены, один ВВэшник ранен в голову, да и отрезаны они от меня, хотя и находятся в двадцати метрах. Повернул голову налево, генерал с ротным продолжали смотреть в амбразуру - эти тоже не помощники. У них свои проблемы, да и перебежать им ко мне опасно - боевик в дверях срежет их одной очередью. Одному тащить неудобно - тяжело, да и руки будут заняты, и я сам становлюсь хорошей малоподвижной мишенью - мгновенно завалят. Остаётся драться до конца, а уж там как получится - погибнем или выживем. Глядишь, может ВВэшники всё-таки сумеют к нам прорваться.
Радиостанция работала, издавая шипение: - "Самара, Самара! Я Лесник 53", - но в ответ только треск в эфире.
- "Самара, Самара! Я Лесник 53", - шипенье и помехи. Бросил в досаде наушники на битый кирпич. Бесполезно, или железобетонные стены цеха мешают прохождению волн, или радиостанция от удара всё-таки повреждена. Я изготовился к бою, что ж, помирать - так с музыкой. Об отходе не могло быть речи - раненого не бросишь. Бросил взгляд на Сашку, было здорово заметно, что он "отходит": стоны становились все тише и тише, черты лица как то мгновенно заострились, на губах появилась розовая пена, ещё секунд тридцать - сорок он сделал последний вздох и умер. Лицо его стало спокойным в своей неподвижности. Где-то в глубине души шевельнулось предательское облегчение. Теперь я был предоставлен самому себе и мог "крутится" чтобы выжить. Я устроился поудобнее, духи продолжали стрелять во внутрь цеха, не давая нам передвигаться. Повернул голову влево и посмотрел на генерала и ротного - что они там делают?
Командующий и ротный что-то внимательно продолжали рассматривать через амбразуру во дворе завода, а через несколько секунд оба резко отпрянули от амбразуры, которая внезапно заклубилась от попадания автоматной очереди со двора. Малофеев внезапно дёрнулся, коротко вздохнул и тихо осел от трёх пуль попавших ему в голову. Из под волос, из ушей, носа и рта обильно хлынула кровь, стекая на землю, но не пачкая его лица. Как он сидел на корточках у амбразуры, так и остался в этом положении, лишь правым боком опёрся на стену.
Генерал убит. Убит командующий. Убит человек, которому мы вверили свои жизни, за которым шли. И надеялись, что он сумеет принять правильное решение, в результате чего будет выполнена задача и мы благополучно и живыми вернёмся обратно. И вот он был убит. Я смотрел на него и медленно осознавал - Для него ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ....... - кончились бессонные ночи, бесконечные думы над картой, у него уже нет ответственности за выполнение задачи, не надо отчитываться перед Грошевым. Ему всё уже до "лампочки" - убьют нас или мы выживем. Ему уже ВСЁ РАВНО. Ему уже ничего не надо....
А по ротному остервенело бил и бил боевик, но уже явно не со двора. Офицер сумел сгруппироваться, поджать ноги под себя, и теперь он прикрывался от боевика толстой железной трубой-диаметром сантиметров сорок. Автомат выпал из рук и лежал рядом с ним, но поднять его он не мог. В руке командир роты держал "Мотороллу", в которую что-то лихорадочно говорил - наверно прощался. Вспомнился сразу случай, как две недели назад ВВэшники штурмовали школу в Старых Промыслах, и у них во время атаки был тяжело ранен замполит роты. Он лежал впереди всей роты в тридцати метрах, в руках у него тоже была "Моторолла", и духовские снайпера к нему никого не подпускали. До самой темноты с ним непрерывно говорили по радиостанции, не давая тому уйти в шоковое состояние, а в темноте его вытащили. Но по дороге в госпиталь он скончался от большой потери крови. Это воспоминание мимолётно пронеслось в голове и пропало. Судя по фонтанчикам от пуль, боевик вел огонь из амбразур второго этажа стены, которая выходила в цех. Боевик злился; пули с противным визгом рикошетили от трубы в разные стороны, попадали рядом с ногами ротного и его автоматом, но в самого его попасть не могли. Но и в таком положении долго не просидишь.
- Приехали, пора сливать воду. Ничего себе сходил посмотреть, как работают корректировщики. - Оценив свои шансы, которые равнялись практически нулю, я стал абсолютно спокоен. Еще в первую войну решил про себя, что если когда возникнет такая ситуация, что меня зажмут боевики, то буду драться до конца, а потом взорву себя вместе с боевиками гранатой. Для этого всегда носил с собой гранату, на которой краской было написано - "МОЯ".
Поглядывая по сторонам и готовый немедленно открыть огонь, левой рукой стал доставать гранату, и в который раз убедился, что разгрузка хоть и красивая, но карманы для гранат сшиты неправильно. Мне понадобилось целых пятнадцать секунд, чтобы буквально выковыривать гранату из кармашка. И если ещё раз понадобится доставать гранату, да в ходе боя - то не успею. Крутанул в пальцах ЭФКУ (Ф-1), в который раз прочитав на её гранях - "МОЯ", разогнул усики и зубами вырвал чеку. Надо ж, из четырёх гранат на поясе вытащил именно её - Значит это Судьба.
- Всё, теперь даже если и тяжело ранят, то пальцы разожму и всё равно успею взорвать себя. Ну, а если повезёт, то и несколько духов захвачу с собой. Выбор сделан.
На меня накатило спокойствие. Как всегда в таких острых обстоятельствах, а это было и в первой войне, и в Абхазии у меня "перегорели предохранители самосохранения" и осталось только одно - драться до конца. Мелькнула мысль сожаления о семье, мелькнула и исчезла, вся прошедшая жизнь - семья, все проблемы, всё это осталось за чертой...".