Легенда Флота Советского Союза

Из воспоминаний Дважды Героя Советского Союза Леонова В.Н.:

«Осенью 1942 года поход на мыс Могильный, откуда немецкий гарнизон засекал наши корабли и самолёты, складывался крайне неудачно. Командир пехотного подразделения, сопровождавшего отряд, был потом отдан под суд военного трибунала за преступную халатность и медлительность, и расстрелян. Командир отряда и замполит. Небольшую группу разведчиков на Могильный повёл Леонов, старшина 2-й статьи. Атака была успешной, опорный пункт разгромлен, но на небольшом пятачке (самая широкая часть мыса не превышала 100 метров) оказалось лишь 15 моряков. Немецкие егеря окружили нас двойным кольцом, перекрыли путь отхода двумя пулемётами, от миномётного обстрела лопались каменные валуны.
Немцы торопились, как понял слышавший их команды матрос, знавший немецкий язык, закончить дело до наступления темноты. Боеприпасы заканчивались. Один, помню, крикнул: "Всё, песенка спета! Нам отсюда не выбраться!", - подорвал себя гранатой. Ещё один хотел сделать то же... Кричу:"Трус! Застрелю! Бросай гранату!"...
Мы были прижаты к земле теми двумя пулемётами, стрелявшими непрерывно. Надо было что-то решать. Я вскочил и последними патронами ударил по камню, за которым лежали пулемётчики. Мне было важно, чтобы они спрятались, перестали вести огонь. А один из лучших наших бойцов, Семён Агафонов по моему приказу бросился к этому камню метрах в 20 от нас. Он успел прыгнуть на камень, и оттуда - вниз на немцев. Когда я, раненный в ногу, доковылял туда, один пулемётчик уже был мёртв, с двумя другими Семён, схватившись, катался по земле. Я ударил одного, потом другого по голове прикладом, мы захватили эти пулемёты и вырвались оттуда.
Агафонов считался бесстрашным. Когда его спрашивали об этом случае, он со смехом говорил, что когда увидел с камня, что у немцев руки дрожат, понял, что такими руками в него не попадёшь. Но друзьям признавался, что в момент после приказа подумал - ну вот, Семён, на этом твоя боевая карьера и закончилась... Страх испытывал каждый, но нужно было действовать как положено.
Потом Юрий Михеев последней связкой гранат удивительно точным, дальним, на 20 метров броском подорвал немецкий блиндаж. Гранаты ещё летели, а он уже погиб, сражённый очередью. Но мы прорвали второе кольцо и пошли по ущелью к берегу. Поваливший снег скрывал наши следы. Последним шёл Агафонов, у него в пистолете оставалось три патрона, ещё несколько у меня... Забрались в прибрежный кустарник, несколько раз цепочка егерей проходила вблизи от нас, а мы сидели затаившись, сжимая рукоятки ножей. Долго ждали своих, наконец пришли два морских охотника, увидели со второго раза наши сигналы и забрали нас с Могильного.
В декабре 1943 года меня назначили командиром 181-го особого разведывательного отряда Северного флота. Право подбора разведчиков возлагается на командира отряда. Так что назначить к нам никого не могли. У меня была связь с управлением кадров, они присылали мне тех, кто вроде бы подходил. Я беседовал с человеком и смотрел, как он реагирует на мои вопросы. Самое важное для меня при этом было - его глаза и руки. По положению рук определяется психологическое состояние человека, его характер. Мне нужно было, чтобы руки не хватались ни за что, чтобы они были готовы к действию, но оставались спокойны...
А первый мой приказ, когда я стал командиром, был такой - уполномоченного Особого Отдела в отряд не пускать. А то - приходим из похода, и он тут как тут, занимает кабинет и начинает вызывать по очереди, допрашивать, кто как себя вёл... Хочешь проверять - иди с нами на задание, там каждого видно как на ладони.
Потом второй приказ. Почти всех стукачей в отряде я уже знал, потому что меня самого вербовали и я отказался от этого дела. Я их собрал и сказал: "Пишите, что угодно, придумывайте любую болезнь, но чтобы через сутки вас в отряде ни одного не было." И всех их выгнал. После этого мне член Военного Совета сказал: "Они тебя посадят скоро". Я говорю: "А вы для чего?". Он: "Они и меня могут обойти". А я знал - таким образом они сажали Лунина, ставшего потом знаменитым подводником, Героем Советского Союза. Я говорю: "Мне не нужно, чтобы вы меня защищали, вы мне сообщите только и дайте самолёт. Я прыгну в Норвегию, и буду оттуда руководить отрядом. Пусть они меня там возьмут... Он засмеялся: "Ну ты, говорит, авантюрист". Но когда надо было помочь отряду, он всегда помогал...
По существу у нас была одна семья. Вот с Могильного мы лейтенанта Фёдора Шелавина выносили. Мы из-за него и остались там, у него обе ноги были ранены. Он хотел застрелиться, чтобы развязать нам руки. Но я знал - если оставим Шелавина, в следующем походе кто-то будет думать: "Всё, раз уж офицера бросили, то если я буду ранен, тем более оставят". Если такая мысль хоть чуть-чуть запала в голову человеку, то он уже не воин настоящий, не боец. Эта мысль будет давить тебя, преследовать, хочешь ты того или нет. Я вообще не любил терять людей. Спросите у любого: все знали, что я буду бороться за жизнь каждого человека до последнего. Мы всех выносили. Даже тела павших товарищей старались не бросать.
В октябре 1944 года, в период проведения Петсамо-Киркенесской наступательной операции советских войск, мы высадились на занятый противником берег и двое суток пробирались к назначенному пункту в условиях бездорожья. Утром 12 октября внезапно атаковали вражескую 88-миллиметровую батарею на мысе Крестовом, овладели ею, захватили в плен большое число гитлеровцев. Когда появился катер с гитлеровским десантом, совместно с отрядом Героя Советского Союза капитана И. П. Барченко-Емельянова отразили атаки противника, захватив в плен около 60-ти гитлеровцев. Этот бой обеспечил успех десанта в Линахамари, взятие порта и города.
Тогда нам не удалось застать противника врасплох. В последний момент, в 30-40 метрах от дотов, была задета сигнализация, немцы обнаружили нас и открыли огонь из орудий и пулемётов. Всё освещено, перед нами мощное проволочное заграждение. Я отдал приказ: действовать кто как может, сообразуясь с обстановкой, по группам, но через минуту всем быть на батарее.
От тяжёлых потерь нас спас Иван Лысенко, уралец, чемпион по борьбе, самый физически сильный в отряде, человек очень могучий. Он вырвал из земли рельсовую крестовину, на которой крепились мотки колючей проволоки, и поднял её на плечи. В образовавшийся проход мы и пошли. Когда Лысенко уже не мог один стоять - в него попало больше двадцати пуль - ему помог наш врач Алексей Лупов (не ищите циничной иронии он помог держать крестовину). Оба они погибли, но мы ворвались на прикрывающую батарею, и захватив орудия, открыли из них огонь по фашистским гадам, благо, трофейное оружие мы знали неплохо.
Тем самым, отряд своими действиями создал благоприятные условия для высадки советского десанта в незамерзающем порту Линахамари и последующего освобождения Петсамо (Печенги) и Киркенеса...»

Наградной на ГСС
[censored]
[censored]
[censored]
[censored]
«...По завершении разгрома фашистской Германии для нас война продолжилась на Дальнем Востоке, где отдельный разведывательный отряд Тихоокеанского флота под моим командованием первым высаживался в портах Расин, Сэйсин, Гэндзан, Вонсан...
Нас было 140 бойцов. Мы внезапно для противника высадились на японском аэродроме и вступили в переговоры. После этого нас, десять представителей, повезли в штаб к полковнику, командиру авиационной части, который хотел сделать из нас заложников. Я подключился к разговору тогда, когда почувствовал, что находившегося с нами представителя командования капитана 3-го ранга Кулебякина, что называется, приперли к стенке. Он не был трусом, трус в пасть ко льву не полезет, у него просто было мало опыта в таких делах. Глядя в глаза японцу, я сказал, что мы провоевали всю войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку, что заложниками мы не будем, а лучше умрём, но умрём вместе со всеми, кто находится в штабе.
Разница в том, добавил я, что вы умрёте, как крысы, а мы постараемся вырваться отсюда. Герой Советского Союза Митя Соколов сразу встал за спиной японского полковника, остальные также знали свое дело. Пшеничных запер дверь на ключ, положил ключ в карман и сел на стул, а Володя Оляшев (после войны - заслуженный мастер спорта) поднял Андрея вместе со стулом и поставил прямо перед японским командиром. Иван Гузенков подошёл к окну и доложил, что находимся мы невысоко, а Герой Советского Союза Семён Агафонов, стоя у двери, начал подбрасывать в руке противотанковую гранату. Японцы, правда, не знали, что запала в ней нет. Полковник, забыв о платке, стал вытирать пот со лба рукой и спустя некоторое время подписал акт о капитуляции всего гарнизона.
Построили три с половиной тысячи пленных в колонну по восемь человек. Все мои команды они исполняли уже бегом. Конвоировать такую колонну у нас было некому, тогда командира и начштаба я посадил с собой в машину. Если хоть один, говорю, убежит - пеняйте на себя... Пока вели команду, в ней стало уже до пяти тысяч японцев...».

Наградной на Дважды ГСС
[censored]
[censored]
[censored]