Крохотный, практически новорождённый медвежонок появился на аэродроме «Орловка» весной. Лежал на взлётке калачиком, вздрагивал от рёва моторов и трогательно прятал под лапой кожаный нос. Как и откуда появился – неизвестно. В авиации нет случайных людей, и мужчины с сильными руками и добрыми сердцами не бросят сирот. Авиаторы и не бросают. Подкидыша назвали Мансуром – на алтайском диалекте – «медведь». Фамилию дали в честь аэродрома – Орловский. Стали жить. Мишка практически мгновенно превратился в эпицентр жизни аэродрома – к нему приходили обниматься, пожать кожаную лапу, потрепать за ухом. У Мансура ещё не угас сосательный рефлекс, он любил «обслюнявить» протянутую ладонь, по-детски обхватить подошедшего за колени. Хаски одного из лётчиков стал ему лучшим другом .
Сейчас, сейчас
Крохотный, практически новорождённый медвежонок появился на аэродроме «Орловка» весной. Лежал на взлётке калачиком, вздрагивал от рёва моторов и трогательно прятал под лапой кожаный нос. Как и откуда появился – неизвестно. В авиации нет случайных людей, и мужчины с сильными руками и добрыми сердцами не бросят сирот. Авиаторы и не бросают. Подкидыша назвали Мансуром – на алтайском диалекте – «медведь». Фамилию дали в честь аэродрома – Орловский. Стали жить. Мишка практически мгновенно превратился в эпицентр жизни аэродрома – к нему приходили обниматься, пожать кожаную лапу, потрепать за ухом. У Мансура ещё не угас сосательный рефлекс, он любил «обслюнявить» протянутую ладонь, по-детски обхватить подошедшего за колени. Хаски одного из лётчиков стал ему лучшим другом .
[censored]
[censored]
[censored]