Сейчас, сейчас"Страшная правда" от канала Вести-24 ко дню Победы
vesti.ru — «Интернат: преданы и забыты». Передача про то, что в 1952 г. Кровавый Режим(тм) якобы выслал/депотрировал инвалидов ВОВ из городов. В первом комменте - цитаты из передачи с моими комментариями. Метки: Валаам.
> 09.05.2012 02:13
>
> Интернат: преданы и забыты
>
> Автор: Зинаида Курбатова
>
> Они защищали страну, совершали подвиги. Затем, когда война была уже позади, претерпели нечеловеческие страдания. И уже сама их жизнь, само существование тоже стало подвигом. Они горели в танках, шли на таран, замерзали в окружении. После этого они были преданы и забыты - при жизни. Узнать имена героев, установить общий памятник - необходимо, но почему-то этим никто не занимался.[censored]
Цитаты из передачи и комментарии:
> Кладбище на острове Валаам … сколь сдесь лежит героев, как их звали, - никто на острове не помнит.
Интернат существовал 30 лет, но ни одного свидетеля из местных не показали. Размер кладбища на Валааме не указан.
> Большие города были наполнены инвалидами
В качестве доказательств демонстрируется несколько рисунков.
> Говорили что хочешь и, очевидно, государство испугалось их вольности
До 1952 года не пугалось, а потом ВНЕЗАПНО испугалось!
> Это произошло чуть ли ни в одну ночь. Внезапно все одинокие инвалиды исчезли. Города зачистили от всех этих людей.
> Что это была за акция, кто её исполнял? Милиция, социальные работники? На наши запросы в архивы УФСБ … мы получили ответы: таких документов нет. Но ведь была такая акция, была …
Свидетелей депортации нет, документов нет, но в голосе полная убеждённость.
> … инвалидов цинично вывезли из городов, к осени 1953 их уже не было в Москве и Ленинграде
Ни одного инвалида на несколько миллионов жителей?!
> Около 1952 года вывезли в специальные интернаты … На Валааме … безногие, безрукие, слепые … постройки не были приспособлены для жилья … рассказывают, в первую зиму несколько инвалидов умерли просто от холода
> Инвалидов войны поселили в таких местах, где увидеть их посторонним людям было невозможно: острова, горные посёлки, заброшенные монастыри
Остров назван только один – Валаам, ни одного «горного посёлка» или «заброшенного монастыря» не названо.
> … фотографировать было строжайше запрещено, но на Валаам всё же приезжали художники. Юрий Кряквин рисовал и фотографировал инвалидов тайно
художник Кряквин:
> … Люди – они были забиты совершенно. Их чем-то там кормили – это ужас. Зэки говорили: скорей бы на зону. [Откуда зэки-то взялись?!] Что они и делали: зимой были убийства там, разные преступления и прочее, и прочее; они просто с радостью уходили на зону.
> Там был корпус слепых … крысы просто там бегали и слепые … свою булочку, печенюшку они всегда прятали в тумбочку или под подушку, потому что когда ел слепой, я видел это своими глазами, крыса подпрыгивала и просто у него, допустим, отнимала этот хлеб или ещё что-то…
Далее упоминается Нагибин и его рассказ «Терпение». О содержании рассказа не говорится.
Цитата из рассказа:
> Привычно спертый воздух: инвалиды ненавидели открытые окна, берегли тепло. Тяжелое дыхание, храп, стоны, вскрики смертной боли. Этим озвучен сон искалеченных, самый крепкий и сладкий утренний сон. Они в бессчетный раз переживали в сновидениях, в точных или затуманенных, искаженных образах миг, на котором обломилась жизнь. В черепных коробках рвались бомбы, снаряды, мины, скрежетали стальные гусеницы, обдавала жаром раскаленная броня, оплавлялась в огне человечья плоть. Им снились госпиталя, послеоперационное опамятование в кошмар: тебя прежнего нет, от тебя осталось… Днем они вели себя, как все люди: улыбались, шутили, вспоминали, радовались, тосковали, ругались, спорили, курили, ели, пили, … — читали, слушали радио, смотрели телевизор и болели за футболистов и хоккеистов, писали жалобы в разные инстанции, собирали корешки, грибы, кто рыбачил, кто старался по хозяйству, другие работали в небольшой артели, — ночью их души погружались в ад.
> …
> Когда я был на острове калек, меня поразил их моложавый вид, а один «самовар» выглядел почти юношей, хотя ему было далеко за пятьдесят.
А на демонстрируемых в передаче рисунках Доброва – 60-90 летние лица, а ведь рисунки сделаны примерно в то же время, когда написан рассказ, и даже раньше.
К Нагибину попала тетрадка, написанная инвалидом:
> Почти все пришли сюда добровольно, мало от кого семьи отказались, да ведь добровольчество это вынужденное — неохота обременять, неохота быть укором тем, кто все сохранил.
>
> (…) и суп хлебаю, и кашу наворачиваю, … и пью чай
>
> (…) бывший стрелок-радист Михаил Михайлович вытачивает трубки и мундштуки, минер Алексей Иванович мастерит елочные игрушки из сосновых шишек, а танкист Леонид Борисович выносит на продажу дары леса: грибы, ягоды, лекарственные травы. На вырученные деньги покупают водку.
>
> (…) для Пашки запрещение ходить на пристань — нож в сердце. Вот он и ушел, а ребята за ним. Конечно, администрация подняла шум. Пашка сказал, что как он ходил, так и будет ходить, и пусть они заткнутся.
> В воскресенье к запертым воротам приставили старика с берданкой. Пашка ружье у него отобрал и ушел. За ним никто не увязался, чтобы не накалять атмосферу. Вечером Пашку вызвали к начальнику колонии, который считается главврачом, хотя никого не лечит. Разговора у них, видимо, не получилось. Берданку Пашка не вернул и еще показал главврачу хорошо заточенный нож.
> Вечером, когда ложились спать, ребята спросили Пашку: неужто ты старика резать будешь? „Какого старика? — сказал Пашка. — Там будут мужички посерьезней…“
> … Пашка не ошибся: прислали трех амбалов, похоже, из лагерной вохры, на возрасте, но здоровенных. И уже не с ружьями, а с „макаркой“ в кобуре.
> В субботу Пашка, как всегда, побрился, погладил гимнастерку, сменил подворотничок, засупонился, сунул под ремень нож и поковылял на своих „утюжках“ к воротам. А за ним Василий Васильевич — на тележке. Одной рукой отталкивается, а другой берданку сжимает. Он снайпером был: всего двух фрицев ему до Героя не хватило. Василий Васильевич, подвыпив, шутит, что отдал бы своих фрицев и ГДР в придачу за одну ногу. Вся наша колония высыпала во двор, и „самоваров“ вынесли.
> Пашка добрался до ворот и велел охраннику отпереть. Тот даже не ответил. Пашка сказал Василию Васильевичу:
> — Я его сейчас сниму. Если что пойдет не так, разнеси ему башку.
> — Есть разнести башку! — весело отозвался снайпер и приложил берданку к плечу.
> — Ты его приплюсуешь к счету, — сказал Пашка. — Он хоть из наших, но морда у него фашистская.
> Пашка оперся об „утюжки“ и подбросил себя вплотную к охраннику. Тот вынул пистолет. Пашка кинулся вперед, головой ударил охранника в живот и повалил. Пистолет выпал из руки. Пашка подобрал „макарку“ и кинул Василию Васильевичу. Снайпер ткнул охраннику пистолет под мышку.
> — Не бойся, — говорит, — убить не убью, только покалечу.
> Вохровец налился кровью, но заводиться не стал и швырнул Пашке ключи от ворот. Он не струсил, просто признал свое поражение.
> — Ну вас на хрен. Я с увечными не дерусь. Верните пистолет и валитесь хоть всей шарагой к ядреной фене.
> — Отпусти его, — сказал Пашка. — Пистолет не отдавай. Если что — стреляй в ноги.
> И заковылял на пристань…»
>
> Пусть мы добровольно ушли сюда, порвали с близкими, но ведь они где-то остались. Не пишут. Адреса не знают. Да если захочешь, неужели не узнаешь адрес? У нас был «самовар» Леша, так к нему мать-старуха из Сибири добралась, из самой глухомани. Неграмотная, темная крестьянка вышла искать сына и нашла его на этом острове. И осталась здесь до самой своей смерти. Таскала его на спине к пароходам, ставила на скамейку, вставляла ему сигарету в зубы, он дымил, улыбался, ловил кайф. После ее смерти Пашка стал таскать его на пристань. Леша тоже помер с месяц назад; и когда лежал в гробу, то выглядел подростком. Наверное, есть медицинская причина этой странной моложавости обрубков, будто какая-то физиологическая остановка у них произошла.
[censored]
Про художника Геннадия Доброва:
> Добров … отыскивал интернаты инвалидов войны и рисовал их портреты, записывал их рассказы. [Ни одного рассказа не процитировано.] Он рисовал на Сахалине, в Омске, подмосковье и, конечно, на Валааме.
А как же «Инвалидов войны поселили в таких местах, где увидеть их посторонним людям было невозможно: острова, горные посёлки, заброшенные монастыри»? Или, может, в Омске и подмосковье не было «посторонних людей»? Все сидели в ГУЛАГЕ?
Ведущая возмущается, что в мед. картах инвалидов не указано, где они воевили и чем были награждены.
> Скупая запись ранение получено при защите СССР и всё. Делалось это для того, чтобы скрыть истинные масштабы человеческих жертв в войне.
?!
> После поисков в архивах мы знаем имена 48 героев Великой Отечественной, похороненых здесь
А как же «большие города были наполнены инвалидами … все одинокие инвалиды исчезли»? Можно было ожидать, что речь пойдёт о сотнях тысяч репрессированных, а тут – всего 48 человек, да и те, как следует из рассказа Нагибина, «пришли сюда добровольно».
Заключительные слова ведущей:
> Будут ли в будущем парады Победы, мы не знаем.
История Валаама с церковного сайта:
> Стаpый же Валаам на долгие годы был обречен на забвение. Осенью 1944 г. на опустевший остров прибыли несколько девушек, бойцов тылового подразделения, для обеспечения фронта молочными продуктами. Для Валаама начиналась новая жизнь: без церквей и службы, без колокольного звона и молитвы, жизнь суетная и хлопотливая. В 1949 году на острове был создан совхоз. В течение тридцати двух лет (1952–1984 гг.) здесь находился дом-интеpнат для инвалидов войны и престарелых. Стремительно, буквально за несколько десятилетий, беспощадно было разрушено то, что создавалось веками. Монастырские здания, представляющие собой уникальный по архитектуре ансамбль, даже формально не состояли под государственной охраной.
>
> В Спасо-Преображенском соборе из-за коденсата и протечек кровли осыпалась живопись. В нижней церкви собора, где когда-то иноки преклоняли колена пред мощами великих Валаамских подвижников, хранились овощи. В алтаре Успенской церкви открыли магазин. В Воскpесенском скиту обосновалась туристическая база. "На кирпич разбирались каменные скиты, а деревянные использовались как легкодоступное топливо", – пишет современный автор В.Р. Рывкин. По воспоминаниям островитян, "директор дома инвалидов разбирал и сжигал деревянные часовни – отапливал ими свинарник и коровник; председатель сельсовета жег старые церковные книги и иконы". В 1950-е годы был сожжен деревянный храм Ильинского скита на острове Лембос. Погибли Назариевская пустынь и около 20 деревянных часовен на островах. От строений Коневского скита к середине 1950-х годов остались только фундаменты. Церковь, перевезенную на центральную усадьбу, приспособленную под кормокухню и оскверненную, позже также уничтожил пожар.
>
> Последняя, Покровская часовня, как и многие другие, сгорела не во время военных действий, а в мирное лето 1982 года (ныне, как и Владимирская, отстроена заново). Изуверское отношение к святыням не прошло бесследно, многие из тех, кто разрушал их, постепенно теряли человеческий облик. [?!] Очень точно заметил бывший игумен монастыря (с июля 1990) Андроник (Трубачев), что впервые источником разрушения обители стали "не войны противоборствующих держав, а разорение собственного гнезда, самоопустошение и самоистребление". В 1965 году власти, организовав на острове природный заказник, решили дать Валааму новую жизнь. Были и другие попытки. В 1979 году природный заказник был преобразован в историко-архитектурный и природный музей-заповедник, в связи с чем некоторым зданиям был придан статус памятников (1971, 1985 гг.). Предполагались устройство туристического аттракциона с канатной дорогой и аэродромом, в соборе – зала органной музыки, строительство нового поселка на 1000 жителей. По милости Божьей, этим планам не суждено было сбыться.
[censored]