В сызранскую больницу доставили избитую

МИСС КИС-КИС


По-видимому, эту барышню долго и основательно пугали. Добрые люди
наговорили ей ужасов про дефективных детей. Перед этим она прочла не одну и
не две книжки про беспризорников, которые сплошь убийцы и поджигатели,
которые разъезжают по белому свету в собачьих ящиках, ночуют в каких-то
котлах и разговаривают между собой исключительно на жаргоне.
Барышня подготовилась.
Пока Викниксор знакомил нас с нею вечером после ужина, мы насмешливо
разглядывали это хрупкое, почти неживое существо. Когда же Викниксор вышел,
со всех сторон посыпались замечания:
- Ну и кукла!
- Скелет!
- Херувимчик!
- Мисс Кис-Кис...
Барышня покраснела, потупилась, закомкала платочек и вдруг закричала:
- Ну, вы, шпана, не шебуршите!
От неожиданности мы смолкли.
Барышня сдвинула брови, подняла кулачок и сказала:
- Вы у меня побузите только. Я вам... Гопа канавская!..
- Что? - закричал Японец. - Как? Что такое?
Он вытаращил глаза, схватился за голову и закатился мелким,
пронзительным смехом. Японец дал тон. За ним покатился в безудержном хохоте
весь класс. Стены задрожали от этого смеха.
Барышня громко сказала:
- Вы так и знайте, меня на глот не возьмете. Я тоже фартовая.
Она усмехнулась, харкнула и сплюнула на пол. Молодецки пошатываясь, она
зашагала по классу.
- Шухер, - сказала она, - хватит вам наконец филонить. Ты что лупетки
выкатил? - обратилась она к Японцу.
Тот, не ответив, еще оглушительнее захрюкал.
- Послушай! Подхли сюда! - закричала она тогда.
Согнувшись от смеха, Японец выбрался из-за парты и прошел на середину
класса. Мы придушили смех.
- Ты что гомозишь, скажи мне, пожалуйста? - обратилась воспитательница
к Японцу.
- Ась? - переспросил Японец. - Что?
- Ты это вот видел? - сказала барышня и поднесла к самому носу Японца
маленький смешной кулак.
- Это? - спросил Японец и, деланно изумившись, воскликнул: - Что это
такое?
- Видел? - угрожающе повторила барышня.
- Ребята! - воскликнул Японец и вдруг цепко схватил руку несчастной
барышни повыше кисти. - Ребята! Что это такое? По-моему, это - грецкий орех
или китайское яблоко...
Мы выскочили из-за своих парт и обступили халдейку.
- Пусти! - закричала она, задергалась и сделала попытку вырваться. Но
Японец крепко держал ее руку. - Пустите, мне больно. Мне больно руку...
Японец злорадно хихикал. Мы тоже смеялись и кричали наперебой:
- Лупетка!
- Ангел!
- Мадонна Канавская!
Барышня вдруг заплакала.
Японец разжал ее руку, и мы, замолчав, расступились.
Подергиваясь хрупким нежным тельцем, барышня вышла из класса.
Мы были уверены, что не увидим ее больше.
И вдруг на другой день, после ужина, она опять появилась в нашем
классе.
- Здорово! - сказала она, улыбаясь. - Что зекаете? Охмуряетесь?
Снова посыпались невпопад блатные словечки. Снова несчастная барышня
разыгрывала перед нами роль фартовой девчонки, плевала на пол,
подсвистывала, подмигивала и чуть ли не матерно ругалась.
Советы добрых людей не пропали даром. Барышня решила не поддаваться "на
глот" и вести себя с дефективными по-дефективному. Сказать по правде, на нас
уже действовала ее система, и мы вели себя несколько тише.
- В стирки лакшите? - спросила она.
- Лакшим, - ответили мы.
- Клево, - сказала она.
Мы не знали, что значит "лакшить в стирки".
- По-сецки поете? - спросила она.
- Поем, - ответили мы. И тоже не знали, что значит "по-сецки".
- И в печку мотаем, - сказал Японец. - И в ширму загибаем. И на халяву
канаем.
- Ага! - сказала барышня. - Клево!
Она была необычайно довольна и счастлива, что сумела найти общий язык с
необузданными беспризорниками. Она ходила по классу, как дрессировщик ходит
по клетке с тиграми. Тигры сидели смирнехонько и ждали, что она будет делать
дальше.
Дальше, на следующий вечер, она принесла какой-то коричневый ящичек и
поставила его на стол.
- Давайте займемся делом, - сказала она.
- Клево! - ответили мы хором.
Барышня посвистала чего-то, потерла лоб, почесала затылок и спросила:
- Кто из вас умеет читать?
Мы не обиделись.
- Я немножко умею, - сказал Янкель.
- Прекрасно, - сказала воспитательница. - Канай ко мне.
Янкель подошел к учительскому столу. Халдейка открыла ящик и стала
вынимать оттуда какие-то веревочки, карточки и деревянные кубики. На кубиках
были оттиснуты буквы русского алфавита.
- Ты знаешь, какая это буква? - спросила барышня, взяв со стола кубик с
буквою "А".
- Знаю, - ответил Янкель. - Как же... Отлично знаю... Это "Гы".
- Ну что ты, - поморщилась барышня. - Это "А".
- Может быть, - сказал Янкель. - Извиняюсь, ошибся.
- А это какая? - спросила барышня, поднимая кубик с буквою "Б".
- Это "Гы". - сказал Янкель.
- Опять "Гы". А ну-ка, подумай хорошенько.
- "Гы", - сказал Янкель.
- Нет, это "Б". А это какая?
- Дюра, - сказал Янкель.
Мы дружно захохотали.
Внезапно открылась дверь, и в класс вошел Викниксор. Как видно, он
долго стоял у дверей и слушал.
- Товарищ Миронова, - сказал он. - Прошу вас собрать ваши вещи и пройти
в канцелярию.
Барышня торопливо сложила свои веревочки, кубики и картонки в ящик и с
ящиком под мышкой покинула класс.
Из школы она навсегда исчезла.
Откуда-то стороной мы узнали, что в начале 1922 года она поступила в
китайскую прачечную на должность конторщицы или счетовода.