Ведут. Точнее вели. В конце девяностых электрички с Ярославского вокзала ходили крайне хреново. Плюс ещё народ малость одичал со времён Союза. В александровские электрички на вокзале залезали через открытые форточки. А чаще всего бросали через них шмотки на сиденья, типа занято, а потом собачились и иногда дрались с пассажирами, севшими на "занятые" места. В общем, всякое было.
Один раз ехал в институт (я на вечернем учился). Электричка как раз александровская. На подъезде к вокзалу в салоне выстраивается очередь на выход. Я стоял ближе к концу. И вот на вокзале очереди выйти не дали. Успели выскочить только несколько человек в начале. Входящие надавили и запихали обратно всех в салон. А там женщины, дети. Все пищат. Я был в ярости. И от злости распихал-таки входящих и вылез, а за мной остальные. Пришлось выписать пару пиздюлей. Никто со мной связываться не стал. Все прут и прут. Как зомби. Пипец
Сейчас, сейчас
Ведут. Точнее вели. В конце девяностых электрички с Ярославского вокзала ходили крайне хреново. Плюс ещё народ малость одичал со времён Союза. В александровские электрички на вокзале залезали через открытые форточки. А чаще всего бросали через них шмотки на сиденья, типа занято, а потом собачились и иногда дрались с пассажирами, севшими на "занятые" места. В общем, всякое было.
Один раз ехал в институт (я на вечернем учился). Электричка как раз александровская. На подъезде к вокзалу в салоне выстраивается очередь на выход. Я стоял ближе к концу. И вот на вокзале очереди выйти не дали. Успели выскочить только несколько человек в начале. Входящие надавили и запихали обратно всех в салон. А там женщины, дети. Все пищат. Я был в ярости. И от злости распихал-таки входящих и вылез, а за мной остальные. Пришлось выписать пару пиздюлей. Никто со мной связываться не стал. Все прут и прут. Как зомби. Пипец