"Приглядевшись, Серега с трудом устоял на подкосившихся ногах, едва не вывернувшись наизнанку, — пленный держал в руках криво отрезанные муди и еще какой-то мокро блестящий в полутьме орган, и было видно, что он силится удержаться и не выпустить вместе со смехом или воплем остатки разума, мечущиеся в его лопающейся от ужаса голове; пар вылетал из его ноздрей в каком-то невероятном ритме, словно пленный не хотел нормально дышать и придуривался. В углу, за спиной Старого, на теряющихся во тьме трубах, что-то белело — и, приглядевшись, Сережик снова едва успел задавить дернувшийся на выход едкий желудочный сок...
— Сереж, нехорошо. Хозяину нельзя лицо терять. А если б твои щас здесь были? Ладно, Токарь вон нарыгал в углу и сдриснул; а если б остался?… Че за хрень. Вроде так же говорит… — в голосе Старого ничего не изменилось, но теперь Серега не видел в нем ничего не такого и осторожно расслабился, стараясь как-то замаскировать отпускающий ужас:
— Дык тут мясник бы обрыгался, Старый. Че ты с этим сделал-то… Одни вон запчасти…
— А это не я, — ухмыльнулся Ахмет. — Я только так, нюансы внес, а в основном вон, евонный землячок старался. Или муж. Или жонка… Никак, Серег, не разберусь в их семейном положении."
Сейчас, сейчас
"Приглядевшись, Серега с трудом устоял на подкосившихся ногах, едва не вывернувшись наизнанку, — пленный держал в руках криво отрезанные муди и еще какой-то мокро блестящий в полутьме орган, и было видно, что он силится удержаться и не выпустить вместе со смехом или воплем остатки разума, мечущиеся в его лопающейся от ужаса голове; пар вылетал из его ноздрей в каком-то невероятном ритме, словно пленный не хотел нормально дышать и придуривался. В углу, за спиной Старого, на теряющихся во тьме трубах, что-то белело — и, приглядевшись, Сережик снова едва успел задавить дернувшийся на выход едкий желудочный сок...
— Сереж, нехорошо. Хозяину нельзя лицо терять. А если б твои щас здесь были? Ладно, Токарь вон нарыгал в углу и сдриснул; а если б остался?… Че за хрень. Вроде так же говорит… — в голосе Старого ничего не изменилось, но теперь Серега не видел в нем ничего не такого и осторожно расслабился, стараясь как-то замаскировать отпускающий ужас:
— Дык тут мясник бы обрыгался, Старый. Че ты с этим сделал-то… Одни вон запчасти…
— А это не я, — ухмыльнулся Ахмет. — Я только так, нюансы внес, а в основном вон, евонный землячок старался. Или муж. Или жонка… Никак, Серег, не разберусь в их семейном положении."