Мой товарищ
в смертельной агонии,
не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею
ладони я
над дымящейся кровью
твоей.
Ты не плачь, не стони,
ты не маленький,
ты не ранен, ты просто
убит.
Дай на память сниму
с тебя валенки,
нам еще наступать
предстоит.
Удар болванки...
Там...
Когда-то...
И счет разбитым позвонкам
Ведет хирург из медсанбата.
По запахам и по звонкам
Он узнает свою палату.
Жена не пишет.
Что ж, она...
Такой вот муж не многим нужен.
Нашла себе другого мужа.
Она не мать.
Она - жена.
Но знай,
Что есть еще друзья
В мужском содружестве железном.
И значит - раскисать нельзя.
И надо жить
И быть полезным.
Почти никто из моих однокашников не вернулся с фронта, большинство погибло в первый же месяц. А меня тогда лишь ранило при выходе из окружения между Уманью и Христиновкой. Пуля прошла навылет над коленом... В принципе, ранение считалось легким, но долго не удавалось сделать перевязку чистыми бинтами, и началось заражение крови. Девятнадцать дней я пробирался к своим. Мы с одноклассником Сашкой Сойферманом перли на себе станковый пулемет "Максим", пока не выпустили по фрицам последний патрон. Лишь потом утопили затвор в выгребной яме.
Вот почему как должное я воспринял расстрел в 1942 году особым отделом 70-й бригады морской пехоты командира роты, который бросил при отступлении четыре целехоньких пулемета. Да, за такое на фронте ставили к стенке без всяких сожалений...
не более чем термин в данном случае. Все евреи, переехавшие на ПМЖ в Израиль, считаются репатриантами, хотя бы потому, что до 1954 года такого государства вообще не было =)
надзор »
в смертельной агонии,
не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею
ладони я
над дымящейся кровью
твоей.
Ты не плачь, не стони,
ты не маленький,
ты не ранен, ты просто
убит.
Дай на память сниму
с тебя валенки,
нам еще наступать
предстоит.