Красиво, че там.
Две вещи пробили меня в Париже. Причём почти одновременно.
1. Где-то ночь уже, мы с женой на лавочке у Эйфелевой башни, май, тепло, бутылка вина из горла, нам по полтиннику. Обоюдный кайф какой-то почти нереальный, любовь, сказка.
2. Спустя полчаса проходим мимо кафешки, где ещё утром нас восхищали лихие парни, виртуозно лавирующие в море посетителей, с гигантскими подносами и жизнерадостными улыбками. Просто нет слов от восхищения.
И вот они домыли столы и полы, украли стулья, выключают свет и опускают жалюзи.
И обессиленно ложатся перед витриной этого самого кафе прямо на асфальт. И лежат в прострации.
Мы с женой отошли и сели на остановке на лавочку. Посмотреть.
Они минут 15 так лежали. Потом еле-еле собрали свои кости и волю в кучу, встали и побрели куда-то на ночлег. Им же завтра нас с утра радовать. Улыбками и лихостью.
Мда..
Сейчас, сейчас
Две вещи пробили меня в Париже. Причём почти одновременно.
1. Где-то ночь уже, мы с женой на лавочке у Эйфелевой башни, май, тепло, бутылка вина из горла, нам по полтиннику. Обоюдный кайф какой-то почти нереальный, любовь, сказка.
2. Спустя полчаса проходим мимо кафешки, где ещё утром нас восхищали лихие парни, виртуозно лавирующие в море посетителей, с гигантскими подносами и жизнерадостными улыбками. Просто нет слов от восхищения.
И вот они домыли столы и полы, украли стулья, выключают свет и опускают жалюзи.
И обессиленно ложатся перед витриной этого самого кафе прямо на асфальт. И лежат в прострации.
Мы с женой отошли и сели на остановке на лавочку. Посмотреть.
Они минут 15 так лежали. Потом еле-еле собрали свои кости и волю в кучу, встали и побрели куда-то на ночлег. Им же завтра нас с утра радовать. Улыбками и лихостью.
Мда..