Кек на войне. Рассказ

КАК НА ВОЙНЕ
Света несколько раз моргнула и ещё раз перечитала фразу:
"Боец Саня вцепился поцелуем в губы медсестры Лопаткиной...".
Света работала литературным редактором почти 15 лет, но подобный словесный кордебалет встречала впервые.
- Может быть, он всё-таки - "впился поцелуем"? - уточнила она.
Безо всякой, впрочем, надежды.
Молодой автор военной прозы Игорь Котейко сидел напротив неё, оседлав стул, и вертел в руках зажигалку в форме гранаты. Во всяком случае, Света надеялась, что это зажигалка. От молодых авторов можно было всего ожидать...
- Нет, он всё-таки "вцепился", - отозвался Котейко, не моргнув глазом. - Вас там не было. Когда оно после боя!.. нет, только "вцепился", только так!
- Ну, допустим... - вздохнула Света и принялась вычитывать дальше под пристальным, тревожащим взглядом Котейко (молодой автор настоял, что вся редактура должна происходить при нём, ибо "когда режешь - смотри в глаза!").
Каждое слово этой чудо-повести о фронтовой любви резало Свету хуже ножа, но посмотреть в глаза молодому писателю она ни разу так и не решилась. Пытка продолжалась уже больше часа, до конца было ещё далеко, и Света обречённо мечтала о старых добрых эсэсовцах, которые могли просто вырвать зубы или ногти, не мешая при этом жертве тихо повторять про себя что-нибудь любимое, тонкое... из Мандельштама, к примеру: "Невыразимая печаль открыла два огромных глаза. Цветочная проснулась ваза - и выплеснула свой хрусталь...". С невыразимой печалью Света вернулась к тексту молодого писателя.
- А вот тут у вас дальше: "Лопаткина учуяла приближение оргазма...". Должно быть, "почувствовала"?
- Именно "учуяла", - гордо кивнул Котейко. - Во-первых, у Лопаткиной исключительный нюх. Да и когда столько месяцев в одном окопе, плечом к плечу, чувства обостряются... А запахи обостряются особенно!
- Ага... - Света сделала вид, что понимающе кивнула, и продолжила читать: "... и в следующую секунду она взорвалась". - Тут Света деликатно кашлянула и предложила с улыбкой: - Давайте всё-таки добавим "будто", пусть будет "она будто взорвалась". А то ведь некоторый комический эффект получается...
- Вам тут смешно, конечно, - оборвал её строго Котейко. - А Лопаткина погибла в августе. Именно так и погибла. И хоронить было нечего!
- Мне совсем не смешно, - честно ответила Света.
Она пробежала глазами следующие несколько абзацев, где бойцы, оплакав медсестру Лопаткину, героически отбивали в память о ней стратегические вражеские высоты, после чего снова предавались суровой окопной любви. Она содрогнулась, дойдя до строчки "Он расстегнул её лифон и страстно смял большущие груди".
- Тут, кажется, лишнее "с". Ведь, гхм, простите, всё-таки "мял груди"?
Котейко гордо продемонстрировал редактору свои клешнееобразные ладони, похожие на конечности кошмарного волосатого краба, и довольно ухмыльнулся:
- Это ж автобиографичное! Смял. Начисто смял!
В этот момент Света набралась храбрости поднять взгляд от угрожающих клешней и посмотреть молодому военному писателю прямо в глаза.
- Это ужасно, Котейко. Правда или неправда, а это не пойдёт, - твёрдо сказала она, едва не плача. - Так... так просто нельзя. Это даже не паралитература!
- Мне на прошлой книжке то ж самое говорили, - отозвался Котейко, недобро дёрнув бровями. - А как пятьдесят ребят под окнами собрались, так редактор сразу ж и разглядел тут всю литературу... Я за Родину, курва, бился! А писать будут, курва, другие, так?!
Света подавила мучительно острое желание уточнить, стоит ли расценивать "курву" как эмоциональное междометие - или же это было обращение лично к ней. Света с горечью подумала о том, что ей, кабинетной мышке, абсолютно нечего противопоставить этому бездарному фронтовику, действительно сражавшемуся за Родину, с точки зрения нравственной правоты.
Света с ужасом поняла, что подавляет желание подбежать к окну и убедиться, что 50 таких же огромных Котейко не толпятся у входа в редакцию, желая призвать её к ответу за всё.
С ещё большим ужасом она осознала, что не очень благодарна Котейко за его подвиг. Что слово "Родина" не звучит для неё так торжественно, как должно было бы. Что она понятия не имеет, чем наполнено это слово для Котейко, но это явно было что-то настолько же чуждое ей, Свете, как и он сам.
"Моя Родина - литература, - горько сказала сама себе Света. - И пусть я совершенно не умею отстоять её с боем, но...".
На этом "но" слова вдруг закончились.
"Потому что это "но" нужно поставить в начале фразы, - поправил Свету строгий внутренний редактор. - НО ты совершенно не умеешь отстоять свою Родину!".
"Потому что я не могу привести под окна Котейко 50 разгневанных литредакторов! - напрасно оправдывалась перед внутренним голосом Света. - А если и приведу, то половина из них окажется дряхлыми бабушками, а другая половина... будем честны! - другая половина примет сторону молодого писателя и ещё подерётся за право первой подсунуть свои "большущие груди" под эти его клешни...Нет, в этой битве я совершенно одна!".
Здесь Света на всякий случай устыдилась за слово "клешни". В конце концов, это были уважаемые руки уважаемого бойца, едва не погибшего в боях.
"О, если бы он погиб!" - безмолвно возопила Света и снова устыдилась себя.
Взгляд её заметался по кабинету, будто ища выхода из ситуации в виде, к примеру, пролома в стене. Взгляд её упал на книжную полку с любимыми классиками, которые стали невольными свидетелями её позора. Сервантес, Толстой, Украинка, Шекспир... Что бы сказал Шекспир, увидав фразу "он смял её груди"? Что бы она, Света, сказала Шекспиру, объясняя, почему пропустила на их общую Родину подобного нелегала и даже врага?..
- Курва! - произнесла Света так неожиданно и резко, что писатель Котейко едва не выронил гранату, с чекой которой лениво играл.
Судя по тому, как он побледнел в этот момент, можно было предположить, что играл он вовсе не с зажигалкой... но Свету уже понесло.
- Сел ровно, ты, курва, и завалил фонтан!
Котейко подобрался и уставился на Свету с таким вниманием, будто впервые услышал от неё не блеяние, а человеческую речь.
- Так молчу ж! - буркнул он.
- Ты, курва, весёлый, да? Шутник, да? - прищурилась Света, позволяя повиснуть тягостной паузе и от души надеясь, что Котейко хватит ума не ответить: "Да, я шутник".
Но сейчас, на её территории, Котейко стал вдруг просто литературным персонажем, одним из простейших типов, которые Света, годами редактируя плохонькие боевики и детективы, изучила досконально.
Котейко смолчал. Он с испугом наблюдал, как меняются осанка и выражение лица маленькой невзрачной редакторши. На его глазах Света вдохновенно преображалась во что-то среднее между образом Великого Инквизитора, товарища из расстрельной тройки НКВД и лидера крайне неприятной "бригады".
- Значит, намёков ты, курва, не понимаешь? - прошипела Света, окончательно преобразившись. - Так я тебе, Игорёк, прямым текстом скажу! Ты думаешь, я тут просто так сижу, хрен ты собачий?! Запятушечки-хуюшечки в твоих писульках поправлять?! Так вот я, Игорёк, тут не просто так, понял?!
Света перевела дух, дав Котейко кивнуть сперва, рефлекторно, а затем ещё раз - с пониманием, и продолжила, срываясь то на крик, то на хрип:
- Хер с ним, что ты, курва, всю нашу стратегию и тактику палишь в этом своём словесном дерьме! Ты, значит, Игорь, правдолюб-правдоруб? А когда ты подписку давал, указал на полях, да? О любви своей к правде уточнил, перед тем как тебя к военным тайнам допустили?!
- Да где ж там?! - возмутился молодой писатель и осёкся, внезапно заволновавшись.
Глаза его нервно забегали, а немногие мысли очевидно смешались в тревоге. Света победно сверкнула глазами и принялась развивать успех.
- А знаешь, как будет по-нашему, по-простому, "писатель-правдолюб", Игорёк?.. - вкрадчиво уточнила Света, находя неожиданное удовольствие в припадочной садистской ласковости. - "Долбоёб" оно будет! Понял?! А знаешь, по какой статейке это идёт и на сколько годков тянет?..
Игорь Котейко нервно кивнул и попытался встать, но Света взревела:
- Сидеть, я сказала!
Её новый образ требовал развить сюжет и добить врага.
- А Лопаткина?.. - фразу, начатую с тихого доверительного шёпота, Света развивала, как музыкальную, доводя постепенно до высочайшего визга: - Как у тебя, твари, рука поднялась, про Лопаткину-то? Девке в родном селе памятник ставят, как герою, а ты пишешь, как покойной защитнице Родины сиськи мял и вставлял, куда тыкалось?!
Света автоматически отметила, как на её глазах пугающие клешни военного писателя обмякли и превратились в просто забавно крупные, несоразмерные телу, беспомощные болтающиеся руки.
- Ладно, пиши, - сказала Света почти спокойно.
- Что писать? - переспросил Котейко робко.
- Да уж не как трахался на боевом посту! Пиши. Как и через кого деньги брал, сколько ещё обещали, как согласился Родину дерьмом поливать. Ты там про полсотни бойцов-друзей мне чесал? Всех и каждого по фамилии пиши, будем прорабатывать тебя, гниду, по полной...
Спустя десять минут молодой писатель военной прозы Игорь Котейко вылетел из кабинета своего литературного редактора, чтобы никогда больше не возвратиться. Вслед ему неслось напутственное:
- Вон! И молись, крыса ссученная, чтобы даже имя твоё на глаза мне не попадалось!
Оставшись одна, Света медленно, с наслаждением изорвала в клочья рукопись неудавшейся повести о фронтовой любви.
- Вся комната напоена истомой... сладкое лекарство! - процитировала она с новым смыслом, собирая обрывки в горсть и подбрасывая высоко над головой.
Два продолговатых лепестка бумаги упали на её плечи, как заслуженные погоны. Света рассмеялась и сдула их на пол с игривой, капризной гримаской хорошенькой женщины, какую не позволяла себя уже лет пять.
- Такое маленькое царство - так много поглотила сна! - гордо закончила она, кивнув книжной полке.

> Кек на войне

это кто?

> > Но причём тут "кек" в заголовке?
>
> Очепятка.

Да понятно. Сорян, надо было ставить "???".

> Nevermind. Уже почитал.

Я каждый раз это гуглю, потому что у коня память короткая.

> Что бы сказал Шекспир, увидав фразу "он смял её груди"?

Наверно ничего бы не сказал, потому как по русски ни в зуб ногой. Но если бы он услышал, как выражовываются лондонские кокни, и ниггеры из американских гетто, он бы очень сильно охуел.

Буду краток. Я нихуя не понял в этом натужном высере.

P.S. В топку не отправлял.

> А что такое этот "кек"? У меня дочь часто пишет мне в ответ "кек".
>
> UPDATE.
> Nevermind. Уже почитал.

оргвыводы будут? :)

> оргвыводы будут? :)

Да, I'm a happy runner-ducker!