Герой Советского Союза командир роты автоматчиков 393-го отдельного Новороссийского Краснознамённого батальона морской пехоты имени Героя Советского Союза товарища Куникова капитан-лейтенант Райкунов. [censored]
Из воспоминаний Героя Советского Союза вице-адмирала Холостякова Г.Н:
«...Как только я вернулся на КП, Нестеров показал радиограмму от командира роты автоматчиков старшего лейтенанта Райкунова: «Занял вокзал, поднял Военно-морской флаг».
Радист отметил дату и время приёма: 10 сентября 1943 года, 06:45. Итак, через три с половиной часа после высадки авангард батальона имени Куникова овладел важным объектом в глубине неприятельской обороны. И Военно-морской флаг, с которым пошла в бой штурмовая рота, взвился над Новороссийском с первыми лучами солнца.
Высадился 393-й батальон почти без потерь. Но не на узком участке — 1000 — 1200 метров по фронту, как намечалось, а «вразброс»: сказалась затруднённость ориентировки в дыму, помешал сильный огонь с некоторых причалов. На берегу уже совсем не было возможности собрать батальон воедино, и он вступил в уличные бои несколькими группами, которые частично соединились лишь потом. Две основные группы — комбата Ботылева и комроты Райкунова — имели радиосвязь с нашим КП и между собой.
Группа Ботылева выбила гитлеровцев из нескольких зданий на Стандарте и сделала своим опорным пунктом бывший клуб торговых моряков, ставший во время войны базовым Домом флота. Десантники пытались захватить также соседнее здание управления порта, но немцы основательно там укрепились. В этом трёхэтажном здании находился штаб гитлеровских портовых команд и при нём — до батальона солдат. Не разделавшись с ними, Ботылев не мог продвигаться вперёд, а разделаться не хватало сил. Перед рассветом он перешёл — до прибытия подкреплений — к обороне.
А рота Райкунова, насчитывавшая с приданными подразделениями до двухсот бойцов, компактно высадилась на трёх соседних причалах и стала быстро углубляться в город в намеченном направлении — вдоль портовой железнодорожной ветки, по левому берегу речки Цемесс. Бросок автоматчиков не задержали ни проволочное заграждение, ни минное поле у пристаней, хотя на нём и подорвалось несколько человек. Важнее всего было не дать врагу опомниться, и Райкунов, не тратя время на разминирование, сам ринулся вперёд, увлекая за собой бойцов. Там, где они прошли, потом обнаружили ещё множество мин, но тогда и командиру роты, и большинству бойцов посчастливилось их не задеть.
Блокируя и уничтожая пулемётные точки, миномётные, снайперские засады, рота Райкунова достигла вокзала, окружила его и взяла штурмом. Старшина 2-й статьи Владимир Сморжевский водрузил на крыше Военно-морской флаг. Имя и подвиг этого смелого десантника увековечены ныне мемориальной доской на вокзальной стене...
До того как совсем рассвело, Райкунов выбил гитлеровцев также из трёх башен элеватора, занял паровозное депо, а его разведка достигла Мефодьевки. В оборону врага был врезан глубокий клин, который — успей мы в ту же ночь усилить отряд Ботылева вторым эшелоном и если бы удачнее пошло дело на левом фланге у Потапова — позволил бы быстро овладеть всем центром города. Но и в реально существовавшей обстановке успешный прорыв Райкунова давал немало: сковывались и отвлекались от других участков силы противника, блокировались важные внутригородские пути сообщения. А флаг над вокзалом! Он для всех означал, что десант закрепился в Новороссийске прочно.
Около полудня капитан-лейтенант Ботылев донёс по радио, что здание клуба, где находится его штаб, атакуют вместе с фашистской пехотой тринадцать танков. К этому времени непосредственно клуб обороняли сорок морских пехотинцев, а в подвале находились девяносто тяжелораненых. Донесения поступали лаконичные, сдержанные — это было в характере Ботылева. Да и до подробностей ли, когда комбат и его замполит Старшинов, указав место каждому бойцу, сами — всё это мы узнали уже потом — залегли у оконной амбразуры с единственным в штабной группе противотанковым ружьём. Отражая атаку за атакой, десантники, засевшие в клубе, подбили и подожгли несколько танков. Но удерживать здание становилось всё труднее. Капитан Старшинов рассказывал после, как, обходя этажи, он прочёл на почерневшей от дыма стене нацарапанные ножом или штыком слова: «Здесь сражались куниковцы до 10 сентября». Кто-то, решив, что уже настаёт последний час, написал это для товарищей, которые придут потом... Замполит хотел было соскоблить надпись, пока не увидели все, но, подумав, ограничился тем, что переделал её так: «Здесь сражаются куниковцы за освобождение города». Говорить о себе в прошедшем времени было ещё рано.
Бои за город пришлось вести дольше, чем ожидалось. Но и на второй день штурма Новороссийска всё-таки трудно было представить, что для полного овладения им потребуется ещё почти четверо суток.
Противник, хорошо подготовившийся к обороне, сопротивлялся ожесточённо. Продвигавшиеся с востока армейские части не встретились с группой Ботылева ни 12 сентября, ни 13-го, ни 14-го. А Райкунов находился ещё дальше. 13-го оборвалась всякая связь с ним — сели батареи его рации. От Райкунова никаких известий больше не поступало.
О том, как сражалась тогда его группа, лучше чем кто-либо, может рассказать сам Александр Васильевич Райкунов. Ему я и предоставляю слово — привожу страничку из присланного мне письма:
"13 сентября, когда сели батареи рации, были на исходе и боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Без пищи люди начали слабеть. Мы имели более пятидесяти раненых.
14 сентября офицеры, коммунисты и комсомольцы были собраны в одной из башен элеватора. Собрание вели парторг роты автоматчиков старшина Николай Романов и находившийся с нами майор Юркин из политотдела 18-й армии. Меня попросили изложить обстановку и свои соображения. Я сказал, что мы имеем возможность пробиться в горы, но этим совершили бы по меньшей мере четыре преступления перед Родиной, воинским долгом и своей совестью. Во-первых, мы не сможем вынести раненых товарищей и обречём их на гибель. Во-вторых, самовольно оставляя отвоеванную территорию, мы нарушим боевой приказ. В-третьих, мы позволим закрепиться здесь врагу, и при повторном штурме наши войска могут потерять тут сотни бойцов. В-четвёртых, уйдя отсюда, мы тем самым вынем нож из спины противника, позволим ему использовать силы, которые сейчас сковали, против наших товарищей у цементных заводов и на других участках. Исходя из этого, я призвал коммунистов и комсомольцев выполнить свой долг до конца, бороться до последнего патрона, до последнего дыхания. Единогласно приняли решение: стоять насмерть. И мы держались. Атаки врага отбивали немецким оружием, которое добывали в бою, собирали в ночных вылазках. Немцам не давал покоя советский Военно-морской флаг, развевающийся в глубине их обороны. Они много раз пытались сбить его артиллерийским и миномётным огнём, флаг весь был изорван пулями и осколками... В самые тяжёлые минуты, когда казалось: ну всё, больше не выдержать, когда головокружение и слабость от голода и жажды валили с ног, взглянешь на свой советский флаг, который развевается над головой, и душа наполняется гордостью, и как будто изнутри кто-то подсказывает: ты должен выстоять, ты должен победить! И откуда-то вновь берутся силы...".
Нужно ли к этому что-то добавлять? Разве только одно: надолго отрезанный от остальных сил десанта, вынужденный действовать совершенно самостоятельно, старший лейтенант Райкунов всё время исходил из глубоко осознанных им общих задач операции...».
Всего за шесть дней боёв бойцы Райкунова отразили 28 контратак немцев, подбили 2 вражеских танка, уничтожили 16 огневых точек и истребили до 560 солдат и офицеров противника.
Указом Президиума СССР от 18 сентября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство капитан-лейтенанту Райкунову Александру Васильевичу присвоено звание Герой Советского Союза.
Сейчас, сейчас
[censored]
Из воспоминаний Героя Советского Союза вице-адмирала Холостякова Г.Н:
«...Как только я вернулся на КП, Нестеров показал радиограмму от командира роты автоматчиков старшего лейтенанта Райкунова: «Занял вокзал, поднял Военно-морской флаг».
Радист отметил дату и время приёма: 10 сентября 1943 года, 06:45. Итак, через три с половиной часа после высадки авангард батальона имени Куникова овладел важным объектом в глубине неприятельской обороны. И Военно-морской флаг, с которым пошла в бой штурмовая рота, взвился над Новороссийском с первыми лучами солнца.
Высадился 393-й батальон почти без потерь. Но не на узком участке — 1000 — 1200 метров по фронту, как намечалось, а «вразброс»: сказалась затруднённость ориентировки в дыму, помешал сильный огонь с некоторых причалов. На берегу уже совсем не было возможности собрать батальон воедино, и он вступил в уличные бои несколькими группами, которые частично соединились лишь потом. Две основные группы — комбата Ботылева и комроты Райкунова — имели радиосвязь с нашим КП и между собой.
Группа Ботылева выбила гитлеровцев из нескольких зданий на Стандарте и сделала своим опорным пунктом бывший клуб торговых моряков, ставший во время войны базовым Домом флота. Десантники пытались захватить также соседнее здание управления порта, но немцы основательно там укрепились. В этом трёхэтажном здании находился штаб гитлеровских портовых команд и при нём — до батальона солдат. Не разделавшись с ними, Ботылев не мог продвигаться вперёд, а разделаться не хватало сил. Перед рассветом он перешёл — до прибытия подкреплений — к обороне.
А рота Райкунова, насчитывавшая с приданными подразделениями до двухсот бойцов, компактно высадилась на трёх соседних причалах и стала быстро углубляться в город в намеченном направлении — вдоль портовой железнодорожной ветки, по левому берегу речки Цемесс. Бросок автоматчиков не задержали ни проволочное заграждение, ни минное поле у пристаней, хотя на нём и подорвалось несколько человек. Важнее всего было не дать врагу опомниться, и Райкунов, не тратя время на разминирование, сам ринулся вперёд, увлекая за собой бойцов. Там, где они прошли, потом обнаружили ещё множество мин, но тогда и командиру роты, и большинству бойцов посчастливилось их не задеть.
Блокируя и уничтожая пулемётные точки, миномётные, снайперские засады, рота Райкунова достигла вокзала, окружила его и взяла штурмом. Старшина 2-й статьи Владимир Сморжевский водрузил на крыше Военно-морской флаг. Имя и подвиг этого смелого десантника увековечены ныне мемориальной доской на вокзальной стене...
До того как совсем рассвело, Райкунов выбил гитлеровцев также из трёх башен элеватора, занял паровозное депо, а его разведка достигла Мефодьевки. В оборону врага был врезан глубокий клин, который — успей мы в ту же ночь усилить отряд Ботылева вторым эшелоном и если бы удачнее пошло дело на левом фланге у Потапова — позволил бы быстро овладеть всем центром города. Но и в реально существовавшей обстановке успешный прорыв Райкунова давал немало: сковывались и отвлекались от других участков силы противника, блокировались важные внутригородские пути сообщения. А флаг над вокзалом! Он для всех означал, что десант закрепился в Новороссийске прочно.
Около полудня капитан-лейтенант Ботылев донёс по радио, что здание клуба, где находится его штаб, атакуют вместе с фашистской пехотой тринадцать танков. К этому времени непосредственно клуб обороняли сорок морских пехотинцев, а в подвале находились девяносто тяжелораненых. Донесения поступали лаконичные, сдержанные — это было в характере Ботылева. Да и до подробностей ли, когда комбат и его замполит Старшинов, указав место каждому бойцу, сами — всё это мы узнали уже потом — залегли у оконной амбразуры с единственным в штабной группе противотанковым ружьём. Отражая атаку за атакой, десантники, засевшие в клубе, подбили и подожгли несколько танков. Но удерживать здание становилось всё труднее. Капитан Старшинов рассказывал после, как, обходя этажи, он прочёл на почерневшей от дыма стене нацарапанные ножом или штыком слова: «Здесь сражались куниковцы до 10 сентября». Кто-то, решив, что уже настаёт последний час, написал это для товарищей, которые придут потом... Замполит хотел было соскоблить надпись, пока не увидели все, но, подумав, ограничился тем, что переделал её так: «Здесь сражаются куниковцы за освобождение города». Говорить о себе в прошедшем времени было ещё рано.
Бои за город пришлось вести дольше, чем ожидалось. Но и на второй день штурма Новороссийска всё-таки трудно было представить, что для полного овладения им потребуется ещё почти четверо суток.
Противник, хорошо подготовившийся к обороне, сопротивлялся ожесточённо. Продвигавшиеся с востока армейские части не встретились с группой Ботылева ни 12 сентября, ни 13-го, ни 14-го. А Райкунов находился ещё дальше. 13-го оборвалась всякая связь с ним — сели батареи его рации. От Райкунова никаких известий больше не поступало.
О том, как сражалась тогда его группа, лучше чем кто-либо, может рассказать сам Александр Васильевич Райкунов. Ему я и предоставляю слово — привожу страничку из присланного мне письма:
"13 сентября, когда сели батареи рации, были на исходе и боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Без пищи люди начали слабеть. Мы имели более пятидесяти раненых.
14 сентября офицеры, коммунисты и комсомольцы были собраны в одной из башен элеватора. Собрание вели парторг роты автоматчиков старшина Николай Романов и находившийся с нами майор Юркин из политотдела 18-й армии. Меня попросили изложить обстановку и свои соображения. Я сказал, что мы имеем возможность пробиться в горы, но этим совершили бы по меньшей мере четыре преступления перед Родиной, воинским долгом и своей совестью. Во-первых, мы не сможем вынести раненых товарищей и обречём их на гибель. Во-вторых, самовольно оставляя отвоеванную территорию, мы нарушим боевой приказ. В-третьих, мы позволим закрепиться здесь врагу, и при повторном штурме наши войска могут потерять тут сотни бойцов. В-четвёртых, уйдя отсюда, мы тем самым вынем нож из спины противника, позволим ему использовать силы, которые сейчас сковали, против наших товарищей у цементных заводов и на других участках. Исходя из этого, я призвал коммунистов и комсомольцев выполнить свой долг до конца, бороться до последнего патрона, до последнего дыхания. Единогласно приняли решение: стоять насмерть. И мы держались. Атаки врага отбивали немецким оружием, которое добывали в бою, собирали в ночных вылазках. Немцам не давал покоя советский Военно-морской флаг, развевающийся в глубине их обороны. Они много раз пытались сбить его артиллерийским и миномётным огнём, флаг весь был изорван пулями и осколками... В самые тяжёлые минуты, когда казалось: ну всё, больше не выдержать, когда головокружение и слабость от голода и жажды валили с ног, взглянешь на свой советский флаг, который развевается над головой, и душа наполняется гордостью, и как будто изнутри кто-то подсказывает: ты должен выстоять, ты должен победить! И откуда-то вновь берутся силы...".
Нужно ли к этому что-то добавлять? Разве только одно: надолго отрезанный от остальных сил десанта, вынужденный действовать совершенно самостоятельно, старший лейтенант Райкунов всё время исходил из глубоко осознанных им общих задач операции...».
Всего за шесть дней боёв бойцы Райкунова отразили 28 контратак немцев, подбили 2 вражеских танка, уничтожили 16 огневых точек и истребили до 560 солдат и офицеров противника.
Указом Президиума СССР от 18 сентября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство капитан-лейтенанту Райкунову Александру Васильевичу присвоено звание Герой Советского Союза.