Сейчас, сейчасСегодня исполнилось 65 лет Шаваршу Карапетяну
mir24.tv — Шаварш Владимирович Карапетян – 11-кратный рекордсмен мира, 17-кратный чемпион мира, 13-кратный чемпион Европы, семикратный чемпион СССР по подводному плаванию – 19 мая отмечает 65-летний юбилей. Несмотря на все свои победы, своим высшим достижением спортсмен считает историю, перечеркнувшую его спортивную карьеру.
не фашист »
- Любовь к спорту пришла мне от моего отца. Он был очень спортивным и всех своих сыновей – а у меня еще было двое братьев – он воспитывал в этом же направлении. В детстве я увлекался разными видами спорта – и футболом, и борьбой, и плаванием.
Мой отец хотел, чтобы я занимался гимнастикой. Этой секцией в Ереване руководил друг отца Альберт Азарян – он был одним из лучших гимнастов мира. Альберт сказал, что для гимнастики я слишком высок, и максимум, чего я могу добиться, так это выполнить норму мастера спорта. Но все-таки он разрешил заниматься, а потом порекомендовал мне пойти на плавание.
- Говорят, что в школе к спортсменам особенное отношение. Снисходительное. Было такое?
- Я не давал повода для снисхождения – просто потому, что был хулиганом. Однажды я помню, сижу на уроке, и меня вызывает учительница к доске. Я встаю и отвечаю: «Извините, я сегодня не готов, можно я завтра все отвечу, и за вчера и за сегодня». Она мне говорит: «Тогда, Шаварш, я тебе поставлю двойку, если ты не готов». На что я ей заявляю: «Если вы мне поставите двойку в журнал, я выброшусь из окна!». Она, видимо, не поверила, и поставила двойку. Тут я встаю на подоконник, а это был третий этаж, и прыгаю. Никто, конечно, этого не ожидал. Учительница упала в обморок. Такой шум подняли в школе, все учителя сбежались и директор. Потом все выглянули в окно, чтобы посмотреть, что со мной. А я специально лег навзничь, чтобы все испугались и подумали, что я умер. Все спускаются вниз, выходят на улицу… а меня нет. Я убежал домой. Такой скандал тогда был! Но никто не хотел эту историю афишировать, поэтому мне пришлось перейти в другую школу.
Когда я перешел в другую школу, то пообещал папе, что больше не буду устраивать никаких ЧП. А первым же уроком в новой школе в моем восьмом классе было черчение. Вдруг на уроке у меня падает линейка. Ко мне подходит учитель – ему было где-то лет 35 – и говорит: «Это что такое?». И, бац, бьет меня огромной линейкой по рукам! А я еле сдерживаюсь – вспоминаю, что я обещал отцу вести себя хорошо. Тут он меня снова бьет линейкой – второй раз. Тут я не выдержал – ударил его – раз, второй, третий, а потом схватил его и запер в шкафу. Меня, конечно, после этого вызывали к директору. Но дома отец мне сказал: «Сынок, ты был прав».
- С такими амбициями, наверное, спортивная карьера шла все время в гору?
- Не совсем. Я занимался классическим плаванием, был к тому моменту чемпионом Армении среди юношей в плавании на спине и вольным стилем. Но в этот момент мой тренер стал директором бассейна и перестал со мной заниматься. Я начал менять тренеров, нигде не задерживался. И, хотя я и продолжал выигрывать состязания, но в какой-то момент президент Федерации плавания поставил вопрос о моем будущем. Меня исключили из федерации, заявив, что я бесперспективный. Все из-за того, что у меня не было постоянного тренера.
[censored]
- Почему вы остались в спорте?
- А чтобы всем доказать, на что я способен. Мне было 17 лет, и я начал заниматься подводным плаванием. Жесткие тренировки, себя не жалел. Все делал для того, чтобы достичь результата и доказать тем, кто меня исключил, что на мне рано ставить крест. Поначалу моей целью было стать мастером спорта. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Я уже не успевал получить награды – мои победы шли одна за другой.
На оформление документов после получения звания уходило полгода. За эти месяцы я уже успевал выиграть новое. Я стал мастером международного класса, но пока оформляли документы, я стал призером чемпионата Советского Союза. Пока готовили эти бумаги, я стал рекордсменом мира и чемпионом Европы. Затем – победа в чемпионате СССР и кубок СССР. Я помню, когда приходил домой с очередной наградой, никто уже даже не удивлялся. Было немного обидно.
- Кто из тренеров был для вас главным авторитетом?
- Я помню всех, с кем занимался, но наиболее выдающимся считаю Липарита Алмасакяна. Он был великим человеком. И, как многие великие творцы, был не чужд алкоголю. Мой тренер тоже выпивал – более того, когда он был пьян, то ночами не спал, придумывая новые технологии, исследуя все технические моменты. И когда я приходил утром на тренировку, то он такое мне выдавал, что у меня волосы дыбом вставали. Спиртное было причиной скандалов, бывало так, что он бросал пить, но тогда ему в голову не приходили гениальные идеи.
[censored]
- У вас время еще на что-то оставалось кроме спорта?
- После окончания восьми классов школы я поступил в автомеханический техникум. Но если вы о девушках, то ни на что серьезное времени, конечно, не хватало (улыбается).
- А доводилось сталкиваться с ситуациями, когда вставляли палки в колеса вашей спортивной карьеры?
- В 1976 году меня не пустили на чемпионат мира. В докладе председателя ЦК ДОСААФ СССР Покрышкина, который он читал с трибуны, были следующие слова: «Откуда в безводной горной Армении вдруг вырос подводник?» Поэтому 16-го сентября я, вместо того, чтобы быть на чемпионате в Ганновере, оказался на тренировке возле Ереванского озера.
В тот день я тренировался на нашей спортивной базе. Мы возвращались оттуда с моим братом Камо, и перед нашими глазами троллейбус сорвался с дороги и ушел под воду. Я, не раздумывая, бросился спасать людей. Другого варианта не было – у меня даже и мысли не было, чтобы не прыгать в озеро. Я понимал, что в воде сейчас находится много людей, которым неоткуда ждать помощи. Так что раздумывать было некогда. Я знал КАК они умирают.
Это был сентябрь, и вода была достаточно холодная, примерно 15 градусов – для пловца это смертельная температура. Своему брату я не разрешил нырять – попросил остаться на берегу и принимать людей, которых я буду вытаскивать. Если бы не это, он наверняка бы бросился вслед за мной.
Мне требовалось 15 секунд на то, чтобы нырнуть, забрать человека из троллейбуса и поднять его на поверхность. Я делал пять вдохов-выдохов и снова нырял. Глубина озера в этом месте была 10 метров, но мне приходилось нырять примерно на шесть метров, так как люди были в троллейбусе, а не на самом дне. Я доставал их, вставал на троллейбус и отталкивался, чтобы всплыть.
А наверху уже были спасатели, байдарки, каноэ. Хорошо, что рядом находилась больница, все медики которой очень скоро прибыли на берег.
- Было страшно в тот момент?
- Бесстрашных людей не бывает. И героем я себя не чувствовал. Что героического в том, чтобы броситься спасать тонущих людей, если ты лучший в мире пловец?
Была вполне конкретная опасность. Только представьте – ты один и целый автобус людей. Когда тонущий, а еще хуже – несколько тонущих хватают тебя и невольно тянут на дно, то надо расслабиться и погружаться, ведь у тебя есть запас воздуха в легких. Люди инстинктивно отпустят тебя, потому что у них рефлекс – плыть вверх. Освободившись, ты схватишь человека поудобнее и спасешь его.
[censored]
Я не думал, что все будет именно так. Я рассчитывал, что люди будут держаться друг за друга. Мне важно было подать самого первого человека наверх, а все остальные выплыли бы за ним по цепочке. Но такого не произошло. А за один раз я мог вытащить максимум двоих человек.
- Сколько человек вам удалось спасти?
- На берег мы вытащили 37 человек, еще 9 выплыли сами. И только 20 из них удалось вернуть к жизни.
- Что было после того, как вы вынырнули в последний раз?
- Я уже ничего не чувствовал – к тому моменту я и сам был почти трупом. У меня был сильный порез от стекла, которое я выбил, пробираясь в троллейбус. На протяжении всего этого времени у меня шла кровь. На самом деле, меня спасла холодная вода озера – она замедлила кровотечение. Но зато я получил двустороннее воспаление легких и заражение крови. Прямо с берега меня отвезли в больницу – я пролежал там полтора месяца.
- После выписки вас ждала слава?
- Представьте себе, нет. Эта история не афишировалась нигде 6 лет. Меня не наградили, не сделали мне никаких привилегий, не написали об этом. Я просто знал, что спас людей, и от этого мне становилось легко и хорошо. Мне и раньше приходилось спасать людей, но такой истории у меня еще не было. Но только спустя шесть лет мне дали медаль «За спасение утопающих», а чуть позже – орден.
- Почему эта история замалчивалась?
- Тогда ЦК компартий союзных республик должны были отчитываться перед ЦК КПСС. И катастрофы, связанные с массовой гибелью людей, специально замалчивались. В газетах появилась лишь скупая информация о том, что руководство Армении предотвратило трагедию в Ереванском озере.
Первым, кто написал об этой трагедии, был Сергей Лесков из «Комсомольской правды». В 1982 году он получил разрешение и попал в прокуратуру, где хранились все материалы. Затем об этом же написал Геннадий Бочаров. После этого, лично я получил без обратного адреса около 70-ти тысячи писем с благодарностями. «Литературная газета» получила около 200 тысяч писем, а «Комсомольская правда» – еще больше.
- А вам не обидно было, что об этой истории умолчали?
- Нет. Мне вообще было все равно. Главное, что я это сделал.
- Спортивная карьера пошла на спад после болезни?
- Спустя год после тех событий я поставил еще один мировой рекорд в дистанции на 400 метров. Участвовали сильнейшие пловцы. Первый пловец проплывает с повторением мирового рекорда, который я уже и установил. Второй заплыв – мировой рекорд побит. Третий заплыв – пловец улучшает результат и ставит новый мировой рекорд. И последнее слово за мной. В итоге я приплыл, побив мировой рекорд на шесть секунд. Трибуны ревут. А тот, кто плыл третьим, взял свои ласты и как шваркнет ими в стену!
[censored]
- Любая профессия накладывает отпечаток – то, что называют профессиональной деформацией. Когда в 80-м году вы ушли из большого спорта – почувствовали это на себе?
- Почувствовал в 85-м, когда спасал от пожара самое красивое здание в Ереване – спортивно-концертный комплекс. В тот день я был на работе – вдруг ко мне в кабинет вбегает запыхавшаяся секретарша и кричит: «Товарищ Карапетян! Там СКК горит!» Я сразу туда – комплекс находился недалеко, в 300 метрах. Хорошо еще, что людей в здании не было.
Рядом с горящим зданием стояли пожарные, но никто внутрь не заходил. Войти в здание было сродни попытке забраться в доменную печь. Я покрутился возле здания, обошел его и в этот момент открыли ворота. Смотрю – там внутри ничего не горит – только жар и дым валит. Я понял, что горит только по периметру, а внутри огня нет. Увидел пожарного со шлангом и говорю – дай мне. А я был в галстуке, в костюме, в белой рубашке – в этот день должен был идти в ЦК партии.
Спрашиваю пожарного, который рядом стоит: «Пойдешь со мной?». Он мне в ответ: «Ты что, с ума сошел?». Второму говорю: «Пойдешь со мной?». Он мне говорит: «Иди». Я бы и сам пошел, но мне нужен был помощник – чтобы держать шланг. Смотрю, рядом парень молодой стоит, я ему говорю: «Ты пожарный. А я – нет. Пойдешь со мной?». И он согласился.
Нам нужно было проскочить в середину, где не было огня. Мы заходим туда, а остальные пожарные стоят и смотрят на нас как на сумасшедших. Мы пробрались в середину и начали тушить. Когда были внутри, нам дали хороший совет – чтобы мы намочили крышу, иначе железобетонный каркас арматуры мог расплавиться и свалиться на нас. Минут 20 мы поливали только крышу, чтобы огонь туда не поднялся, а потом уже поняли, где очаг и начали его заливать. Когда притушили – к нам прибежали остальные пожарные.
В итоге мы потеряли сознание от дыма. Только моего помощника увезли в больницу, а меня сочли мертвым. К врачам меня доставил один из оказавшихся неподалеку парней – на своих собственных «Жигулях». Десять дней я пролежал в больнице, еще месяц дома – вся эта сажа, которая попала в легкие, очень трудно выходила. Полностью мои легкие отчистились только тогда, когда я снова пошел плавать. Это меня спасло.
До сих пор благодарен тому мальчику, который пошел со мной, несмотря на реальный шанс погибнуть. Он был совсем молодой, ему было примерно 22-23 года. Если бы я нашел его, то сам бы лично наградил. Но самое обидное, что после всего этого я получил в свой адрес лишь реплику: «Вы везде свой нос суете». Можно подумать, что если бы комплекс сгорел дотла, это было бы лучше.
- Спортсмены часто становятся тренерами после окончания карьеры.
- Сначала и я работал тренером. Но долго не протянул – не любил эту работу. Сперва ты отдаешь несколько лет жизни на воспитание чемпиона, а потом парень, которого ты тренировал, влюбляется в кого-то и уходит из спорта. И весь твой труд идет насмарку.
- Что было в вашей судьбе после спорта?
- Женитьба. Работа инженером на всесоюзном заводе электронной промышленности. Руководство филиалом предприятия. Потом были кооперативы, революционный период в Сумгаите, в Нагорном Карабахе. Какое-то время я занимался политикой, но проиграл. Отправил семью брата в Германию, а сам переехал в Москву. Сделал здесь себе мастерскую обуви нестандартных размеров под названием «Второе дыхание». У нас есть совсем маленькие женские туфельки на каблуке 28-го размера. Вы только представьте! Это туфельки как у Золушки!
- Ни о чем не жалеете?
- А мне не о чем жалеть. У меня в жизни было все, о чем может мечтать мужчина. Включая семью – у меня две дочери, сын и внук. И я не считаю, что вел себя как герой. Я вел себя как человек. А это уже, поверьте, немало…