Полное литола ведро оказалось неожиданно тяжёлым и грязным.
- Да ладно, не кисни! – подбодрил Дима, - вот тебе ветошь, бока ему оботри и в пакет поставь какой-нибудь, чтоб вопросов глупых не задавали. А так – скажешь грибов набрал! Ну и что, что май и тяжёлые – скажешь в йодной яме собирал, под реактором, кто там разбираться станет – все в ужасе убегут. Всё, бывай!
Трап на Акуле длинный (ну или высокий, если смотреть сверху), абсолютно вертикальный и относительно широкий – до такой степени относительности, что полный человек проходит по нему, как пыж по дулу, с таким, знаете, чпоканием, приятным для слуха командира отсека – пыль не надо протирать. Подводники сермяжных специальностей шастают по этому трапу, как форменные сволочи – со свистом – и вынести для них ведро литола наверх не то что не проблема, а вовсе даже и не затруднение, не то что для благородного доктора: доктор ведь как, обычно, погрузку-выгрузку всяких грузов осуществляет: с помощью матросов, а тут же матросов звать не с руки – вполне могут и срок добавить за группу лиц по предварительному сговору.
Потоптавшись под трапом и проведя теоретические выкладки, Миша полез, волоча ведро чуть сбоку и под собой. Пока лез, жалел, что рук всего две, а вот бы три, или четыре, вот было бы дела. Наверху на трап кто-то цокнул.
- Куда лезешь, крыса! Не видишь, тут люди?!
- Ой, простите! – донеслось сверху голосом командира дивизии, - с разгону что-то я и не заметил! Затормозить не успел!
«Блядь, ну вот как так? И что теперь – спускаться обратно и бежать прятаться? Ай, фиг уже с ним, ну!»
Командир дивизии терпеливо ждал наверху:
- О, доктор! Разрешите вас поприветствовать! Ловко ты адмирала-то крысой обозвал! Что в ведре?
- Грибы из йодной ямы, - ляпнул Миша не успев сообразить («Дима, сссука!»).
- Из какой? Из левой или из правой?
- В смысле?
- Всё с тобой понятно! Даже пиздеть нормально не научился! Подводник называется!
- Тащ контр-адмирал, так мне подниматься Вас встречать или тут подождать, пока Вы доктора моего дожуёте? – снизу в люк осторожно заглядывал командир.
- А ты знаешь, что у него в ведре?
- Литол!
- В смысле?
- В смысле ведро смазки спиздил наш доктор с подводного крейсера!
- Аааааа! А зачем ему столько?
- Да я почём знаю? Он же доктор – я предпочитаю лишнего не спрашивать!
- Логично! Ладно, спускаюсь! Грибы, блядь, из йодной ямы, ну доктор, ну шелмец!
Доктор постоял ещё минуту и понюхал озон, который остался в воздухе после грозы, так удачно прошедшей вот прямо под его носом.
ЙОДНАЯ ЯМА — Уменьшение реактивности реактора, обусловленное увеличением отравления ксеноном. При пуске реактора после кратковременной остановки требуется запас реактивности для компенсации йодной ямы.
Йодная яма, как и прометиевый провал являются физическими состояниями ядерного реактора и в осязаемом выражении существуют только в виде графиков и формул в рабочей тетради командира дивизиона движения. Лейтенанты из механических училищ физику ядерных реакторов учили и на прикол этот почти не велись, а для люксов он был стандартным: приходит минёр или там связист какой к комдиву раз и говорит вот, мол, хочу устройство реактора сдать. Замечательно, отвечает ему комдив раз, но только я сейчас ужасно занят, давай после обеда сразу и тут же звонит доктору или командиру отсека, в котором лейтенант прописан. Доктор (или командир отсека), как бы случайно, отлавливают лейтенанта и спрашивают, когда он будет сдавать устройство реактора. Надо же, вот прямо сегодня? Это же бывают такие совпадения! Братишка, слушай, просьба у меня к тебе: ты же в аппаратную пойдёшь по-любому, набери мне там йоду у механиков в йодной яме, вот тебе банка и тряпочка, а то у меня кончился в аптечке, а тут проверка на днях будет, так отдерут за этот йод, как Сидор козу. Выручи, а? Выручишь! Спасибо тебе, братан! От души! До того доходило, что, бывало, командир БЧ-7 ищет своего лейтенанта из центрального: звонит по каютам, кричит по постам, а старпом ему: «Да он с банкой в корму пошёл, - зачёт по реакторам сдаёт. Погоди, сейчас прибежит с зародившейся в сердце ненавистью к маслопупам».
Еще у нас в реакторе при делении ядра урана может появиться прометий-149. Он тоже распадается, в самарий-149. И вот с самарием - засада. Он тоже поглощает нейтроны, однако не распадается сам по себе. Он стабилен (на самом деле нет, но его период полураспада превышает возраст Вселенной на много порядков). На мощности, он, конечно, расстреливается нейтронами. Однако если реактор поработал значительное время, топливо уже подвыгорело и накопились различные шлаки, то при останове реактора накопление самария вполне способно "добить" реактор. Запустить его уже не получится, пока мы не заменим топливо (или часть топлива) на свежее, что позволит нам скомпенсировать влияние накопившегося самария. Это явление называется прометиевый провал или более поэтично - самариевая смерть.
Слава дарвинизму, я на транспорте служил.Основной вопрос с подвохом был про количество поршней в изделии ленинградского завода "Русский дизель".Там было встречное движение поршней, т.е. на каждый цилиндр - 2 штуки.
Эм, я наверно присвоил чужое. Мой пост это тот-же Эдуард, только с другого, более свежего рассказа.
Я думал, что многие его читают, по-этому авторство не указал.
Сейчас, сейчас
надзор »
- Да ладно, не кисни! – подбодрил Дима, - вот тебе ветошь, бока ему оботри и в пакет поставь какой-нибудь, чтоб вопросов глупых не задавали. А так – скажешь грибов набрал! Ну и что, что май и тяжёлые – скажешь в йодной яме собирал, под реактором, кто там разбираться станет – все в ужасе убегут. Всё, бывай!
Трап на Акуле длинный (ну или высокий, если смотреть сверху), абсолютно вертикальный и относительно широкий – до такой степени относительности, что полный человек проходит по нему, как пыж по дулу, с таким, знаете, чпоканием, приятным для слуха командира отсека – пыль не надо протирать. Подводники сермяжных специальностей шастают по этому трапу, как форменные сволочи – со свистом – и вынести для них ведро литола наверх не то что не проблема, а вовсе даже и не затруднение, не то что для благородного доктора: доктор ведь как, обычно, погрузку-выгрузку всяких грузов осуществляет: с помощью матросов, а тут же матросов звать не с руки – вполне могут и срок добавить за группу лиц по предварительному сговору.
Потоптавшись под трапом и проведя теоретические выкладки, Миша полез, волоча ведро чуть сбоку и под собой. Пока лез, жалел, что рук всего две, а вот бы три, или четыре, вот было бы дела. Наверху на трап кто-то цокнул.
- Куда лезешь, крыса! Не видишь, тут люди?!
- Ой, простите! – донеслось сверху голосом командира дивизии, - с разгону что-то я и не заметил! Затормозить не успел!
«Блядь, ну вот как так? И что теперь – спускаться обратно и бежать прятаться? Ай, фиг уже с ним, ну!»
Командир дивизии терпеливо ждал наверху:
- О, доктор! Разрешите вас поприветствовать! Ловко ты адмирала-то крысой обозвал! Что в ведре?
- Грибы из йодной ямы, - ляпнул Миша не успев сообразить («Дима, сссука!»).
- Из какой? Из левой или из правой?
- В смысле?
- Всё с тобой понятно! Даже пиздеть нормально не научился! Подводник называется!
- Тащ контр-адмирал, так мне подниматься Вас встречать или тут подождать, пока Вы доктора моего дожуёте? – снизу в люк осторожно заглядывал командир.
- А ты знаешь, что у него в ведре?
- Литол!
- В смысле?
- В смысле ведро смазки спиздил наш доктор с подводного крейсера!
- Аааааа! А зачем ему столько?
- Да я почём знаю? Он же доктор – я предпочитаю лишнего не спрашивать!
- Логично! Ладно, спускаюсь! Грибы, блядь, из йодной ямы, ну доктор, ну шелмец!
Доктор постоял ещё минуту и понюхал озон, который остался в воздухе после грозы, так удачно прошедшей вот прямо под его носом.
ЙОДНАЯ ЯМА — Уменьшение реактивности реактора, обусловленное увеличением отравления ксеноном. При пуске реактора после кратковременной остановки требуется запас реактивности для компенсации йодной ямы.