Маннергейм и Ленинград. 1941 год.

slon-76.livejournal.com — Данная тема навеяна постом в ФБ ув. Николая Аничикина ака wolfschanze
Новости, Общество | tazuja 11:47 26.06.2017
2 комментария | 68 за, 0 против |
#1 | 11:48 26.06.2017 | Кому: Всем
Как я уже говорил неоднократно, я считаю граждан, регулярно выступающих с заявлениями про "финны границу не переходили" сектантами, потому что ничем иным, как верой в непогрешимость Маннергейма, такое очевидное заблуждение обосновать невозможно. (Если что - это не о Николае Аничкине))). Однако сам по себе вопрос о том, почему финны не стали прорываться на Ленинград, довольно интересен.

Ох...тельные истории про «отказался пропустить немцев для удара по городу с севера», которые нам рассказывает наш очень подкованный министр культуры, я обсуждать не буду, поскольку для начала неплохо было бы выяснить, когда немцы такое предложение финнам вообще делали.

А вот тезисы об отказе Маннергейма участвовать в штурме Ленинграда осенью 1941 года и об остановке на Свири попробуем рассмотреть внимательнее, поскольку его довольно часто ставят в заслугу Маннергейму и преподносят как его личную инициативу, едва ли не спасшую Ленинград в годы войны от оккупации.

Тут сразу необходимо отметить ряд моментов. Сторонники версии о Маннергейме-спасителе, как правило, допускают целый ряд базовых ошибок, которые можно сформулировать следующим образом:

а) Действия финских войск рассматриваются исключительно как самостоятельные операции, почти никак не связанные с действиями немецких войск. Этот заблуждение имеет в своей основе ранее бытовавшую в финской исторической науке версии про обособленную «параллельную» войну, которую вели финны против СССР одновременно с Германией, но не в союзе с ней.
б) Действия финских войск в Карелии и на Карельском перешейке опять-таки рассматриваются не как общая часть большого плана войны, а как некие самостоятельные действия, связанные друг с другом лишь опосредованно. Отсюда проистекают совершенно уж несуразные заявления про финскую армию, освободившую свою ранее захваченную территорию и остановившуюся на «старой границе». При этом факт захвата финскими войсками Петрозаводска, Медвежьегорска, выход к Свири и т.д., т.е. территорий, Финляндии никогда не принадлежавших, просто игнорируются.
в) Возможности и ресурсы Финляндии и ее армии, прежде всего человеческие, а также и материальные, в расчет не принимаются. В результате соображения военного и политического характера остаются за рамками вопроса, все сводится исключительно к доброй воле Маннергейма.
г) Почему-то считается, что германское командование добивалось от Маннергейма исключительно наступления на Ленинград с Карельского перешейка.

В свете вышесказанного, давайте не будем наступать на те же грабли и вести бессмысленный по сути спор, хотел Маннергейм штурмовать Ленинград или нет. Мы рассмотрим всю цепь событий в совокупности. Я не считаю себя специалистом в данном вопросе, но свое ИМХО высказать вполне могу.

Начать нужно с того, что изначально немцы требовали от финнов вовсе не скорейшего наступления на Ленинград по кратчайшему маршруту, а совсем наоборот. Служивший представителем немецкого верховного главнокомандования в финской Ставке генерал В. Эрфурт в своей книге прямо пишет, что еще до того, как финская армия начала активные боевые действия, Германия настаивала на том, «чтобы фельдмаршал Маннергейм главный удар своих сухопутных войск направил не через Карельский перешеек на Ленинград, а восточнее Ладожского озера в направлении Лодейного Поля на Свири». Маннергейм, как вы понимаете, хотел прямо противоположного – в первую очередь занять промышленно развитые районы на Карельском перешейке. 28 июня несгибаемый финский маршал «сломался» под натиском «братьев по оружию» и принял решение основной удар наносить по обе стороны от озера Янис-ярви силами «Карельской армии».

[censored]

Финское наступление на первых порах развивалось весьма стремительно. Уже 22 июля финский VI армейский корпус достиг рубежа старой границы возле ладожского побережья, после чего начал продвижение на уже в любом раскладе советскую территорию. Однако севернее, в районе Суоярви, наступление еще в середине июля уперлось в оборону советских войск, взломать которую с ходу не удалось, несмотря на ввод в бой немецкой 163-й дивизии. Советские позиции под Суоярви, нависая над левым флангом VI корпуса, создавали для последнего серьезную угрозу, мешающую дальнейшему продвижению.

На Карельском перешейке финская армия на Ленинград рваться не спешила. Только 31 июля II армейский корпус начал наступление на востоке перешейка, на западе же перешейка IV армейский корпус перешел в наступление только 21 августа.

И вот 2 августа Маннергейм действительно получает от немецкого верховного командования сухопутных войск просьбу оказать содействие в наступлении на Ленинград, которую отклоняет. Казалось бы, вот оно! Оно, да не оно. Немцы не просили Маннергейма атаковать Ленинград с перешейка, это было бы крайне странно, учитывая, что финнам еще только предстояло выйти на подступы к Ленинграду. Они хотели, чтобы Маннергейм перебросил главные силы финской армии для наступления к Свири, на Лодейное Поле. Т.е. приняли участие не в штурме, а в окружении Ленинграда.

Отказал же Маннергейм по вполне объективным военным причинам: прежде чем наступать на Лодейное Поле, ему требовалось уничтожить советскую группировку в районе Суоярви, словно кость в горле торчавшую на фланге финской группировки, нацеленной на Свирь. Кроме того, в северо-восточном углу Ладоги оставался советский плацдарм в районе Сортавалы, также притягивавший к себе часть сил «Карельской армии». Как писал вскоре после войны опять-таки немецкий генерал К. Типпельскирх: «Однако, крайне желательный для немцев удар на юг для сковывания русских сил не мог быть предпринят, так как русские продолжали упорно удерживать в тылу финских войск район Суоярви, а также еще оборонялись и на правом фланге у озера Янис-ярви». Фактически весь август у «Карельской армии» ушел на перегруппировку и ликвидацию остававшихся в финском тылу советских группировок. Советская 168-я стрелковая дивизия, прижатая к берегу Ладоги юго-западнее Сортавалы, дралась до 17 августа, приковав к себе силы трех финских дивизий, после чего была эвакуирована кораблями Ладожской военной флотилии. Район Суоярви финны смогли занять только к 23 августа.

В общем и целом, к исходу августа «Карельская армия» полностью ликвидировала очаги сопротивления в своем тылу и на флангах и была готова наступать дальше. Финские войска на Карельском перешейке, нанеся сильно растянутым по фронту частям Красной Армии серьезное поражение под Выборгом, уже к 1 сентября вышли на «старую границу».

Весь август финское военное и политическое руководство пребывало в эйфории от успехов на фронте. Самое позднее осенью Ленинград должен был быть как минимум полностью блокирован, а может и взят. Финские политики обсуждали будущую участь города. Однако уже 23 августа Маннергейм получает первый «тревожный звоночек»: письмо от начальника штаба Верховного командования Вермахта фельдмаршала В. Кейтеля, из которого узнает, что немцы не планируют прямой штурм Ленинграда, а собираются сначала окружить его, наступая южнее города к берегам Ладоги и дальше к Свири. В общем-то это можно было понять и ранее из настойчивых просьб Берлина ускорить продвижение финских войск к Свири, теперь же данный факт стал совершенно очевиден.

Уместно было бы Маннергейму в таких условиях планировать штурм Ленинграда только финскими войсками? Очевидно, что нет. Смыкание финских и немецких войск на Свири и так практически гарантированно приводило к падению города, в самом Ленинграде финны были не заинтересованы, на оккупацию огромного города, по расчетам, одних только полицейских сил требовалось до 30 тысяч человек, а чтобы кормить и снабжать город у Финляндии ресурсов не было совсем. По сути штурм города финскими войсками в сентябре в глазах Маннергейма был акцией насколько бессмысленной, настолько и затратной во всех смыслах. Ведь помимо очевидных сложностей борьбы за сам город, финской армии предварительно еще предстояло прорвать советскую систему укреплений на Карельском перешейке, известную как Карельский укрепленный район (КаУР). Между тем, в ходе боев летом 1941 года на перешейке, несмотря на их успешность, наступавшие финские соединения уже потеряли убитыми, раненными и пропавшими без вести потеряли около 20 тысяч человек. Помимо прочего, финские войска продемонстрировали не слишком большое мастерство в прорыве даже наспех организованных оборонительных рубежей, что показали бои против советской 168-й под Сортавалой. Нет никаких сомнений в том, что «прогрызание» КаУРа крайне негативно сказалось бы на потерях финской армии, и Маннергейм не мог этого не понимать.

Собственно, об этом Маннергейм говорил генералу В. Туомпо 27 августа: «Я сказал [президенту Финляндии Р. Рюти], что нам следовало бы прояснить позицию немцев. Если они овладеют Ленинградом с юга, то нам бессмысленно прорываться к городу сквозь укрепленный район у старой границы, когда Ленинград во всяком случае будет находиться в «котле»». Как видно из этих слов, никаких «романтических» мотивов в решении Маннергейма не наблюдается – только холодный расчет.

К сожалению, содержание письма Кейтеля мне не известно, но, судя по всему, финнам в нем предлагалось продолжать наступление на Карельском перешейке до реки Невы, где должна была пройти новая граница «Великой Финляндии», навстречу рвущимся к Шлиссельбургу немецким войскам, чтобы замкнуть внутреннее кольцо окружения вокруг Ленинграда. Впрочем, смысла делать это у Маннергейма было не больше, чем собственно штурмовать город. Все равно, чтобы выполнить эту задачу, предстояло прорывать КаУР, неся бессмысленные жертвы. Ведь после падения Ленинграда эти территории сами упадут в руки финского командующего. Нужно было просто подождать.

В этой связи 27 августа Маннергейм сообщил Кейтелю, что для прорыва укрепленной полосы у финнов нет ни необходимой артиллерии, ни пикирующих бомбардировщиков, а 16% отмобилизованного в армию населения Финляндии является наивысшим напряжением для страны, не позволяющим компенсировать уже понесенные потери. При этом маршал не отказывал немцам в помощи совсем, упирая на то, что удар финнов на Ленинград может последовать, если сами немцы «громко и ясно постучат в двери Ленинграда», иными словами начнут штурм.
И тем не менее, финны на этом наступление не остановили, перейдя «старую границу» и на перешейке, на что 1 сентября финский главнокомандующий отдал соответствующий приказ. Далее в течении почти двух недель финские войска вели бои в предполье КаУРа, пока не вышли к нему почти на всем его протяжении, углубившись за линию «старой границы» до 30 километров. 9 сентября Маннергейм все-так отдал свой знаменитый «стоп-приказ», остановивший финское наступление на Карельском перешейке, которое, впрочем, и так все сильнее увязало в советской обороне.

Любопытно, что остановку наступления на Ленинград на Карельском перешейке Маннергейму пришлось объяснять не только немцам, но и собственному МИДу. 4 сентября финское военное ведомство объяснило дипломатам, что штурм укрепленной полосы Ленинграда скорее всего повлечет множество жертв, и гораздо лучше будет «брать его с юга или же заставить вообще капитулировать жителей города с помощью голода». Иными словами, финские военные делали ставку на удушение города блокадой, или надеялись, что в ином случае тяжелую и кровопролитную работу по взятию Ленинграда их «братья по оружию» сделают сами.

Помимо указанных выше соображений, отказ финнов от штурма КаУРа обуславливался еще и другими соображениями: для успешного наступления в Карелии финнам остро не хватало войск. Уже к концу лета «Карельская армия» потеряла 20,5 тысяч человек из примерно 105-тысячной группировки, имевшейся к началу войны, при этом в августе у неё еще и изъяли для переброски на Карельский перешеек 19-ю дивизию, понесшую в летних боях серьезные потери. Если на Карельском перешейке летом наступало восемь финских дивизий, то в Карелии – семь дивизий (включая одну немецкую) и три бригады, при том, что линия фронта здесь была гораздо более протяженная. В этой связи осенью 1941 года, в сентябре-октябре, с перешейка были сняты две дивизии и управление армейского корпуса и переброшены в состав «Карельской армии». В итоге если в октябре 1941 года среднемесячная численность войск на карельском перешейке сократилась до 90 тыс. человек, то численность войск «Карельской армии» выросла до 122 тысяч, хотя еще в сентябре численность обеих группировок колебалась в районе 105 тысяч человек.

Итак, подведем промежуточный итог. Сентябрьский «стоп-приказ» Маннергейма был продиктован отнюдь не желанием маршала сохранить город своей молодости или прочей романтической чепухой, а вполне рациональными военными мотивами:
а) Отказом немцев от штурма города, в условиях чего штурм его силами только финской армии терял смысл и, вероятнее всего, был бы сопряжен с большими потерями финской армии уже на этапе прорыве КаУРа.
б) Уверенностью в том, что окружение Ленинграда путем соединения немецких и финских войск в районе Свири в итоге приведет к падению города и капитуляции защищавших его войск в ближайшее время и без кровопролитного штурма.
в) Необходимостью усилить войска, ведущие наступательные операции в Карелии.
г) Желанием занять прежде всего те территории, которые должны были войти в состав послевоенной Финляндии и, одновременно, нежеланием «загребать жар» для своего союзника своими руками, т.е. решать задачи, которые изначально должны были решать германские войска.
д) И, наконец, следованию общему плану наступления против Ленинграда, согласно которому именно окружение города являлось первостепенной задачей.

А вот в рамках последнего Маннергейм вел себя вполне в духе прежних договоренностей, продолжая операцию, нацеленную на полную блокаду Ленинграда. Ликвидировав советские группировки в тылу и на фланге «Карельской армии» и произведя перегруппировку, 4 сентября действовавший на правом фланге армии VI армейский корпус, в помощь которому было придано три дополнительные артиллерийские группы, выполняя просьбу немецкого командования рванулся к реке Свирь и уже 7 сентября достиг её, а на следующий день перерезал Мурманскую железную дорогу в районе станции Свирь. В ходе боев 7-22 сентября части финской 17-й дивизии достигли Свири в ее среднем течении и форсировали реку, создав плацдарм на ее левом берегу, между Подпорожьем и Лодейным полем. К середине месяца на правый фланг вытянувшегося вдоль Свири VI армейского корпуса была выведена немецкая 163-я пехотная дивизия. На этом финское наступление на юг было остановлено, поскольку финские части заняли отведенные им в общем плане наступления позиции. Теперь оставалось дождаться подхода немцев с юга. Одновременно VII армейский корпус развивал наступление на Петрозаводск, но бои на этом направлении затягивались.

Понимал ли Маннергейм, что будет с Ленинградом после того, как кольцо блокады замкнется на Свири? Наверняка. Более того, он этого ждал, поскольку падение Ленинграда позволило бы высвободить значительные силы армии с фронта на Карельском перешейке для действий в Карелии, а также провести частичную демобилизацию, поскольку в промышленности и сельском хозяйстве Финляндии отчаянно не хватало рабочих рук. Фактически, вместо того, чтобы класть своих драгоценных солдат в боях на укреплениях КаУРа, Маннергейм решил просто задушить огромный город блокадой. Ни о какой жалости и тем более спасении Ленинграда речи не шло, военный профессионал просто выбрал для решения своей задачи наименее затратный для себя способ. Холодный расчет – ничего более.

Однако вместо броска к Свири немцы 8 сентября нанесли удар непосредственно по Ленинграду. Ожесточенные бои на подступах к городу продолжались до конца сентября, но окончательного успеха немцам так и не принесли, поскольку советское командование уже 9-10 сентября нанесло контрудар по правому флангу немецких войск под Ленинградом (1-я Синявинская операция), а 15 сентября по приказу Гитлера начался вывод из боев главной ударной силы группы армий «Север» - 4-й танковой группы, которая должна была принять участие в наступление на Москву.

Тем временем, 15 сентября до Ставки Маннергейма немцы все же довели информацию, что вместо броска к Свири они сначала планируют «установить плотную блокаду Ленинграда на южном участке фронта» (т.е. непосредственно под Ленинградом). Поучаствовать в этом деле Маннергейм пока не мог, поскольку в районе Белоострова советские войска тоже контратаковали и смогли даже на время выбить финнов оттуда. Кроме того, для усиления Карельской армии планировалось снять с фронта на перешейке II армейский корпус с 4-й и 8-й дивизиями.

Финский маршал, надо отметить, и эту ситуацию повернул в свою пользу. Вместо того, чтобы сидеть и ждать, пока немцы «установят полную блокаду», он развернул часть сил VI корпуса от Свири на Петрозаводск, где VII корпус увяз в тяжелых боях с обороняющими столицу советской Карелии частями Красной армии. Маннергейм не без оснований полагал, что пока Петрозаводск в руках русских, будет существовать угроза тылу финских войск на Свири.

Именно в разгар боев за Петрозаводск, 26 сентября, от германского командования поступила очередная просьба оказать помощь, на сей раз путем демонстративных действий на свирьском фронте, чтобы отвлечь на себя хотя бы часть сил Красной армии, тем самым облегчив положение немецких войск южнее Ладоги. Немедленно помощь Маннергейм оказать не мог, однако уже в конце сентября часть сил VI корпуса начала зачистку территории между Петрозаводском и Свирью, а 4 октября финская пехота форсировала реку Свирь еще и в её верхнем течении, завязав бои с частями оборонявшейся там 114-й стрелковой дивизии и вырывавшейся из окружения 49-й стрелковой дивизией. Бои здесь шли до 13 октября, после чего фронт стабилизировался, а финские части существенно расширили плацдарм на левом берегу Свири. Таким образом, Маннергейм, хотя и с некоторым опозданием, но все же выполнил просьбу германского командования. Большего Маннергейм сделать не мог, поскольку уже 15 октября советские войска нанесли очередной контрудар, на сей раз по финским плацдармам на левом берегу Свири.

В такой ситуации началось немецкое наступление на Тихвин, которое с финской стороны должна была поддержать немецкая же 163-я дивизия, которая занимала фронт на правом фланге финского VI армейского корпуса, между Лодейным полем и Ладогой. Финские части в этом ударе принимать участие не должны были, их задачей было сковать противостоящие им советские войска и прикрыть фланг 163-й дивизии. Для выполнения этой задачи Маннергейм еще в начале октября приказал главные силы 11-й дивизии VII армейского корпуса перебросить к Свири и развернуть за немецкой 163-й дивизией. Таким образом, к началу ноября на Свири находились четыре финские дивизии VI армейского корпуса (11-я, 5-я, 7-я и 17-я, всего около 58,5 тысяч человек) и немецкая 163-я дивизия, удерживающие фронт общей протяженностью примерно 160 километров. Противостоящая им 7-я отдельная армия имела в своем составе также пять стрелковых дивизий, бригаду морской пехоты и танковую бригаду. Еще два входивших в состав Карельской армии армейских корпуса (II и VII) вели боевые действия к северу от Петрозаводска, имея в своем составе в общей сложности около 56 тысяч человек. Получить усиление на Свири за счет этих войск никакой возможности не было. Впрочем, тогда казалось, что для этого не было и никакой особенной необходимости, поскольку немецкое наступление к Свири шло относительно неплохо. 9 ноября был взять Тихвин, с чем Маннергейм поздравил Эрфурта. Однако на этом этапе удар 163-й дивизии сами немцы еще считали преждевременным, по словам Эрфурта «чтобы войскам не пришлось бессмысленно сражаться еще и с тяжелыми условиями суровой зимы». Кроме того, с 6 ноября на Свири появился лед и форсировать её в таких условиях было весьма проблематично. Немцы решили дожидаться, пока на реке установится прочный лёд.

Маннергейм же, судя по всему, после взятия немцами Тихвина считал вопрос соединения немецких и финских войск на Свири делом уже фактически решенным и занялся разработкой дальнейших планов, в качестве которых ему виделся удар на Сороку (Беломорск) для перехвата Мурманской железной дороги. Эти планы вполне соответствовали финскому замыслу по выходу на линию Онежское озеро – Белое море. Разногласия с немецкими генералами в этом вопросе возникали только в отношении сроков и месте, в котором следовало перерезать дорогу. Но в итоге победило предложение Маннергейма. Финский главнокомандующий очень рассчитывал, что после падения Ленинграда вследствие соединения финско-немецкой группировки на Свири, ему удастся высвободить войска с Карельского перешейка и использовать их для удара на Сороку. Немцы же предложили усилить с этой целью Карельскую армию еще и немецкой 7-й горной дивизией.

Между тем, немецкое наступление после взятия Тихвина начало буксовать, более того, с 10 ноября Красная Армия перешла пока что в не слишком удачное контрнаступление южнее Тихвина. И вот тут немцы действительно обратились за помощью к финнам, поскольку советское командование начало вытягивать со Свири резервы для отражающей немецкое наступление 54-й армии. От финнов немцы просили активизировать свои действия, а по возможности выделить финскую 5-ю дивизию для совместного со 163-й дивизией наступления. И тут Маннергейм действительно отказал немцам, пообещав 163-й дивизии лишь поддержку саперов для наведения переправ, и артиллерии при форсировании реки. Сложно сказать, по каким причинам Маннергейм вдруг заупрямился. По крайней мере я внятного ответа на этот вопрос не нашел. Моё личное мнение заключается в том, что Маннергейм банально не хотел действовать в немецкой зоне ответственности, теряя своих солдат при решении задачи, которую решать должны были немцы. У финской армии еще остались нерешенные задачи в той же Сороке/Беломорске. Ну и кроме того, он выжидал, чем закончится очередное советское контрнаступление, развивавшееся ни шатко, ни валко. Знай он, что менее чем через месяц немцы будут выбиты из Тихвина, а идея о соединении на Свири фактически похоронена – возможно, VI корпус все же более активно поспособствовал бы наступлению 163-й дивизии. Ну и, помимо прочего, собственно 163-я дивизия свое наступление от Свири так и не начала, поэтому помогать финнам было просто некому. Ну а в декабре, помимо Тихвина, случилось еще и поражение немцев под Москвой, Великобритания объявила Финляндии войну, американцы недвусмысленно намекали, что продолжение активных действий может привести Маннергейма на скамью подсудимых после войны. Пока Германия уверенно наступала, угрозы и предупреждения западных стран Маннергейм еще мог пропускать мимо ушей, связывая будущее Финляндии с Германией, но неудачи «братьев по оружию», видимо, заставили его пересмотреть свою позицию. В результате Маннергейм окончательно потерял интерес помогать немцам, в феврале заявив немецкому дипломату К. Шнурре: «Я больше не наступаю!»
Пупкин
малолетний »
#2 | 11:57 26.06.2017 | Кому: Всем
>При этом факт захвата финскими войсками Петрозаводска, Медвежьегорска, выход к Свири и т.д., т.е. территорий, Финляндии никогда не принадлежавших, просто игнорируются.

Игнор, как приём демагогии.
Войдите или зарегистрируйтесь чтобы писать комментарии.